Павел Корнев - Лёд Страница 37

Дружина располагалась здесь с момента своего создания, а раньше пятиэтажный дом занимал горотдел милиции. Серая штукатурка местами обвалилась, но в целом здание поддерживали в достаточно приличном состоянии. Окна первых двух этажей были зарешёчены, а пятого, уж не знаю по каким соображениям, закрыты вставленными в рамы фанерными листами. Темноту во дворе рассеивали электрические фонари, развешанные по периметру забора и на фасаде здания над центральным входом.

Сани остановились. Я вылез наружу и начал сбивать с ботинок налипшую солому, которой было покрыто днище саней.

– Пошёл внутрь, живо! – Команду сопровождал неслабый удар прикладом автомата по рёбрам. – Я тут из-за тебя ночевать не собираюсь.

Проглотив ругательства, я повернулся к оскалившемуся дружиннику, уже отводившему автомат для нового тычка. Морда незнакомая, то ли новенький, то ли из какого-то околотка перевели.

– У тебя смена вроде уже закончилась? – Безнаказанно спускать подобные выходки нельзя. Нужно было бы меня для дела запинать – сразу вырубили и в сани погрузили. А это получается так, самодеятельность.

– Чё?!

– Если у тебя закончилась смена – ты уже не дружинник, а частное лицо. – Я несколько раз сжал и разжал кулак. Злоба начала туманить мозги. Что-то в последнее время завожусь с полоборота. – И снова дружинником ты станешь не раньше, чем выйдешь из больнички. Если медосмотр пройдёшь, конечно.

Курившие на крыльце дружинники заржали. Точно, новенький. Значит, можно немного поучить уму-разуму, главное не перестараться.

– Да я тебя... – Парень широко размахнулся автоматом, но его за руку перехватил старшина.

– Ты, Саня, торопился куда-то? Беги, помоги Ивану лошадей в порядок привести и спокойненько шуруй по своим делам. – Пётр вынул из руки остолбеневшего Сани автомат, забросил на плечо и, указав мне на дверь, поднялся на крыльцо. Второй дружинник пошёл сзади.

Мы прошли мимо дежурного и, к моему облегчению, свернули направо, миновав вход в обезьянник. По крайней мере, закрывать в камеру меня не собираются. Пока не собираются. Ещё один поворот, и мы начали подниматься по полутёмной лестнице. Когда третий этаж остался позади, я снова забеспокоился. Куда это меня ведут? В арсенале и служебных помещениях на пятом этаже нам делать нечего. Остаётся четвёртый. Что случилось-то?! На этом этаже были кабинеты всего руководства Дружины, даже воеводы. Чем я кого-то из них заинтересовать мог?

Пётр Зубко передал автомат продолжившему подъём по лестнице дружиннику, кивнул сидевшему за столом у лестницы дежурному и пошёл по четвёртому этажу. Ничего не оставалось, кроме как идти следом. Пройдя по коридору, мы свернули в небольшой холл. Лампа, висевшая над дверью, не освещала даже половины помещения. Почти не различимые в полумраке караульные пропустили нас без единого вопроса. Я покосился на их экипировку – помимо автоматов, у каждого на ремнях по кобуре с пистолетом, поверх бронежилетов разгрузки с запасными рожками и лимонками – и, ускорив шаг, нагнал старшину. Метров через двадцать коридор перегораживала стальная дверь, но Зубко, не доходя до неё, открыл обитую дерматином дверь слева. В небольшой приёмной никого не было. Судя по обшарпанной двери и отсутствию секретаря, хозяин кабинета невелика шишка. Может, и обойдётся.

Старшина без стука распахнул дверь, но сам проходить не стал, а пропихнул меня вперёд. Я зашёл и замер прямо на пороге. Сзади с еле слышным хлопком закрылась дверь, но и это не вывело меня из ступора. Всё, теперь точно хана. Ничем другим объяснить наличие собравшихся в комнате людей я не мог. Как бы на выходе меня расстрельная команда не дожидалась.

– Проходи, не стой столбом, – раздражённо бросил сидевший в кресле перед столом хозяина кабинета Артём Гельман, с недавних пор занимавший пост заместителя начальника Патруля по дальним территориям. Он устроился на самом краешке кресла и, похоже, едва сдерживался, чтобы не вскочить и не вытянуться по стойке смирно. Понять его можно, в Патруль Гельман перешёл всего два месяца назад именно из Дружины. Неудивительно, что он волнуется. Или мне только кажется? Очень уж он похож на маленького нахохлившегося воробья: вихры взъерошенных волос, словно перья, торчат в разные стороны, длинный нос на худом лице смотрится совсем как клюв. Добавляло сходства и вечно удивлённое выражение лица. Из-за внешности относиться к Артёму всерьёз было нелегко, но успешная карьера сначала в Дружине, а потом и Патруле наглядно показывала, что между внешностью и деловыми качествами этого человека есть очень большая разница.

Второй представитель Патруля в кабинете – Крест – хмуро посмотрел на меня и отвернулся к висевшей на стене карте Приграничья. Ого! Хватило бы пальцев рук, чтобы пересчитать тех, кто мог безнаказанно довести его до белого каления, но человек, сидевший во главе стола, в их число входил. Полковник Олег Перов – заместитель воеводы – обладал очень большими возможностями. Общаться с ним мне довелось всего один раз, но и этого хватило за глаза. И чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнить этого недавно отметившего сорокапятилетний юбилей коренастого мужчину со скуластым, словно вырезанным из дубовой доски лицом, никаких усилий прилагать не пришлось. Заместитель воеводы, отслуживший лет двадцать в десантных войсках, сам был человеком неслабым и предпочитал работать с себе подобными. Для тех, кто не служил в армии, устроиться в Дружину было просто-напросто невозможно. Да и первые месяцы муштры выдерживали далеко не все.

– Садись! – Перов, по обыкновению одетый в камуфляж – на петлицах три прямоугольника – с закатанными по локоть рукавами, придвинул к себе скоросшиватель, раскрыл его и начал просматривать исписанные синими чернилами листы.

Я присел на стоящий рядом со столом стул, развернулся в сторону от начальства и перевёл взгляд на развалившегося на диванчике хлыща, единственного в кабинете, кого раньше никогда не видел. В первую очередь внимание привлекла его одежда: тёмно-синий костюм в едва заметную серую полоску, чёрная водолазка с воротником под горло и шикарные кожаные туфли, серебряные пряжки на которых стоили никак не меньше моего трёхмесячного жалованья. Как он в них, интересно, по улице ходит? Или специально переобувается? Странно, на первый взгляд парень не относился к тому типу людей, с которыми предпочитает вести дела Перов. Худощавый, с тонкими пальцами и длинными, до плеч, волосами, молодой человек слишком явно выбивался из общей атмосферы кабинета. Словно почувствовав, что его разглядывают, парень слегка опустил журнал и взглянул поверх него на меня. Я отвернулся и начал рассматривать обстановку комнаты. Светло-жёлтые выгоревшие обои с уже неразличимым рисунком, обшарпанная мебель с порванной обивкой. Окно завешено плотными коричневыми шторами. Хозяин кабинета об обстановке не шибко-то и заботится, у него дела поважнее есть.