Олег Авраменко - Власть молнии Страница 37

В следующий миг всякие посторонние мысли ушли прочь, и до Читрадривы донеслись первые отголоски речи. Это был не Карсидар, а кто-то рядом с ним, громко выкрикнувший:

«Горы, горы!.. Что вы мне… ваша светлость!.. Нас тут… колдун, и всё!»

Ага, ясно, это Пеменхат. Он весьма забавного мнения о способностях Читрадривы, большей частью воображаемых. А в последнее время, надо признать, фантазия экс-трактирщика разыгралась не на шутку. Особенно Читрадриве нравились его намёки насчёт снов…

Ай, ладно! Ну его к чёрту, этого суеверного старика! Он со своими нелепыми представлениями о колдунах и колдовстве сейчас мало занимал Читрадриву. Главным был и по-прежнему остаётся Карсидар. Читрадрива расслабился, насколько было возможно. При этом голос Пеменхата ослабел, зато он услышал тихое бормотание Карсидара:

«Что-то опять голова разболелась…»

Голова у него разболелась! Здорово. Он и прежде изредка жаловался на головную боль, только Читрадрива не мог понять, в чём дело. А теперь знал: всё правильно, так и должно быть. Ничего, это поправимо.

«Что, мастер? Или вино моё плохое? А может, оно слишком крепкое для тебя?» — эхом донеслось до Читрадривы.

Верно, то говорил князь Люжтенский.

«Отличное вино, князь. Но если бы это была единственная моя головная боль…» — многозначительно заметил Карсидар.

У Читрадривы слегка дёрнулся уголок губ, что должно было означать веселье, но в тот же миг он ощутил, как Карсидару стало ещё хуже, и вновь расслабился.

«Эк тебя перекосило!.. Неужели этот странный молчун доставляет тебе столько хлопот?!» — изумился Люжтен.

«Колдун», — поправил Пеменхат.

После этого воцарилось неловкое молчание, во время которого Читрадрива узнал от Карсидара немало любопытных вещей на свой счёт.

«Так это действительно правда? — спросил наконец князь. — В самом деле?»

Вновь буря в душе Карсидара, и вновь Читрадрива убедился, как плохо тот стал к нему относиться. Очевидно, это было написано на лице Карсидара, потому что Люжтен спросил:

«И зачем же ты взял его с собой?»

В душе Карсидара зашевелились остатки благодарности к Читрадриве, и он ответил:

«Дрив несколько раз выручал нас из трудных ситуаций. Если бы не он, как бы мы выбрались из…»

Дальше Карсидар хотел было рассказать историю о пожаре в трактире Пеменхата, но в последний момент подумал, а стоит ли нагнетать обстановку, осёкся на полуслове и замолчал.

«Хоть я и обожаю диковинки (а принимать в родовом замке колдуна наравне с мастерами — это, несомненно, занятие редкостное), всё же хочу спросить: не слишком ли много неудобств всего лишь ради возможности обойти пару-другую неприятностей? Тем более для таких мастеров, как вы с почтенным Пеменхатом. Признайся, Карсидар, неужели вы не выпутались бы без Дрива?»

Карсидар промолчал. Пеменхат понёс свою обычную ахинею насчёт колдовства, а Квейд неожиданно вставил:

«И разбойников он колдовством убил! Мои люди видели у него амулет и отравленные иглы, он носит их в одном из мешочков на поясе».

Эта фраза неожиданно разозлила Читрадриву. Какие иглы, какой амулет?! Единственную вещичку, похожую на амулет, он отдал Шиману, и был это бронзовый медальон на цепочке. Что за убожество мысли у здешних гохем! А ведь в таком месте живут…

Эта вспышка искреннего негодования вызвала у Карсидара очередной приступ головной боли. Очевидно, на сей раз ему сделалось по-настоящему плохо, потому что некоторое время Читрадрива не слышал ничего, затем раздался шум, и Карсидар сказал то, что думал:

«Простите, ваша светлость, но с вашего позволения я удалюсь. Мне необходимо отдохнуть, вы же видите».

Князь милостиво согласился. Пеменхат также выразил желание удалиться. Тут Люжтен попытался возразить, мол, слышал от караванщиков о бесконечной балладе, которую почтенный Пем знает наизусть, и просит старика немедленно её спеть.

«Но, ваша светлость! — запротестовал тот. — Пение бесконечной баллады займёт слишком много времени! А я устал не меньше мастера Карсидара».

Вздохнув, князь выразил надежду, что Пеменхат ещё споёт её.

«В беседке с колокольчиками», — согласился старик.

«Нет, это место для уединённых размышлений. Лучше завтра здесь же».

На том и порешили. Карсидар с Пеменхатом вышли из зала и последовали в отведенные им комнаты за княжеским слугой (Читрадрива слышал шаги по крайней мере ещё одного человека).

«Вряд ли сейчас произойдёт что-то интересное», — осторожно, чтобы не спровоцировать новый приступ у Карсидара, подумал Читрадрива и стал прислушиваться к происходящему вполуха.

Действительно, какое-то время они шли молча. Но вдруг Читрадрива ощутил лёгкое удивление Карсидара, затем услышал:

«А ну-ка стой!»

И ещё минуты полторы спустя:

«Посвети… Нет, не так… Ай, ничего у тебя не выходит. Лучше подай сюда факел!»

«Интересно, что он там увидел?» — подумал Читрадрива, прислушиваясь чуть-чуть тщательнее, но стараясь не выдать при этом себя. Однако Карсидар молчал, лишь мысль напряжённо работала, перебирая роящиеся в голове образы и разбегающиеся ассоциации.

«Чего там интересного? Пошли лучше», — услышал Читрадрива непривычно тихий голос Пеменхата и, немедленно расслабившись, восстановил баланс чувств, поэтому окончание фразы старика прозвучало нормально:

«Я что-то устал. Спать охота».

«Погоди, почтенный Пем, погоди… Скажи лучше, он тебе никого не напоминает?»

Жаль, что нельзя увидеть человека, на которого обратил внимание Карсидар. Да кто ж это такой, в конце концов?! И почему он безропотно позволяет рассматривать себя? А может, это и не человек вовсе, а так, живое существо…

«Пошли лучше», — повторил Пеменхат.

«Э, нет, почтенный! Скажи сначала, на кого он похож…»

«На герцога Слюжского! — ляпнул старик и, неприлично громко захохотав, добавил тише:

— Пошли спать».

«Брось свои дурацкие шуточки, — Карсидар начал было злиться, но неожиданно загорелся вновь:

— А ты вот так стань и смотри вон туда… Глаза-то, глаза! Жаль только, он с бородкой и усиками. А заслони бороду, тогда и увидишь… Нет, несомненно похож!»

«На кого?»

«Сам не пойму. Но на кого-то знакомого. И нос… Смотри, какой нос!»

«Клянусь всеми богами, встретились бы мы в драке, я б ему и нос откромсал, и уши только за то, что не могу прямо сейчас лечь в постель, будь он хоть сам король Орфетанский! Идём же, чёрт тебя подери!»

Наконец Карсидар догадался обратиться к сопровождающему слуге (или к одному из них):

«Эй, скажи, чей это портрет?»

Ага, вот оно что! Читрадрива вспомнил, что коридоры замка сплошь увешаны фамильными портретами. Люжтен ценил диковинки во всех проявлениях жизни, а полное собрание изображений князей Люжтенских с кучей родственников — тоже своего рода драгоценность. Но кто… вернее, чей портрет привлёк столь пристальное внимание Карсидара?