Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Царевна Страница 37

И это уж мы молчим про лошадей, быков, ослов… ей — ей, динамит не нанес бы столько вреда турецкой армии, сколько нанесла их собственная же движущая сила. А Ежи тем временем налетел на батареи.

Там, конечно, заметили его, засуетились, прозвучала даже пара выстрелов… поздно.

Все поздно.

Кто не пробовал развернуть здоровущую пушку, раскаленную, стоящую на неподъемном лафете, да еще когда на тебя что есть силы несутся конники и сверкают занесенные сабли…

О, нет.

Турки даже и не попытались этого сделать. А Ежи не стал их преследовать.

Артиллеристы у него были с собой — держались в арьергарде, и теперь они спрыгивали с коней, бежали к орудиям, спрыгивали с коней и поляки, поднатужившись, обжигаясь и матерясь, разворачивали тяжелые пушки, так, чтобы те смотрели на основную массу турецкого войска, чтобы к тому времени, как те разберутся с обезумевшей скотиной…

Они успели.

На последних остатках сил, на упрямстве и злости.

Кавалеристы запрыгнули опять в седла и исчезли с линии огня, как не бывало. А артиллеристы с громадным удовольствием заложили ядра в пушки. Хорошие, кстати, пушечки, ладненькие…

И правый фланг турецкой армии, сосредоточившейся пред воротами, подвергся душевному такому обстрелу. С огоньком!

Туркам, понятное дело, это не понравилось, запели трубы, колыхнулось зеленое знамя пророка… одним словом — отвлеклись.

И этим снова воспользовались.

А не ставь батарей на опушке леса!

Просто — не ставь.

Вот тут и сработало дьявольское изобретение, которое в том мире сделал Нобель. Да, просто так батарею было не взять. Не подберешься просто так по лесу, нет тут краснокожих могикан, да ми таежных следопытов и охотников — тоже. Но много‑то людей и не надо.

Буффф!

Бамммм!!!

БУМММ!!!

Взрывы прозвучали очень душевно. Всего‑то несколько динамитных патронов, а какой эффект! Мишка, один из ребят царевичевой школы, только головой покачал. Да, дело сложное, дело трудное, поди, подберись незамеченным, а потом, да в нужный миг, когда Володыевский в дело уже вступил, когда никому и ни до чего…

Какой же умница государь царевич!

Половину батареи разворотило, его едва не оглоушило, хорошо хоть мха в уши загодя натолкал, да и руками зажал, а только…

М — да, это он удачно попал, в груду боеприпасов! Или не он, а Лариошка? Или Федька?

А, неважно! Кидали все вместе, так что и отползать…

Парни переглянулись — и по всем правилам охотничьей науки скрылись в лесу.

Добивать?

Закреплять успех?

Это не их ума дело. Вообще — не их дело.

Мехмед аж побелел от ярости. Подлые поляки еще и в бой‑то не вступили, а что мы имеем?

Три батареи потеряны! Одна разворочена в клочья, две других что есть мочи садят по своим, конечно, их отобьют, но ведь это какие потери!

Сами же поляки от души ведут огонь со стен Старого замка. Причем как по Новому замку, так и по турецкому войску. А войско‑то большое!

А потому и почти каждый выстрел находит свои цели. Много целей…

Не слышал султан поговорки — по широкой морде промахнуться сложнее. А и слышал бы…

Он хотел взять числом, но сейчас это оборачивалось против него. Большая часть турок сейчас была сосредоточена напротив равелина, кое‑кто прикрывал батареи…

Где татарская конница?!

Словно комариное стадо — она рассеяна везде и нигде! И толку‑то от них! Схватиться с конниками? Они пытаются, нор для них нет работы во время осады, они просто оказались не готовы. И Володыевский вырезал их, словно комаров бил — методично и спокойно. Защищая подступы к батареям.

Ш — шайтан!!!

— Отбить батареи! Немедля!

Прежде, чем Мехмед опустил платок, в дело вступила и пехота.

Еще бы, штурмовали‑то полтора дня, было время у русских пройти куда надо. Алексей не собирался класть своих ни за понюшку табаку, а потому русские под командованием Косагова сейчас рубились, захватывая батарею, которая стояла за изгибом Смотрича. И рубились отчаянно.

Турки, разумеется, сопротивлялись, но в дело вступила личная батарея наследника русского престола. И вот тут Алексей оценил Софьины пушки. Они били дальше, точнее, сильнее…

Им турки сопротивлялись недолго.

Это была уже четвертая отбитая батарея — и три из них вели огонь по своим. Плюс кучу народа потоптали взбесившиеся твари, со стен расстреливал султанское войско Собесский… чтобы принять правильное решение в такой ситуации надо было быть Александром Васильевичем Суворовым, но уж никак не беспечным охотником.

Султан просто растерялся.

Растерялся и Кара Мустафа Мерзифонлу… и это оказалось фатальным.

Володыевский, под прикрытием батарей, окончательно отсек правый фланг, бесчинствуя на нем, насколько хватало фантазии, и благоразумно не подставляясь под пушки, которые вели пока еще огонь по равелину…

Еще более благоразумно удирали в сторону Днестра татарские конники под предводительством Селим Гирея, который отчетливо понимал, что дело пахнет жареным, а задержись он здесь — поджарят и его. Жить хану хотелось. Очень. А чего еще ждать от этих непредсказуемых русичей? Неизвестно.

Нет уж, лучше он сейчас тактически отступит за Днестр, спасая часть войска, а там — посмотрим… Может, если бы не было того разговора с Иваном Морозовым, он бы попытался стоять до последнего, но… он не мог себе позволить положить все войско. Он вообще больше не мог терять людей!

На левом фланге бушевали русские, которые под прикрытием своих орудий, отбили у турок их батарею — и опять‑таки разворачивали ее против прежних хозяев… не хватало последнего удара.

И он последовал. Да, подлый, да, в спину, так простите… вы сюда воевать пришли или про этику побеседовать за пиалой с чаем?

Уж точно не последнее…

Под барабанный бой, полк под командованием Анфима Севастьяновича Хитрово врубился в войско турок с тыла, практически напротив ворот Нового замка.

Туда развернулся султан, туда принялись поворачивать батареи… их было так мало! Всего лишь пять тысяч! Сейчас их растопчут и не заметят… поздно.

Все было слишком поздно.

Защитников Старого замка оставили без внимания — и зря. Ворота Старого замка открывались и из них выходило войско…

— Урррааа!!!

Ян Собесский шел впереди, почти по проторенной дороге. А что?

Новый замок — почти развалины, кони ноги поломают, а вот люди — эти пройдут. Эти — где хочешь пройдут. Особенно когда не под огнем. И когда надобно ударить в тыл басурманам!

За ними спешно выкатывали пушки, чтобы поддержать своих огнем… оказавшись меж четырех огней, турки дрогнули.