Роберт Говард - КРОВЬ БОГОВ. Сага мертвых песков Страница 37

Брент очнулся от того, что наклонившийся над ним Гордон потряс его за плечо, и услышал, как он сказал высокому афридию, которого называл Яр Али-ханом, чтобы тот осмотрел остальных. Через некоторое время Яр Али-хан доложил, что все мертвы. Затем, как во сне, Брент почувствовал, что его посадили в седло, а за ним сел человек, чтобы его придерживать. Ветер трепал его волосы и гриву несущегося коня. Звон копыт эхом отражался от каменных стен, когда они галопом мчались по перевалу. Гордон скакал рядом с ним на жеребце одного из афридиев, который пересел к своему товарищу.

— Пусть гонятся за нами, если хотят! Им никогда не догнать нас на своих заморенных клячах! — крикнул он.

Погружаясь в спасительное забытье, Брент услышал его смех — громкий, раскатистый, неукротимый смех Аль-Борака.

Сын Белого Волка

Командир турецкого аванпоста в Аль-Ашрафе был разбужен на рассвете стуком лошадиных копыт и звоном оружия. Он сел в постели и позвал ординарца, но тот не явился. Поспешно натянув на себя одежду, он вышел из грязной хижины, служившей ему штаб-квартирой.

Командир остановился в изумлении, увидев, что его отряд, верхом и в полном вооружении, выстроился недалеко от железной дороги, той самой, которую ему приказано было охранять. Равнина, где раньше располагался лагерь, опустела. Тягловые верблюды, навьюченные палатками и другим скарбом, стояли за отрядом, готовые тронуться в путь. Комендант удивленно смотрел на все это, не веря своим глазам, пока его взгляд не остановился на флаге в руках одного из солдат.

На развевающемся полотнище не было знакомого полумесяца. Побледнев, комендант повернулся в сторону подходившего к нему лейтенанта Османа и крикнул:

— Что это значит?

Офицер, высокий, крепкий как сталь и гибкий, со смуглым лицом и проницательным взглядом, подошел к нему совсем близко и тихо сказал:

— Мятеж, эфенди. Мы устали воевать для Германии. Мы устали от Джемаль-паши и других дураков из «Единения и прогресса»[21]. И от вас, в частности. Мы уходим в горы, чтобы создать там свое племя.

— Безумие! — воскликнул комендант, хватаясь за револьвер, но не успел даже поднять руку. Осман выстрелил ему в голову.

Убрав револьвер в кобуру, лейтенант повернулся к отряду. Солдаты преданно смотрели на человека, добившегося своей цели прямо под самым носом у командира, который лежал теперь перед ними с размозженной головой.

— Слушайте! — приказал Осман.

В наступившей тишине все услышали глухой отзвук канонады, доносившейся с запада.

— Британские орудия! — воскликнул Осман. — Они разнесут империю на куски! Младотурки[22] проиграли. Азии нужна не новая партия, а новая раса! Тысячи воинов от сирийского побережья до персидских гор готовы пойти за новым словом, за новым пророком! Восток спит. Наш долг — его пробудить! Вы все поклялись следовать за мной в горы. Давайте же пойдем по стопам наших языческих предков, которые поклялись Белому Волку до того, как приняли веру Магомета! Близится конец исламской эпохи. Мы отречемся от веры в Аллаха как от суеверия, выдуманного припадочным погонщиком верблюдов из Мекки. Наш народ слишком долго подражал арабам. Но мы турки! Мы сожжем Коран и не будем слепо верить их лживому пророку. Мы не в Мекку пойдем, а в горы, укрепимся там на удобной позиции и захватим арабских женщин себе в жены.

— Но наши сыновья будут наполовину арабами, — запротестовал кто-то.

— Мужчина — сын своего отца, — возразил Осман. — Мы захватывали в свои гаремы женщин со всего мира, но наши сыновья всегда были турками.

Вперед! Под нами кони, в руках у нас оружие. Если мы промедлим, нас уничтожат: англичане наступают от побережья, а с юга арабы во главе с Лоуренсом[23].

Вперед, на Аль-Авад! Меч для мужчин, плен для женщин!

Когда Осман отдавал приказания, его голос звучал, как удары кнута. Отряд в полном строевом порядке двинулся к гряде зубчатых гор, видневшихся вдали. Позади слышался отдаленный грохот британской артиллерии. Над ними развевалось полотнище с головой Белого Волка посередине — боевое знамя древнего Турана.

Когда фройлейн Ольга фон Брукман, немецкий секретный агент, приехала в маленькое арабское горное селение, моросил мелкий дождь и сгущались сумерки.

Вместе со своим проводником, арабом по имени Ахмед, она ехала по грязной улице, и местные жители с порогов своих хижин со страхом разглядывали всадников. Многие из них впервые в жизни видели белую женщину.

Ахмед сказал несколько слов шейху, и тот поприветствовал женщину на своем языке. Он предоставил ей лучший дом в деревне. Лошадей увели, чтобы покормить. Ахмед шепнул своей спутнице:

— Аль-Авад на стороне турков. Не бойтесь, что бы ни случилось, я буду рядом.

— Постарайтесь достать свежих лошадей, — попросила она. — Я должна выехать как можно быстрее.

— Шейх клянется, что у него нет хороших лошадей. Возможно, он лжет, но наши успеют отдохнуть до следующего утра. Даже со свежими лошадьми не имеет смысла продолжать путь ночью. Мы поедем через горы, а там можно столкнуться с бедуинами Лоуренса.

Ольга везла важные секретные документы из Багдада в Дамаск. Ахмед знал о ее миссии, но она на опыте убедилась, что ему можно доверять. Утомленная долгой дорогой, девушка сняла мокрый плащ и сапоги для верховой езды и вытянулась на грязных одеялах, которые служили постелью. Она была первой белой женщиной, пытавшейся проехать из Багдада в Дамаск.

Только протекция, оказанная доверенному секретному агенту турецким правительством, а также ловкость и усердие проводника помогли ей проделать большую часть пути без приключений.

Засыпая, Ольга думала о долгих утомительных милях, которые ей предстоит проехать, об еще больших опасностях, которые ждут впереди: она достигла мест, где арабы воевали против своих завоевателей.

Турки еще удерживали страну, но этим летом арабы стали устраивать молниеносные набеги, взрывая поезда, перекрывая пути сообщения и убивая солдат на отдаленных постах.

Лоуренс вел племена на север, и с ним был таинственный американец Аль-Борак — тот, чьим именем пугали детей.

Она вдруг проснулась и села в страхе и замешательстве, не зная, как долго спала. Дождь все еще стучал по крыше, но с его стуком слышались крики боли и ужаса, вопли женщин и отрывистый треск винтовочных выстрелов. Вскочив, Ольга зажгла свечу.

Только она успела натянуть сапоги, как дверь резко распахнулась. Ахмед, шатаясь, вбежал в дом. Смуглое лицо его было мертвенно-бледным, между пальцами, прижатыми к груди, струилась кровь.