Виктор Некрас - Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды Страница 37

Дружину Мономаху предстояло создать на месте, из здешних словен и кривичей.

Впрочем, кривичей Владимир в дружину брать опасался — слишком уж силён средь них Всеслав, а он теперь Ярославлему племени — главный ворог. И — чувствовал Мономах! — не только теперь, но и в грядущем.

Из вятицкого леса выбрались в конце зарева-месяца. Потные, грязные (в бане в последний раз были в ещё Северской земле, во владениях Святослава Ярославича), изъеденные мошкой и комарьём (хоть и зарев-месяц на дворе, а на болотах карамора до морозов хороводится). За Окой ровной полосой вздымались стройные боры, а средь них большие ополья, свободные от леса. Владимир вдохнул полной грудью напоённый смолой воздух и вдруг засмеялся. Земля начинала ему нравиться.

А после оказалось, что и про мерян да мордву он себе тоже напрасно напридумывал — словен в Залесье было много. Многочисленные, разбросанные по лесам многолюдные веси и починки, однодворные деревни — там жили именно словене, новогородские выходцы, и кривичи со смоленской стороны. И только чего-то не хватало — чего-то привычного по киевской да переяславской стороне. А вот чего — понять не мог.

Суздаль встретил князя гудением била и звоном клепал — градские уже откуда-то знали про приезд нового князя — слухом земля полнится, даже такая лесная крепь, как вятицкая. И уже въезжая в городские ворота, Владимир вдруг понял, чего именно ему не хватало — крестов на куполах! Городов было мало в Залесье — всего-то четыре! Суздаль, Ростов, Ярославль да Белоозеро — а где ещё церкви-то увидишь? Не в деревнях же, которые и в Росьской-то земле крещены не все! А уж тут…

Вот и здесь, в Суздале всего сорок лет тому, при Ярославе-князе, при деде рубили мужики дверь в церкви, а волхвы наущали бить христиан. Всего сорок лет тому! Одно поколение! Как раз тогда, когда дед резался и рубился с полоцким Брячиславом да тьмутороканским Мстиславом, в одно время с битвами при Листвене и Судоме!

После Суздаля двинулись дальше на север, к Ростову.

— Ты глянь, Ставко Гордятич, — поражённо говорил своему пестуну Мономах. — Глянь, сколько земля богата… вот отец… вот подгадал.

— Умён князь Всеволод Ярославич, — задумчиво соглашался Ставко, щурясь на очередной словенский починок — чем дальше к Ростову они продвигались, тем они чаще встречались.

Особенно удивляли серебряные серьги, обручья и колты на деревенских бабах.

— Откуда?! — изумлялся Владимир. — Вот скажи мне, наставниче, откуда такое богатство тут, на окраине лешачьей?!

Для Ставки ничего удивительного не было.

— Откуда-откуда… — вмиг нашёл он разгадку. — Волга, княже Владимир.

И впрямь!

Волга. Булгарская торговля. Торный торговый путь от Варяжского моря через Ладогу, Нево и Онего, через Белоозеро по Шехсне и Волге, через Булгар — к Хвалынскому морю, в Ширван, в Персию!

Торги тут будут побогаче тьмутороканских — куда Глебу Святославичу!

Сила была тут, прямо под руками, вот она, сила! Немалую дружину тут можно набрать, если с умом дело повести!

Но и тут, в Ростове властно царил языческий дух. Истинными хозяевами Залесья были отнюдь не князья — то тут, то там видели волхвов, то тут, то там возникали в весях, деревнях, починках ведуны и ведуньи. Власть их была несравнима с княжьей — по единому слову ведуна, волхва альбо ведуньи срывались с места и переселялись целые округи, весяне сотнями резали скот и забрасывали плодородные поля, невзирая на княжьи и боярские прещения.

Хоть и говорили в Киеве, что мол тут, в Залесье, язычники — только меряне да весь… ан нет, шалишь! И словене тоже! В Ростове гордо высила главы рубленая дубовая церковь, да! Но в первый же день по приезду прослышал князь про святилище Городового острова на озере Неро. Рядом со стольным городом!

С плоской, поросшей лесом вершины пологого холма видно было далеко посторонь. Широкими коврами стелились леса, перемежаемые редкими полосками росчистей. На юге широко расстелилось спокойно-величавое зеркало озера Неро, а где-то на берегу слабо виднелись рубленые стены Ростова.

Князю даже показалось на миг, что он различает в медленно густеющих вечерних сумерках тоненькую струйку дыма от разведённого Ставкой и кметями костра на озёрном берегу. На закате у самого окоёма серебрилась и багровела в закатных солнечных лучах узкая ленточка реки — Пижерма.

В душе помимо изумления вмиг проросло злорадство, недостойное христианина — ан не смогли попы да монахи добраться до сердца древней веры!

Волхв был — седой, могучий старик с длинными волосами, косматыми бровями и окладистой длинной бородой. Ни с кем не спутаешь! Эвон, у этих двоих, что отворили ворота подбородки и головы выбриты наголо, только на темени длинная прядь волос, как у языческих кметей водится. Да и у христианских — до сих пор! Вои, да ещё и непростого рода! А старик — с длинными волосами и бородат. Волхв.

Обереги на одежде волхва то и дело сталкивались друг с другом, так густо висели. Сначала Владимир решил было, что они нацеплены абы как, но почти тут же он понял — нет! Нигде обереги не закрывали собой вышивку на рубахе — стало, каждый имеет какое-то особое назначение.

Князь невольно опустил глаза под насмешливым взглядом волхва — показалось вдруг, что тот видит его насквозь, и мысли его все — тоже.

— Владыко… — начал было один из воев, но волхв остановил его одним движением ладони:

— Я его ждал, — сказал он всё тем же властным голосом. Движением руки позвал за собой князя и молча поворотился, прошёл в ворота капища. Владимир прошёл следом, чуть похолодев — он впервой был в языческом святилище.

Главный капь стоял прямо под открытым небом, благо не деревянный, а каменный. Мономах, проходя мимо, невольно задержал шаг, глянул заворожённо.

Камень был похож на вставшего на дыбы… слона, да! Длинные, загнутые бивни, свёрнутый в кольцо поднятый вверх хобот… Но откуда язычники Залесья про зверей, живущих только в Индии да Африке ведают?

Чуть пригляделся и понял — нет, то не слон!

Зверь (альбо бог?) — был космат. Длинная шерсть покрывала всё тело — искусная резьба по камню отображала мало не каждую шерстинку. Слон же, Мономах знал по рассказам сведущих людей, гол — ни шерстинки.

— Кто это? — полушёпотом спросил Владимир.

— Велес, — коротко бросил волхв, тоже задержавших перед идолом. Владимир покосился — волхв глядел на чудовищный камень с плохо скрытым благоговением. Не страхом, нет!

— Вестимо, — процедил Мономах сквозь зубы, досадуя в душе сам на себя — можно было бы и догадаться.