Сергей Игнатьев - Ловец тумана Страница 37

В дверь постучали.

– Не заперто, – сообщил Северин.

Вошел Мартуз, непривычно бледный, без всегдашней своей улыбочки, и одетый непривычно скромно – в длинную бурую накидку с капюшоном. Молча кивнул. Извлек из-под плаща и выставил на стол бутыль горькой кедровой и пару чарок.

– С утра разминаешься? – спросил Северин. – Как прошло?

Мартуз справился с пряжкой плаща – восьминогий Ткач Арахнисов, бросил его в угол. Уселся в кресло напротив Северина, с шумом выпустил воздух сквозь плотно сжатые губы:

– Устал… От самого Древа скакал без остановок.

– Скакал, пока скакалку не отняли?

– Смешно, – Мартуз принялся разливать по чаркам.

– Не рановато ли, м-м-м?

– Ты, Север, как хочешь… А для меня в самый раз. После такого нельзя не выпить.

– Он согласился?

– Сейчас, – Мартуз поморщился, проглотив содержимое своей кружки, помотал головой. – Уф-ф-ф… согласился.

Северин хлопнул ладонью по столу:

– Отлично! Ну, а как прошло?

Мартуз стал рассказывать. Он был прирожденный рассказчик. Сколько раз, еще там, на «Жаровне», поднимали им настроение его многочисленные завирухи и байки?

Облик его со времен возвращения в Хмарьевск, со времен посвящения его в План Предприятия, сильно переменился. Это было жалкое подобие, бледная тень пержнего щеголя и весельчака Мартуза, умудрявшегося даже на «Жаровне» доставать где-то привезенные чуть ли не из самой Лютеции духи и приударять посредством них за уродливыми обозными маркитантками.

Но рассказывать он по-прежнему умел.

Северин будто собственными глазами увидел, как встречал его друга Верховный жрец Вильвики в главном зале Древа. Облаченный в темно-фисташковую хламиду с капюшоном, опутанную ярко-зелеными узорами. Лицо укрывающий за изящной маской, инкрустированной изумрудами. Северин будто своими собственными ушами услышал его приглушенный маской голос – того, кому якобы не страшен даже морской зверь Ктуле, пожиратель кошмаров. Того, кому плевать на Ктуле. Северин будто своими глазами увидел главный зал Древа, где за шершавыми живыми стенами – переплетениями ветвей – угадывается хор голосов, монотонные напевы жрецов, смутное мерцание огней. Запахи листвы и мха, ударяющие в голову почище излюбленного Шедди клиотля. Шелест и скрип ветвей, пронзительные крики хищных зверей в близкой чаще…

Мартуз был под впечатлением. Мартуз был испуган. Но поручение, с которым он отправлен был в земли Арахнисов, – выполнил с блеском.

Жрец мог отказать ему. Мог счесть его предложение дерзостью.

Особенно, когда речь пошла о том, что в предстоящем деле его выпестованной гвардии – Рейдерам Чащобы – предстоит действовать бок о бок с известными врагами – Мглистыми Акробатами, приспешниками Тенабира.

Северин еще помнил, как безумно засверкали глаза в прорезях маски Верховного жреца Тенабира, когда самому ему пришлось выполнять отведенную ему в Предприятии роль – лично озвучивать Предложение, а если понадобится – увещевать, уговаривать. Даже умолять. А быть может, в наказание за дерзость – быть располосованным на части алебардами и клинками, – как послы Лаахора в популярном анекдоте времен Последней Розни. Розни, которая еще толком не закончилась.

Но все это не понадобилось – ни в его случае, ни в случае с Мартузом.

Найрис, конечно же, был безумец. Но в одном он был прав: Боги не назначают цены крови. Эту цену назначают люди.

Цена, которую предлагали они, была справедливой.

Верховный жрец Тенабира согласился. Верховный жрец Вильвики согласился.

Закончив рассказ, Мартуз осушил еще одну чарку. Кое-как расслабившись, обвел взглядом закуток, стопку замусоленных карт на столе, прислушался к завыванию пил за тонкими стенами.

– Почему ты выбрал такое странное место для встречи? – спросил он.

– Во-первых, здесь невозможно толком осуществить слежку, – ответил Северин. – Во-вторых, прежде, чем мы начнем… Прежде чем приступим к исполнению нашего плана, я хочу, чтобы ты увидел это. Как работают столяры. Как работает вся эта пилорама. Как зазубренные стальные диски кромсают бревна, кромсают древесину, придавая ей нужную форму. Это Хмарьевск. Это Альтерра. Так она работает. Так здесь все устроено.

– К чему ты ведешь, Север?

– Мы собираемся это изменить. Если у нас получится – мир, каким ты его знал, перестанет существовать. Мир никогда уже не будет прежним. Готов ты к этому? Прежде чем ответить – посмотри, подумай. Пойми.

4

На Хмарьевск опускалась ночь. Горожане спешили по домам, спешили укрыться от ночи за ставнями, в теплом желтом свете растопленных очагов и каминов. Спешили отгородиться от тьмы, затворив засовы и задернув портьеры.

А Северин шел тьме навстречу.

Кутаясь в плащ, шел по окраинам, где лес вплотную подступал к хижинам и огородам. Мимо злачных мест, которые будут открыты до самого утра. Мимо их распахнутых окон, из которых падал, отражаясь в лужах, желтый свет, из которых доносилось пиликанье скрипки, женское хихиканье, звон посуды и хриплые тосты выпивох.

Северин шел мимо вырубок, на которых мерцали костры дровосеков – будто размечая во тьме бивуаки войска, расположившегося осадой вокруг Хмарьевска.

Он шел, а мимо проплывали какие-то припозднившиеся повозки, явно старающиеся избегнуть любопытных глаз городской стражи.

Брели навстречу какие-то смутные личности, как и он сам, наглухо закутанные в плащи, прячущие лица под надвинутыми капюшонами.

Дульф, весьма искушенный в городской топографии, на этот раз назначил местом их тайной встречи самую настоящую дыру.

Кабак «Зубодерский», пользующееся дурной репутацией место встреч охотников, шкуродеров и лихих трофейщиков, располагался на перекрестке дорог.

Вывеска, поскрипывающая на ветру, была обильно украшена рогами, копытами, клешнями и жвалами, снятыми с каких-то неведомых зверей.

На ступенях входа сидели в обнимку, баюкая в руках кружки с настойкой, двое заросших мужиков в меховых куртках и шапках с хвостами. По виду были они из тех безумцев, что ищут счастья в Ледовитых землях. Видать, только недавно из экспедиции, отмечают успешное возвращение. Немудрено, что пьяны вдупель – оттуда, из снегов, возвращаются единицы.

Дульф ждал внутри, среди чада, шума, криков, клубов дыма и стука сдвигаемых кружек. Сегодня он был одет заурядным горожанином – линялый плащ болотного цвета, под ним простая рубаха.

Рядом с ним за столом сидел, являя собой яркий контраст, незнакомый молодой человек нагло-красивой наружности, с напомаженными волосами, обряженный в форменный черно-фиолетовый камзол служителя Городского Совета, а в дополнение к нему – в кружева, шелка и золото.