Оксана Панкеева - О пользе проклятий Страница 37

— Спасибо, — улыбнулась она, благодарно потершись щекой о его плечо. — Таких советов мне ещё никто не давал. А два пальца — это как?

— А, ты, наверное не знаешь… Это чисто мистралийский оскорбительный жест, в Ортане показывают кулак. Вот так. А два пальца — вот так. — Он показал, и Ольга вдруг сдавленно захрюкала, давясь от смеха. — Что? У вас это тоже что-то означает, или для тебя это просто смешно выглядит?

— Нет, — простонала она, продолжая тихонько трястись. — У нас в этом случае показывают один палец, средний. А то, что показал ты, называется «рука акушера». Так складывают пальцы врачи-гинекологи для обследования пациенток.

Кантор тоже развеселился, и сказал, что значения, в общем-то, близкие. Они немного посмеялись, потом разговор оборвался сам собой и они притихли, прижавшись друг к другу.

— Что ты там нашла? — спросил, наконец, Кантор. Он прекрасно знал, что, спросил просто, чтобы о чём-то заговорить, потому что в тишине слишком хорошо было слышно его неровное дыхание.

— Это что, шрам? — откликнулась Ольга, поглаживая пальцами одно и то же место чуть в стороне от правого соска.

— Да, это в меня как-то попали… — неохотно ответил он, не уточняя, при каких обстоятельствах. Её рука поползла ниже и остановилась у края рёбер, и он объяснил, не дожидаясь вопроса: — А это я в молодости дрался на дуэли.

— В молодости тебя лечили качественнее, — заметила девушка. Он удивился.

— А ты в этом разбираешься?

— Мне Элмар объяснял. Ты его никогда не видел раздетым? Ой, что это я спрашиваю, с какой бы радости он перед тобой раздевался…

— А перед тобой? — поинтересовался Кантор.

— А он меня не стесняется. Он у себя во дворе всегда упражняется с оружием, раздевшись до пояса, даже зимой. Он мне показывал свои шрамы и объяснял, что их так плохо видно потому, что это Шанкар так хорошо лечил.

Кантор вспомнил встречу в Лабиринте и тут же перебил девушку, боясь, что снова забудет:

— А он мне снился на днях.

— Кто?

— Шанкар. Он просил передать королю, что такое марайя. Запомни, пожалуйста. Методика создания фантомов и маскировки путём замены собственного изображения иллюзорным изображением окружающей среды.

Она повторила правильно с первого раза и сказала, что не забудет. И опять принялась водить ладошкой по его груди, видно, разыскивая ещё что-нибудь интересное.

— Там больше ничего нет, — сказал он. — У меня не такая богатая биография, как у Элмара.

— А почему? Разве он старше?

— Мы ровесники. Но он начал на десяток лет раньше. И у него немного не такая специальность. Он рыцарь, он встречает врага лицом к лицу, на длину меча. А я стрелок. Я издали. Арбалет, пистолет, метательные орудия… Ой! Там щекотно!

— А ты боишься щекотки? Такой герой и боится щекотки?

— Я не герой, — возразил Кантор. — Это Элмар герой. А я такими вещами никогда не занимался.

— А этим надо заниматься специально? Интересно… Что ты делаешь?

— Как — что? Ты сама не чувствуешь?

— Ещё как чувствую!

— Так зачем спрашиваешь? Ты меня гладишь, и я тоже хочу. Что же ты остановилась? Мне было очень приятно.

— Тебе же щекотно.

— А ты гладь там, где не щекотно.

— Диего, а почему ты весь такой… гладенький? Ты специально бреешься, потому что так модно, или какие-то гормональные проблемы?

— Ты насчёт волос?

— Ну да. У тебя их нигде нет — ни на груди, ни под мышками, даже на лобке, по-моему, если я правильно помню…

— Это вовсе не модно, и вообще, делать мне нечего — бриться целиком. Они просто не растут. Это наследственное. У меня прадед эльф.

— И это у всех так? А почему именно это, а не уши, например?

— А это у кого как получится. Вот у моего деда были уши и магические способности. У матери — глаза и способности… к искусству. А я получился просто гладенький, как ты говоришь. Если бы у меня могли быть дети, им могло достаться что-то ещё — например, волосы странного цвета или те же глаза или уши… Хотя нет, уши бывают только в первом поколении, сейчас такие ушастики, как ваш принц, не рождаются вообще.

— Уши — это ужасно! — прокомментировала Ольга.

— Тебе не нравится? А по-моему, Мафей очень симпатичный мальчишка.

— Симпатичный. Только знаешь, сколько он натерпелся в детстве за эти уши? Его дразнили и постоянно за них дёргали. Он до сих пор помнит и обижается. Тебя никогда не дразнили в детстве?

— Нет. Меня начали дразнить, когда я был уже взрослым мужчиной и… Да я тебе об этом уже рассказывал.

— Насчёт ответа за слова? Рассказывал… Диего, а почему у тебя не может быть детей?

— А ты что, хочешь от меня ребёнка?

— Боже упаси, мне только ребёнка не хватало для полного счастья. Я так, из любопытства. Можешь не рассказывать, если это что-то слишком печальное или какая-то тайна.

— Да нет, просто я сам не очень знаю… Я тогда был совсем маленький, года три или четыре. Залез в лабораторию и поиграл с алхимическими реактивами… Не расспрашивай меня, пожалуйста, о моей прошлой жизни. Мне всё время хочется тебе что-то рассказать, а нельзя ведь. Лучше расскажи мне сама что-нибудь.

— Что?

— Как ты подружилась с первыми лицами королевства. Это должно быть весело.

— Почему ты решил, что весело?

— Ваш король Шеллар такой смешной…

— Нечего над ним смеяться, — укоризненно перебила его Ольга. — Он хороший.

— Конечно хороший, кто же спорит. Но и смешной тоже, особенно когда садится в кресло… Ага, хихикаешь? Сама, наверно, замечала, как он складывается и раскладывается?

— Не смейся. Я не хочу. Может, тебе это непонятно… Над тобой когда-нибудь смеялись? Не за то, что ты сказал или сделал что-то смешное, а просто так — за длинный нос, за дурацкую причёску, за те же уши…

— Я понял, — усмехнулся Кантор, хотя такие проблемы ему всегда было трудно понять — уж что-то, а его внешность никакими недостатками не страдала. — Нет, конечно. Я всегда был симпатичным парнем и, чтобы найти какой-то недостаток, пришлось бы уж очень постараться. Правда, однажды надо мной пытались посмеяться по поводу того, что я незаконнорождённый. Я засмеялся в ответ и сказал: «Да, я ублюдок, и я себя обожаю. Мне нравится быть ублюдком. А вы можете идти на два пальца с вашими претензиями.»

— И показал им эти самые два пальца, — со смехом добавила Ольга.

— Ну да.

— Я смотрю, у тебя один универсальный метод на все случаи жизни. И они пошли?

— Нет, конечно. С тех пор у меня этот шрам. Я же говорил, что метод опасный.

— Диего! Ну что ты делаешь!

— Ласкаю твою грудь. Тебе это неприятно?

— Я же завожусь!