карина - медведица,или легенда о Черном Янгаре Страница 37

   Сочится кровь, мешается с осенней грязью.

   И надо бы закончить бой, но...

   ...два палаша схлестнулись.

   Звон оглушил.

   И рука Янгара онемела от боли.

   - Не тяни, - Олли разжал губы. - Добивай уже.

   Кого?

   - Хватит играть.

   Янгар не играет, но... его враг обессилен. И стоит на ногах лишь потому, что гордость не позволяет упасть на колени. Не будет молить о пощаде Олли Ину.

   И не потянется к палашу, который выпал из руки.

   Обидно, когда оружие предает.

   - Ну! - Олли раскинул руки в стороны. - Давай! Бей!

   Молчали воины.

   И Янгар, перехватив белую косу Олли, дернул.

   - Нет.

   На колени Олли не встанет. И голову он запрокинет сам, обнажая светлое горло. В бледных глазах его нет страха, но лишь ожидание. Верно, уже слышит Олли Ину, как открываются ворота в иной мир. И дорогу видит перед собой, туманную тропу, что выводит души к берегам Черноречки.

   Воды ее даруют забвение.

   А хозяин подземного мира готов уже отпустить душу в новое тело.

   И Янгхаар Каапо, занеся руку для удара, опустил ее.

   Несправедливо!

   Почему он сам не способен обрести покой? Но в то же время готов подарить его Олли?

   - Ты... - волосы Олли были жесткими. - Ты не умрешь сегодня.

   Но и отпустить врага невозможно. Как нарушить клятву, данную богам и людям?

   И свистнул клинок, перерубая жилу волос. Желтая коса осталась в руках Янгхаара и, взвыв раненым зверем, бросился Олли уже не на врага - на хозяина. Он ударил кулаками в грудь, сбивая Янгхаара наземь. И сам рухнул сверху, вцепился в горло, сдавил. Вот только удержать не сумел.

   - Я не... - Олли сам не понял, как он очутился в грязи. И жесткая ладонь уперлась в щеку, вдавливая и рот, и нос в холодную лужу.

   Рука почти позволила захлебнуться.

   И отпустила, разрешая сделать вдох. И вновь вдавила.

   - Нет... я не буду... твоим... рабом...

   Он глотал горькую грязь, и пил воняющую плесенью воду, давился. Кашлял. Пытался вырваться из рук человека, который вовсе не выглядел сильным.

   - Не буду... рабом... твоим. Слово... дал... я умру...

   - Ты, Олли Ину, сын Ерхо, умер для свободных людей, - Янгар говорил спокойно. - Но ты остался жив.

   - Нет...

   Он все-таки почти утонул. И в полузабытьи, холодном, сковывающем, слышал, как поднимается его враг. И сам Олли попытался встать на ноги, чтобы ударить еще раз, но не сумел пошевелиться.

   Его подхватили.

   Потащили куда-то.

   Стянув остатки одежды, облили ледяной водой. Он слышал, как щелкают ножницы, срезая длинные пряди. И готов был выть от тоски.

   ...следовало убить себя раньше.

   Умерший свободным, свободным и родится. А раб...

   ...нет существа более низкого, ничтожного, чем тот, кто не сумел удержать в руках свободу. Боги глухи к его просьбам, а люди... люди свободны делать все, что пожелают.

   И когда серебряная бляха скрепила концы ошейника, Олли заплакал.

   - Дурак, - сказал Янгхаар Каапо, присев рядом с врагом. - Ты жив, понимаешь? А остальное... это мелочи.

   Вот только разве могли эти слова утешить того, кто перестал быть собой?

   Начало поединка я пропустила.

   Лагерь раскинулся вдоль опушки. И люди с топорами проредили молодую зыбкую поросль. Но эти раны лес затянет по весне, разбудит лозы побегов да зарастит ожоги кострищ травами.

   За каймой дороги начиналось поле.

   Серая пшеница клонилась к земле, роняя сгнившее зерно. И яркие пятна шатров выделялись в этой серости. Я смотрела на расписанные серебром и золотом полотнища, на высокие копья, на влажные стяги, прочесть которые было невозможно. На костры, коновязи и лошадей, что, почуяв мое приближение, беспокоились, на повозки обоза, слуг, занятых работой, и воинов, оцепивших участок поля...

   Его расчистили для поединка. И земля, лишенная, что травяного ковра, что пшеничного убранства, смешалась с водой, превратившись в черную липкую жижу. В ней плавали редкие колосья. И босые ноги поединщиков втаптывали их в грязь.

   Двое кружили, связанные нитью взгляда.

   И сталью, что отпускала сталь лишь на мгновенье.

   Я слышала звуки, резкие, нервные. И в то же время жалобные, словно оружие устало воевать.

   И люди тоже.

   Узнала ли я их?

   Конечно.

   Вот Олли Ину, мой брат.

   Он высок и силен, почти как отец, и некогда казался мне несокрушимым. Клинок в его руке скользит, рассекая покрывала ветра, стремясь уязвить, но всякий раз сталкивается с иным клинком.

   Тем, который держит в руке Черный Янгар.

   Он жив.

   И яростен.

   Янгхаар много ниже моего брата. И тоньше. Быстрей. Яростнее. Он кружит и кружит, раз за разом пробиваясь сквозь защиту Олли, чтобы оставить на теле его очередную рану. Не убивает, но лишь дразнит. И мой брат стискивает зубы, пытаясь сдержать стон.

   Он силен, Олли.

   Достоин наследовать имя и земли рода Ину.

   Но сейчас я видела, как эта сила уходила в землю с кровью. И знала, что та, напоенная досыта, ответит весной небывалым урожаем.

   Земля умеет быть благодарной.

   А люди... мой брат вот-вот погибнет от руки моего мужа. Я же, скрытая тенью леса, стану свидетелем этой смерти.

   - Бей!

   Я не заметила, как Олли выронил палаш.

   И только чувствовала, что сталь, в отличие от крови, земле не по вкусу.

   Мой брат стоял, раскинув руки, будто желая обнять смертельного врага, а Янгхаар Каапо, вдруг сгорбившись, словно постарев за секунду, медлил с ударом.

   Но вот он протянул руку, медленно, словно во сне, схватил Олли за косу.

   Пиркко-сестрица сама вышила ленту для нее, алую, с белым узором. На удачу.

   ...а я подарила синюю...

   ...я еще надеялась, что мои дары могут что-то изменить...

   ...и лента выскользнула из волос. А я, вместо того, чтобы остановить удар, смотрела, как падает она, алая с белым, в грязь, под ноги Янгару.

   В следующий миг вслед за лентой полетела коса.

   И Олли Ину, осознав, что случилось, с ревом бросился на Янгара. Вот только сам рухнул в грязь. Подняться ему не позволили.

   Что было дальше?

   Я смотрела, как моего брата топят в грязи. И знала, что он останется жив.