Вера Петрук - Слепой Страница 37

Оба молчали. Арлинг боялся открыть рот, потому что не хотел расставаться с плескавшимся в желудке вином, пусть и мерзким на вкус, но успешно выполняющим свою роль по освобождению головы от ненужных мыслей. Даррен же был молчуном по природе.

Перегнувшись вниз, Регарди принялся разглядывать темнеющие кусты, думая о Монтеро. У сына Канцлера было много друзей, но настоящий - только один. И хотя Даррен был старше на несколько лет и не походил на него ни внешностью, ни характером, Арлингу часто казалось, что он видел в Монтеро своего близнеца. Оба родились в один месяц, рано потеряли матерей и воспитывались целым штатом прислуги, с той разницей, что у Регарди нянек было немного больше. С самого детства у них было все - знатное происхождение, богатство и неограниченные возможности. Первая и единственная трудность, с которой они столкнулись, перестав быть детьми, заключалась в слишком широком выборе, который предлагала им жизнь. И хотя Арлинг рос в окружении многих детей из знатных родов, с Дарреном его породнило чувство поиска особой, иной цели, которое не давало обоим ни минуты покоя. Им нравились одни и те же музыка, книги и оружие, а лошади были их общей страстью - оба владели ценными породами, которых выставляли на скачки. Монтеро, как и Арлинг, симпатизировал наследному принцу Дваро и недолюбливал старых гранд-лордов. Оба были заядлыми дуэлянтами и пользовались дурной репутацией задир и растлителей юных дев. Регарди твердо знал, что без Даррена его жизнь была бы неполной.

- Где мы? - спросил Арлинг, с трудом собравшись с мыслями.

- В Грандопаксе, - лениво протянул Монтеро, выпуская колечки дыма в звездное небо. - В урочище древних богов и лесных великанов, на краю которого поселились люди.

Регарди пристально вгляделся в кромешную тьму за перилами балкона, но смог разглядеть только светлячков, приманенных яркими огнями окон.

- И что мы здесь делаем, в урочище? - уточнил он, тщательно пытаясь вспомнить, что произошло за минувшие сутки. Возможно, одной выпивкой тут не обошлось. И, возможно, Монтеро курил сейчас отнюдь не табак.

- Представляем твою семью на дне рождения дальних родственников, - ответил Даррен, ухмыльнувшись на злой взгляд Регарди.

Появление ночного ветра Арлинг встретил с благодарностью. Его свежесть благотворно влияла на больную голову, выдувая из нее хмель и агрессию. А ведь так хотелось дать Монтеро по уху.

- День рождения дядюшки Гундакса?

- Ага. Передаем поздравления Канцлера наместнику самой северной и никому не нужной провинции великой Империи.

- Точно, - Арлинг кивнул, довольный, что вечер обрел какой-то смысл. В голове стали просыпаться воспоминания. Тем временем, Даррена потянуло на философию. Такое с ним случалось редко, и Регарди прислушался.

- Не понимаю я этого Гундакса. Имея в двоюродных братьях самого Элджерона, зачем сидеть в пропахшей смолой и пушниной крепости? Здесь все смердит этими туманами с болот. Сколько они их уже осушают? Не меньше полувека. Да и то, что мы видели на местных улицах, не воодушевляет. Такого даже в дикой Ерифрее не встретишь. Недаром говорят, что Согдария начала гнить с этих мест.

Арлинг прыснул от смеха, но от комментариев воздержался. Если что, то гнила Империя по всем правилам - с головы. В Согдиане этот процесс начался едва ли не с первых Гедеонов. Неужели бывалого Даррена смутил старик-шаман, зачем-то брызнувший на него кровью убитой крысы, когда они въезжали в крепость?

Желая подбодрить друга, Регарди решил спеть. Настроение у него было подходящее - легкое, смешливое и какое-то мыльное; словно невесомый пузырь пены приземлился ему на голову и теперь заправлял всеми его делами и мыслями. Но из репертуара на ум приходили только военные марши, которые они с усердием учили в школе. Арлинг задумался, размышляя, будет ли Монтеро рад услышать строевой марш драганов, но вдруг понял, что Даррен ему что-то рассказывает.

- Она изменилась, Арлинг. Не мне ли, как брату, этого не замечать. Расцветает, будто бутон розы. Я не сентиментален, ты знаешь, но забота о внешности, которая всегда волновала Терезу в последнюю очередь, слишком очевидна. Она стала скрытной и молчаливой. Когда мы виделись в последний раз, Тери спросила, как у меня дела. Спросила совершенно искренне! Я был в шоке. Ее никогда не интересовали ни другие люди, ни тем более родственники. Мы все думаем, что это любовь. Только она способна изменить людей к лучшему. Когда любишь, чувствуешь, что живешь, а не существуешь, что должен, а не имеешь право. Тогда хочется летать, не думая о том, что рожден ползать.

Арлинг задумчиво кивал, по привычке уплывая в сторону собственных мыслей.

Даррен говорил мало, но делал это хорошо.

- Хочу летать, а не ползать, - едва слышно повторил Регарди, перекатывая слова на языке, словно горошины перца. Еще немного, и его мир будет обожжен смесью горькой правды. Он уселся на перила и, балансируя над темнотой, принялся думать. Некоторые всю жизнь учатся вставать на ноги, другие только к старости делают робкие попытки первых самостоятельных шагов. Но некоторые - очень немногие - умеют бегать и прыгать с рождения. Совершать гигантские скачки вперед, с каждым разом все выше и дальше. Но летать не умеет никто из людей. Влюбленные говорят, что любовь дарит им крылья. Арлинг был глубоко убежден, что крылья эти были обречены волочиться по земле всю жизнь.

- А она что здесь делает? - удивленный возглас Монтеро безжалостно сбросил Регарди на землю.

Сквозь толпу хмельных гостей к ним направлялась Тереза. На фоне пышных костюмов провинциалов ее строгое платье цвета слоновой кости выделялось, словно бриллиант среди стеклянных осколков. Изысканный, едва заметный макияж, грациозная походка, уверенный взгляд - все говорило о том, что только чрезвычайно важные обстоятельства вынудили эту столичную даму посетить столь далекую от жизни провинцию. Младшая сестра Монтеро позволила себе небрежность в прическе, спустив у виска каштановую прядь, которая мгновенно притягивала взгляд. Тереза Монтеро не была красивой, но ее умение быть женственной и интригующей приносило ей победу в любом соперничестве. К тому же, она была умна, но умела ловко скрывать это, притворяясь в своих интересах наивной и недалекой женщиной.

Арлинг тоскливо посмотрел в густеющую темноту под балконом и пожалел о том, что не напился до потери сознания. Младшая сестра друга вызывала в нем скуку с легкой примесью раздражения.

- Даррен, милый, не ожидала увидеть тебя на этом сборище! - воскликнула Тереза, не отрывая глаз от Регарди. - И тебя тоже, Арлинг...

Даррен приветствовал сестру поклоном, Регарди же ограничился кивком головы, подумав, что если он хоть сколько-нибудь согнется, то непременно упадет лицом в пол.