Глен Кук - Черный отряд. Тени сгущаются Страница 37

Ворон уселся, прислонившись спиной к стене, вытащил один из своих самого зловещего вида ножей и принялся чистить им ногти. Он улыбался. Улыбался, глядя на Хромого, и в его глазах читалась откровенная насмешка.

Неужели он совсем не знает страха?

— Что вы сделали с деньгами? Они принадлежали не Душелову. Госпожа дала их мне.

Глядя на Ворона, и я набрался смелости:

— Разве вам не полагается сейчас быть в Вязе? Госпожа приказала вам покинуть Клин.

Гнев исказил и без того уродливое лицо. На лбу и левой щеке проступил шрам. Наверное, он тянулся вниз до левого соска Хромого. Этот удар ему нанесла сама Белая Роза.

Хромой резко обернулся. И этот проклятый Ворон сказал:

— Достал карты, Ильмо? Стол освободился.

Хромой оскалился. Уровень напряженности быстро поднимался.

— Я хочу эти деньги. Они мои. У вас есть выбор: или вы соглашаетесь, или нет. И я не завидую вам, если вы откажетесь.

— Если они тебе нужны, пойди и возьми, — сказал Ворон. — Поймай Загребущего. Отруби ему голову. Положи ее на камень. Для Хромого это не составит труда. Загребущий всего лишь бандит. Разве у него есть шанс устоять против Хромого?

Я подумал, что Взятый сейчас взорвется. Но он выдержал. Слова Ворона на мгновение ошеломили его. Но — лишь на мгновение.

— Ладно. Значит, вы решили усложнить себе жизнь. — Его улыбка была широкой и жестокой.

Я понял, что напряженность вот-вот кончится взрывом.

В проеме распахнутой двери шелохнулась тень. Худощавая темная фигура скользнула в комнату, посмотрела на спину Хромого. Я облегченно вздохнул.

Хромой развернулся. Между Взятыми едва не сверкнула молния.

Краем глаза я заметил, что Гоблин сидит, а его пальцы отплясывают в сложном ритме. Одноглазый, уставившись в стену, что-то шепчет в подушку. Ворон развернул нож для броска. Ильмо вцепился в чайник, готовый выплеснуть кипяток.

Вокруг меня на расстоянии вытянутой руки не было ничего пригодного в качестве метательного снаряда. Так как же мне внести свой вклад? Занести историю в хроники — если выживу?

Душелов сделал едва заметный жест, обошел Хромого и уселся на свой любимый стул. Вытянул руку, подтащил один из стульев и положил на него ноги. Потом взглянул на Хромого:

— Госпожа передала тебе сообщение. На тот случай, если я встречу тебя. Она желает тебя видеть. — Все фразы были произнесены одним голосом, женским и твердым. — Ей не терпится расспросить тебя про восстание в Вязе.

Хромой вздрогнул. Одна из его вытянутых на столе рук нервно дернулась.

— Восстание? В Вязе?

— Мятежники атаковали дворец и казармы.

Тугая кожа на лице Хромого обрела смертельную бледность. Подергивание руки стало более заметным.

— А еще ей хочется знать, почему ты там не был и не отогнал мятежников.

Хромой выдержал лишь три секунды. За это время его лицо стало гротескным. Мне редко доводилось видеть столь откровенный страх. Затем он сорвался со стула и выбежал.

Ворон метнул нож. Тот вонзился в дверную раму, но Хромой этого не заметил.

Душелов рассмеялся. Смех был совсем не такой, как прежде, а звучный, четкий и торжествующий. Душелов встал и подошел к окну.

— Ага. Кто-то получил приз. Когда это произошло?

Ильмо решил закрыть дверь. Ворон попросил его вытащить нож. Я робко подошел к Душелову, выглянул в окно. Снегопад прекратился, камень был ясно виден. Холодный, утративший свечение и покрытый дюймовым белым покрывалом.

— Не знаю. — Мне оставалось лишь надеяться, что голос прозвучит искренне. — Всю ночь снег падал очень густо. Когда я последний раз смотрел в окно — еще до того, как пришел он, — то ничего не смог разглядеть. Может, сходить посмотреть?

— Не стоит. — Он развернул стул так, чтобы наблюдать за площадью. Позднее, после того как он принял из рук Ильмо чашку чая и выпил ее — отвернувшись, чтобы скрыть лицо, — Душелов негромко добавил: — Загребущий уничтожен. Его шваль в панике. И, что самое приятное. Хромого опять вывели из себя. Неплохо сработано.

— Это была правда? — спросил я. — Насчет Вяза?

— Каждое слово, — веселым голосом подтвердил Душелов. — Остается только гадать, откуда мятежники узнали, что Хромого нет в городе. И как я вовремя понял, откуда дует ветер, и потому успел появиться в Вязе и раздавить восстание прежде, чем накопились последствия. — Еще одна пауза. — Не сомневаюсь, что Хромой над этим задумается, когда придет в себя. — И он вновь рассмеялся — еще тише и еще мрачнее.

Мы с Ильмо занялись завтраком. Обычно стряпней заведовал Масло, так что у нас появился повод нарушить устоявшийся обычай. Через некоторое время Душелов заметил:

— Вам и вашим людям больше нет смысла здесь оставаться. Молитвы вашего Капитана были услышаны.

— Так мы можем отправляться? — уточнил Ильмо.

— А ради чего здесь теперь торчать?

У Одноглазого причины имелись, но мы их проигнорировали.

— После завтрака начинаем собираться, — сказал нам Ильмо.

— Вы что, решили ехать в такую погоду? — изумился Одноглазый.

— Мы нужны Капитану.

Я отнес Душелову тарелку с яичницей. Сам не знаю почему. Он редко ест и почти никогда не завтракает. Но он взял тарелку и отвернулся.

Я выглянул в окно. Толпа уже обнаружила перемену. Кто-то смел снег с лица Загребущего. Глаза у него были открыты, и казалось, будто он наблюдает. Жуть.

Под столом копошились люди, дрались за оставленные нами монеты. Получившаяся куча мала напомнила мне клубок червей в полуразложившемся трупе.

— Надо бы оказать ему последнюю почесть и похоронить голову, — пробормотал я. — Он был дьявольски сильным противником.

— Для этого у тебя есть Анналы, — ответил Душелов. — Только победитель утруждает себя оказанием почестей поверженному врагу.

К тому времени я уже сидел перед своей тарелкой. Я задумался над смыслом его слов, но в тот момент горячая еда оказалась для меня важнее.

Все, кроме меня и Масла, отправились в конюшню. За мной и раненым солдатом решили прислать фургон. Я дал Маслу кое-какие лекарства, чтобы подготовить к тряске во время предстоящего переезда.

Ребята задерживались. Ильмо решил натянуть у фургона матерчатый верх и защитить Масло от снега. Ожидая их возвращения, я раскладывал пасьянс.

— Она очень красива, Костоправ, — неожиданно произнес Душелов. — Юная на вид. Свежая. Ослепительная. Но сердце у нее каменное. Хромой по сравнению с ней попросту щенок. Молись о том, чтобы никогда не попасться ей на глаза.

Душелов смотрел в окно. Мне хотелось расспросить его, но я никак не мог придумать хотя бы один вопрос. Проклятье. В тот раз я и в самом деле упустил свой шанс.