Наталия Курсанина - Игра не на жизнь. Проходная пешка Страница 37

Все! Кажется, высказала все, что надумала, пока перебиралась через двор замка.

~~~

— Ерунда это все! — образовавшуюся тишину прорезал высокий истерический вопль барона. — С чернью никто возиться не будет!

Я опустила голову — вот и конец моих реформ.

— А она, может быть, права, — Фабис задумчиво почесал бороду.

— Пока я в крепости командую, Фабис! А ты только мой капитан! — стукнул барон кулаком по столу.

— Если чернь не будет принимать участие в обороне, мы не выстоим — у нас не так много солдат: гарнизон — двести шестьдесят человек. Тишин, сколько твоих?

— Семьдесят!

— Господин Улетов?

— Пятнадцать!

— Аглай?

— Сорок семь!

— Олекса?

— Шестьдесят два!

— И зачем ты это считаешь? — возмутился Первый советник. — У нас крепкие стены, и еще никто их не взял!

— Стены крепки людьми… — тихонько сказала я, но получилось, что в секундной паузе моя реплика была услышана Фабисом.

— Леди права! Пустые стены возьмет любая толпа! А ордынцы тем более! В Уфале тоже были крепкие стены! И что? Города нет!

— Всегда можно сдаться и сохранить жизнь. — Второй советник был еще умнее предыдущего оратора. Старик лет под семьдесят — старику думать о продлении жизни простительно. Это молодость бросается в битву с головой, не думая о жизни и о смерти. А старость хочет урвать себе еще несколько лет беззубого существования.

Я встала. Все взоры устремились на меня. Глубоко вздохнула — сейчас или никогда!

— Вы думаете, что Уфаль сопротивлялся? Я вам расскажу, что я видела… Стены были не тронуты — ни одной осадной лестницы. Уфаль сдался… вернее, его сдали. Люди, которые мыслили, как вы! Перед воротами лежали богато одетые горожане… они несли дары — им просто срубили головы, а всем остальным — в середине города… дети, насаженные на вывески магазинов, женщины, танцевавшие на углях до сожженных ступней или сгорающие заживо… люди хотели уйти — их догоняли по дороге и снимали кожу живьем! Вам этого хватит? Или рассказать еще?!

Я задыхалась от ярости — неужели они думают, что с ними не поступят так же?!

Тишин подошел сзади и обнял за плечи. И только тогда я поняла, что меня трясет от злости.

— Мы подышим воздухом, а то тут очень душно, — дипломатично проговорил Тишин и вывел меня из зала.

За спиной тяжелым гобеленом повисло молчание.

31

Когда мы вернулись, у барона внезапно прорезался здравый смысл. Или это его так «уговорили» — я не знаю, но перемены были налицо. Он отрядил Цанда с двадцатью людьми и Первым советником разобраться с помещениями — кого надо выселить, кого надо поселить. Второй советник взял на себя банковское дело. В смысле организовать хранение ценностей и их прием. По его хитрой морде было ясно, что он очень надеется, что многие сокровища так и останутся в хранилище в связи со смертью владельца. Ну и боги с ним — любое благородное дело должно окупаться. Сейчас не до него. Большее удивление у меня вызвала Ирина Улетова, которая то ли мне в пику, то ли почувствовав возможность проявить свой недюжинный командирский талант, взяла на себя кухню и женщин. Да, с ее характером можно представить размах мероприятия, а вот бабонькам — посочувствовать. В любом случае, это лучше, чем стать жертвой ордынца.

Фабис, как самый старший офицер гарнизона замка, уже обговаривал с Улетовым структуру будущего ополчения. И, кажется, они спелись.

Теперь для меня был важен другой вопрос.

— Господин барон, — я постаралась, чтобы мой голос был ровным и почтительным, — можно мне видеть Рандира?

Барон на секунду задумался, будто речь шла о чем-то очень важном, но в конце концов сделал вид, что смиловался, и разрешил.

~~~

Как я бежала вниз по ступенькам! Эльф едва поймал меня на очередном повороте, когда я с разгона едва не стала местным барельефом. Увидеть моего Рандира — что может быть главнее?!

Тюремный стражник нас проверил и потребовал сдать колюще-режущие предметы. Сдала. Тауэр остался снаружи, а я вступила под темные своды тюрьмы.

Темные своды — это я немного приукрасила. Коридор с закрытыми решетками нишами и двумя длинными узкими окнами в конце. Света и воздуха хватает. Камеры чистые, но пустые. То ли у барона нет преступников, то ли их уже нет. Стражник закрыл за мной внешнюю дверь, и я осталась одна.

— Рандир! — я позвала тихо, а потом, устыдившись своей нерешительности, громко: — Рандир!

В предпоследней камере замаячила фигура. Бегом к ней.

— Ран!

Я прильнула к решетке, пытаясь рассмотреть самого дорогого для меня человека.

— Ран… — прошептала я, касаясь его руки.

— Ника.

Вот и все сказано. Его голос, его руки, его глаза, смотрящие на меня с радостью и нежностью, — каждую минуту я вспоминала о нем, а теперь просто стояла и смотрела.

— Как ты?

— Как ты?

Опять перебиваем друг друга? Как в тот наш первый серьезный разговор.

— Я нормально, — говорю я и улыбаюсь. — Вот… замок в осаде… скоро будет… Орда.

— Я знаю, — спокойно сообщает Рандир.

— Тауэр?

Он кивает. Как же иначе? Эльф же ему сразу докладывает, что да как. Главное — отойти подальше от Улетова.

— Улетов здесь, — надо же что-то говорить, — а барон хоть и соглашается с моими предложениями, но делает это так, что все выходит через жопу. Не могу понять, он то ли специально так делает или тупо не понимает?

— Барон ведет свою игру даже там, где от нее никакой пользы.

Интересное замечание — надо на досуге подумать.

— Что он с тобой делал? — Вот и задала вопрос, который меня беспокоит еще с момента нашего побега.

Рандир не отвечает, а просто берет мою руку и подносит к губам. Я вижу, как он исхудал и осунулся. Темные круги под глазами — это не фингалы, а запредельное изнеможение.

— Тебя что, не кормили?

— Все позади… — целует пальцы Рандир. — Я рад тебя видеть! Это из-за меня ты чуть не погибла…

— Ерунда! Мне бы теперь тебя отсюда вытащить!

— Не волнуйся… — шепчет он и снова целует руку. — Теперь, когда ты рядом, мне ничего не страшно.

— Глупый! — Как же он не понимает, что его жизнь висит на волоске? — Я вытащу тебя!

— Ты меня с того света вытащила уже… — не понимаю, смеется он или серьезен, — что тебе тюрьма по сравнению со смертью?

— Не шути! — я выдергиваю руку.

— И не думал!

— Рандир… я… — Очень хочется сказать что-то важное, но невольно вспоминаю зеленые шальные глаза наемника и замолкаю. Не могу я врать, а сказать правду… я даже не знаю, что же есть правда!