Дэвид Геммел - Полуночный Сокол Страница 37

— У Палантеса есть перспективный новичок, им кажется, что если он убьет меня, то его шансы возрастут.

— Значит, все дело в гордости? — спросил Горен. — Или ты считаешь себя бессмертным?

— Надеюсь, я это выясню, — заверил его Свирепый.

Обсуждение продолжалось еще некоторое время, и вскоре Свирепый распустил гладиаторов, и они гуськом вышли из дома. Последним шел Телорс, он подошел к Свирепому и пожал ему руку.

— Тяжелое время, брат, — грустно сказал он.

Когда все разошлись, Свирепый сел на широкий стул, выпил холодного отвара, а затем взглянул на Бэйна.

— Вот она, реальность, парень, — проговорил он, — рабский труд в доках или мучительная смерть на арене.

— Тогда зачем это нужно? — спросил Бэйн.

У каждого своя причина.

— Я имел в виду тебя. Свирепый глубоко вздохнул:

— Без меня не будет никакого турнира. Мое имя до сих пор имеет вес, и тот, кто меня убьет, станет знаменитым. — Он откинулся на стуле. — ЦИРК Палантес — самый большой и богатый. За последние двадцать лет они семнадцать раз приобретали Гладиаторов Года — лучших из лучших. Сначала меня, потом Волтана, а сейчас Бракуса. Но для поддержания престижа цирку Палантес нужны новые бойцы — сильные, здоровые парни. Бракусу скоро тридцать, и, говорят, в последнем бою его сильно порезали. Так что им нужно опробовать новичков, подготовить их к шуму толпы, страху и напряжению. А что может быть лучше, чем возить их по пограничным городам и стравливать с усталыми стариками, которые уже подзабыли, как нужно бороться за свою жизнь?

— Это жестоко.

— Да, согласен.

Гладиатор провел рукой по липу и повязал красный шелковый шарф.

«Без него он выглядит старше», — подумал Бэйн.

— Итак, — сказал Свирепый, — как тебе сегодняшнее утро?

— Было довольно трудно. Я… долго болел и ослаб сильнее, чем я думал.

Свирепый кивнул:

— Я тут думал о тебе, Бэйн. Месяца три назад до нас дошли слухи, что два Рыцаря Камня были убиты за морем вовремя исполнения смертельного приговора генералу Аппиусу. Третий рыцарь привел приговор в исполнение и во время казни убил молодого дикаря, который и расправился с его товарищами. Дело было в Ассии. А ты как раз прибыл из Ассии. Правильно ли будет предположить, что молодой дикарь не погиб?

— Правильно.

— Он сражался, чтобы спасти генерала Камня, по крайней мере так говорят. Зачем он это делал?

— Потому, что ему нравился генерал. Возможно, потому, что он полюбил дочь генерала.

Свирепый промолчал.

— Он спас дочь генерала?

— Нет, он прибыл в тот самый момент, когда ее сердце пронзил кинжал.

— Он знал имя убийцы?

— Тогда не знал.

— А сейчас знает?

— Да, сейчас знает.

— Правильным ли будет предположить, что этот парень отыщет Волтана и попытается отомстить?

Бэйн взглянул в глубокие карие глаза Свирепого:

— А что ты думаешь?

— Мне кажется, что Волтан — лучший из всех, кого я видел. Он жуткий и какой-то сверхъестественный. Он умеет запугивать противников, словно удав кроликов, будто гипнотизирует их, так что они становятся или неуклюжими, или безрассудными.

— Почему он покинул арену? Свирепый пожал плечами:

— Не нашлось достойных соперников. А Наладемус, старейшина Города, предложил ему стать главой рыцарского ордена. Волтан принял предложение и получил титул, поместья в Тургоне и возможность безнаказанно убивать.

— Он увидит, какими будут последствия, — проговорил Бэйн, — я…

— Ни слова больше, парень! — оборвал его Свирепый. — Ничего не желаю об этом слышать. Если тот дикарь захочет разыскать Волтана, надеюсь, у него хватит ума сначала набраться опыта и умений. Это все, что я хотел сказать.

— К чему такая осторожность? — спросил Бэйн.

— Времена сейчас непростые — повсюду шпионы. Одни шпионят на Джасарея, другие на Наладемуса. Меня не интересуют ни религия, ни политика, поэтому я живу спокойно. Не желаю ни лгать, ни участвовать в заговорах. Чем меньше мне известно, тем лучше для всех.

Пять дней Свирепый заставлял Бэйна выполнять все более изнурительные упражнения. Теперь во время ежедневного забега на шесть миль Бэйн надевал на лодыжки и запястья ремни, обвешанные свинцовыми гирьками. Почти всегда Бэйн работал на износ. Наутро шестого дня после обязательного забега, на этот раз в низком темпе и без дополнительных нагрузок, Свирепый повел Бэйна в дом.

— На сегодня тренировок хватит, — объявил он. Бэйн попытался скрыть облегчение.

— А почему? — спросил он.

— Телу нужно некоторое время, чтобы оправиться от больших нагрузок, так что сегодня день отдыха. Пять дней для тренировки, один — для отдыха.

— Неужели все гладиаторы соблюдают режим?

— Нет, — признался Свирепый, — большинство полагается на собственную силу и опыт. Телорс бегает каждый день, а остальные, — Свирепый развел руками, — не видят причины заставлять себя.

— Но ведь ты заставляешь.

— Да, заставляю, всегда заставлял.

Небо нахмурилось, повалил снег. На ферме было пусто: Кара на уроках, а слуги еще не пришли,

— Тебе придется подумать о доспехах, — сказал Свирепый. — Персис предложит тебе свою помощь, но у него дешевый оружейник и доспехи некачественные. У тебя есть деньги?

— Да,

Тогда скажи Персису, что сам найдешь оружейника. Я рекомендую Окторуса, он один из лучших. Тебе понадобится хороший нагрудник, наголенники, бронзовый килт с кожаными вставками, нарукавники и шлем.

— А кольчуга?

— На арене не разрешается ни кольчуга, ни защитный браслет на шею. Во время смертельных боев не носят даже нагрудники. Смертельный поединок должен быть кровавым. Именно это и нужно толпе. Ничто так не радует зрителей, как вид храбреца, упавшего навзничь, и чтобы из проткнутой яремной вены хлестала кровь.

— Ты всегда так презирал свое ремесло? — спросил Бэйн.

— Всегда, — заявил Свирепый. — И это было не ремесло, я вышел на арену только потому, что не мог заработать на жизнь иначе. Но полюбить бои я так и не смог.

К полудню снег поутих, и Бэйн, оседлав коня, отправился по указанному Свирепым адресу в кузницу Окторуса. Кузница находилась в двух милях к северу от Гориазы в небольшом селении из двадцати домов, построенных возле гарнизонных укреплений. Неподалеку дети играли в снежки, один из снежков подлетел очень близко к коню Бэйна, конь испугался и чуть не поскользнулся на льду.

— Прости! — прокричал рыжеволосый мальчик.

Бэйн усмехнулся и повел коня в загон около кузницы. Навстречу ему вышел парень, который взял коня, и спросил у Бэйна, останется ли он на ночь.

В кузнице было очень жарко, горели два угольных горнила и несколько человек били молотами по докрасна раскаленному металлу. Бэйн позвал Окторуса, и один из кузнецов показал на дверь в дальнем конце кузницы. Бэйн взмок, пока дошел до нее.