Артем Каменистый - Время одиночек Страница 37

Мы получаем деньги, и получаем опытных воинов, знакомых с их способами войны.

Наши воины приходят назад спустя годы, приходят другими, приходят с новыми обычаями и привычками. Мы все разные… Ты представляешь как трудно всем нам, таким разным, быть единым войском? Если не представляешь, ты этого плевка не стоишь.

Дед сплюнул в вытоптанную траву.

— Если бы пророчества не было, его надо было придумать. В него верит народ, и веру эту вдолбили им жрецы-шаманы — вот что главное. Этот железный дракон вовремя прилетел — не появись он сейчас, пришлось бы его придумать тоже. Наш народ это взведенный лук. Сейчас он натянут полностью, стрела на тетиве. Но долго держать натянутый лук невозможно — руки начнут ходить ходуном. Надо или стрелять, или отпустишь тетиву поневоле. Нам нужна эта война, или через несколько лет мы начнем пожирать сами себя. Двадцать шесть лет природа благоволит народу — травы много, скот плодится и жиреет. Но через два-три года в эти земли придет засуха. В этом мы почти не сомневаемся, слишком многое об этом говорит. Да и не может благоденствие длиться вечно. И тогда конец: начнется не ритуальная война, начнется война за скот, за пастбища, за водопои. Братство будет бессильно — нельзя сохранить единство на земле, которая может прокормить сотню, но при этом живет на ней две сотни.

Будет резня. И многим придется изменить свою жизнь. Придется пахать землю, ловить рыбу… Мы потеряем себя как организованную силу. Нет Тимур, сейчас, или никогда. Зачем было взводить лук, если не собираешься стрелять?

Дед помолчал, задумчиво поворошил прутиком угли догорающего костра.

— Тимур, ты силен. И ты умен. Я верю, что из тебя получится вождь нашего народа. Но у тебя нет мудрости. Ты не видел ничего кроме степи, становища, кочевий… Лошади и коровы… Я видел мир, я знаю что это такое. Мне будет горько, если я тебя потеряю, но я готов рисковать. Да и степь для моего внука теперь опасна. Тебя выдали шаманы — я уверен. Им не нужно воплощение пророчества от братства — им нужно свое воплощение, ручное. Ты для них досадная помеха — чем дальше ты от них сейчас будешь держаться, тем лучше. Так что используй свой шанс взглянуть за горизонт. Познай мир за пределами степи, и ты его покоришь. Я верю в тебя, остается тебе поверить в себя. Сейчас мы заночевали в степи. Здесь, у побережья, нет хороших пастбищ, и нет нашего народа. Здесь никого нет. Никто нас здесь не выдаст врагам. Завтра мы будем у стен Тувиса. Ты пойдешь в город один, на плохой лошаденке, как обычный бродяга. Никто не должен знать, что ты внук Ришака.

Ты должен будешь найти корабль, который отвезет тебя на север. У Тувиса большой порт, и кораблей там хватает — ты быстро найдешь нужный. Там, на нашей земле, не спеши возвращаться. Узнай для себя все. И еще — если ты что-нибудь узнаешь про Мокедо, найди его и уговори вернуться. Он нужен нам. Из всех небесных людей он единственный, кто чего-то стоит. И стоит он многого.

Ришак провел Тима почти до ворот. Лишь увидев стены Тувиса, дед остановил коня.

— Все Тимур — дальше ты пойдешь один. Прощайся с Кунаром.

Легко сказать: "Прощайся". Кунар часть Тимура — не легче чем с рукой проститься. И все это под колючим взглядом деда. Нельзя даже чувства свои показать — за слабость сочтет. Эх — ну почему люди придумали такие сложности? Почему нельзя путешествовать по миру вместе с Кунаром?

Дед, будто читая мысли внука, заговорил отрывисто, чеканя слова:

— С конем трудно попасть на корабль. И украсть его в городе могут легко. Или болезней нахватается от местной грязи. Да и Кунар слишком хороший конь — алчность будет возбуждать. Не надо тебе привлекать внимание вороватых бродяг — для них подобный конь огромное богатство. Кунар не кошка — нельзя тебе с ним странствовать.

— Дед Ришак, я это понимаю. Прошу тебя — позаботься о Кунаре хорошо. Когда я вернусь, я хочу чтобы он меня встретил готовым к битвам.

— Тимур, никто не оседлает твоего коня, я сам буду изредка его выезжать, чтобы не отвыкал от седла. Лучшая трава и овес будут его кормом. Лучшие кобылы будут продолжать его породу. Не беспокойся о нем.

— Спасибо дед Ришак.

Тим на миг прижался к голове Кунара, отвернулся, влез на коренастую лошаденку, грубо пришпорил, направил к городским стенам.

Кунар, провожая друга недоуменным взглядом, жалобно проржал, но Тим не обернулся, лишь чуть ссутулился. Ришак, одобрительно кивнув, взял лошадь внука за уздечку:

— Пойдем Кунар, Тимура ты если и увидишь, то нескоро.

Глава 10

Тимур большую часть жизни провел в становище. Там помимо накхов хватало пришлых людей — с побережья, из заморских земель, даже с неба несколько упало. Отец с детства заставлял его изучать языки народов, живущих за степью, и Тим в этом немало преуспел. Так что он не дичился чужаков — в отличие от большинства представителей его народа. Но все равно на первый контакт с обитателями Тувиса шел волнуясь.

Путь к городским воротам пролегал вдоль глинобитной стены. Оценивая ее высоту и качество, Тим пришел к выводу, что войско кочевников она не остановит. Стрелы легко выкосят защитников, а наверх нетрудно вскарабкаться по лестницам, или даже накинув петли арканов на узковатые зубцы. Вонючий ров с нечистотами, пожалуй, более серьезное препятствие, чем сама стена — не хотелось бы лезть в эту мерзость. Город серьезно не защищен — люди здесь прекрасно понимали, что от степи их не спасут никакие стены. Пока они нужны кочевникам, их не тронут, так что не стоит тратить силы на почти бесполезные укрепления. А кочевникам города нужны — через них степь получала товары, которые невозможно получать в степи. Без городов даже соль стала бы проблемой.

Кроме того обитатели побережья были в некотором роде "идеологическими братьями" степняков. Как и предки Тимура, они вынуждены были покинуть свою родину. Кто-то просто жаждал смены мест, кого-то выгнала беспросветная нищета, многие покидали свою страну из-за религиозных конфликтов, войн, непосильных налогов. Всего на побережье было около двух десятков анклавов пришельцев с севера и запада. Все они являлись колониями морских государств цивилизованного мира, но в отличие от метрополий, порядки здесь были не настолько "цивилизованными" — сказывалась обстановка и оторванность от развитых стран. Да и население неоднородное — пестрый коктейль и дикое смешение языков. Время от времени за колонии вспыхивали конфликты, и некоторые территории переходили из рук в руки десятки раз. Естественно в таком случае нравы и языки перемешиваются весьма причудливо.