Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф Страница 37

– Я не чудище, – ответил я с достоинством, – это вы, люди, чудища немытые… А я красавец, умница, золотце и вообще венец творения.

Она прошипела:

– Тихо, красавец…

Принцесса слабо застонала, веки затрепетали, глаза открылись чистые и невинные, я услышал слабый вздох:

– Что… что мне почудилось?

– Тебе не почудилось, – произнесла Мириам ласково. – Это тот, кто не дал тебе разбиться. И тот, который поможет тебе снова вернуться к себе домой, когда минует опасность.

Я бросил на нее предостерегающий взгляд, что за обещания от моего имени, Мириам ответила взглядом, что сейчас можно и соврать, иначе нежная принцесса снова рухнет в беспамятство, а на самом деле ничего хорошего от меня не ожидает, так что умолкни, рептилия мерзкая и чешуйчатая…

Я умолк, даже глаза закрыл снова. Принцесса медленно повернулась в мою сторону, охнула, смертельно побледнела и снова откинула голову. Мириам пощупала ей лоб, уже привычно побрызгала водой, потормошила, похлопала по щекам.

Мне надоело, я поднялся, рыкнул:

– Вы тут… развлекайтесь вволю, а я слетаю пока.

– Еще ночь, – напомнила Мириам.

– Для меня нет ночи, – ответил я надменно.

Глава 16

Летняя ночь коротка, но ее быстро наполняют ароматы дневных цветов, что поднялись высоко и составляют отчетливо видимый светящийся слой. Земля все еще не остыла, хотя скоро утро, теплый воздух пытается поднять меня выше, чем изволю.

Раскинув крылья, я неслышно скользил в ночном мире, всматриваясь в землю. Пусть сейчас для меня все в черно-белом, зато каждый камешек вижу отчетливо, главная задача: составление карты для вторжения – продвигается успешно.

Странное ощущение, словно с каждым взмахом крыльев земля выглядит населеннее. Небо быстро светлеет, однако внизу глубокая тень. И даже когда облака вспыхнули празднично-розовым огнем, земля оставалась в глубоком тяжелом сне, пока слева не заблистало море огней: крупный город.

Любопытство уговаривало чуть свернуть в ту сторону, но я же сейчас картограф, а не раскапыватель сокровищ, да и город живой и бодрый, проснулся так рано, а то и вовсе не спит, в больших городах всегда так. Ладно, все узнаем, когда водрузим здесь наши знамена. Юг на той стороне океана, а здесь, несмотря на пальмы и верблюдов, – Север, и форпосты южан не допустимы ни в каком виде.

Город самый громадный из тех, что я видел. Я снизился и прошелся на достаточной высоте, чтобы рассмотреть и в то же время в надежде, что у Небесных Игл потолок все-таки ниже.

В город тянутся бесчисленные подводы, доверху нагруженные мешками с зерном, битой птицей, по всем четырем дорогам через ворота гонят на убой стада коров и овец.

Как я понимаю, горожане оставили себе только ремесленничество, а вроде бы самые необходимые для выживание отрасли хозяйства: зерно, скот и даже ловля рыбы в море, – в руках варваров. Но, похоже, горожан это устраивает, никто даже домашнюю птицу не заводит, хотя могли бы. В городе чисто, опрятно, все прекрасно одеты, дома сияют новенькой отделкой, ремесла процветают и совершенствуются, на площадях то и дело танцы, празднества, бродячие актеры дают представления, на расстеленные платки щедро падают монетки…

Я зябко повел чешуйчатыми плечами. Перед глазами встал грозный призрак неизбежного поражения в надвигающейся войне. Не надо быть особым мыслителем, чтобы понять очевидное: города поддержат бывших захватчиков, с которыми сейчас в тесном симбиозе. А если соединить отчаянное сопротивление бесчисленных племен варваров и умелое взаимодействие с ними горожан, что сразу превратят города в крепости, нам придется очень несладко.

Так что захватить Гандерсгейм простым вводом крестоносных войск, как думалось вначале, не получится. Если брать аналогии, то будет что-то вроде похода победоносных войск Дария в бедную и пустынную Скифию. Он вел с собой полумиллионную армию, под которой гнулась земля, но скифы генеральному сражению предпочли партизанскую войну. Вскоре от грозной армады, перед которой содрогался весь мир, остались лохмотья, а сам Дарий в своем бегстве спасся только потому, что греческие наемники, не веря в гибель несметной армии, охраняли мосты для ее возвращения на месяц дольше, чем им было велено, хотя должны были уже разрушить и уйти. Убегающий Дарий успел перебежать на свою сторону раньше, чем его настигли скифы.

Мелькнула кремнистая долина, под брюхом проплыли холмы с голыми верхушками, а солнечные лучи наконец соскользнули с облаков и упали на землю. Там вспыхнуло золотым огнем, пламя пронеслось по верхушкам деревьев, по буграм, оставляя в тени впадины, но и там уже не ночь, а полупрозрачная тень, где видны самые мелкие детали, все цвета и краски.

Я работал крыльями чаще, дважды встретил стаи гусей и журавлей, оба раза погнался с раскрытой пастью и недурно позавтракал, а внизу тем временем ландшафт остается тем же, однако обрамление быстро меняется. Я сперва не поверил глазам, когда многочисленные стада исчезли, а склоны холмов оказались заняты не стадами овец, а виноградниками. Долины распаханы и засеяны, а на пространстве, где в первой трети Гандерсгейма помещалась одна охотничья семья, теперь десяток крупных сел на сотню-другую добротных домов, утопающими во фруктовых садах.

Эта оставшаяся часть моего маркграфства населена настолько плотно, что даже в Сен-Мари я не замечал таких густонаселенных районов. По дорогам везде тянутся в обе стороны караваны, десятки повозок ползут под началом одного человека, а на окраине каждого села машут крыльями добротные каменные мельницы, к которым безостановочно идут подводы, переполненные мешками с зерном.

Эту часть уж точно не захватить с ходу. Мало того, что богатый край предполагает могучую экономику и множество населения, способного крепко держать в руках оружие, но здесь еще сама природа словно постаралась огородить народ от захватчиков: бурные реки, пара ущелий с очень хитро построенными мостами… Нужно подготовить особый отряд, чтобы заранее тайком захватили эти мосты и переправы и удерживали до подхода основных войск…

А еще особенность: в какую бы сторону я ни направлял полет, в каждом крупном городе в центре высятся черные стелы, гордо и напыщенно утверждают власть меча. В городах помельче это обычно столб из дерева с остро отесанной вершинкой, иногда выкрашен в черный цвет, иногда нет.

Правда, дважды увидел победные стелы, выложенные из розового камня. То ли черного не нашлось, то ли местные отцы города сумели убедить варваров, что черный – знак скорби, а в данном случае больше подходит белый или хотя бы светлых тонов, так как они не скорбят о победе варваров, а ликуют, да, ликуют…