Александр Анфилатов - Изумрудная долина (СИ) Страница 37

С окончанием напряжённой недели настал период более мирный. После землетрясения переселенцы неспешно разбирали остатки завалов, восстанавливая обрушенные кровли. На этот раз Ярослав решил проявить строгость и четко регламентировать конструкцию крыш, чтобы избежать трагедий в будущем. Если кто‑то самовольно пытался действовать по–старинке, из лени или пренебрежения к указам, такие постройки подлежали немедленному разрушению, а строители — наказанию.

В прошлом ничем не скрепленные древесные стволы просто укладывали на каменные стены, а поверх черепицу, то теперь всем вменялось в обязанность обрабатывать брёвна в брусья и прочно соединять меж собой, превращая в единый массив, прорезанный продольными и поперечными балками. Причём совершенно не использовался металл, всякие там скобы, гвозди, заменяемые деревянными шконтами, потому конструкция получалась гибкой, подвижной и с легкостью могла выдержать новое землетрясение. По своему роду такой метод связей походил на применяемый в кораблестроении и хорошо себя зарекомендовал. Ярослав на деле пытался таким способом не только предотвратить гибель людей под обломками, но и приучить неграмотных аборигенов к тщательной плотницкой работе.

Станислав, видя, какими прочными выходят крыши, говорил:

— И почему мы не делали сразу, — в удивлении разводя руками, — ведь знали заранее, что будут землетрясения.

На что раздосадованный Ярослав отмахивался:

— Дурная голова рукам покоя не даёт!

Несмотря ни на что, крепость медленно восстанавливалась. В течение последующих недель значительные усилия колонистов были направлены на вырубку леса, корчевание и подготовку полей. Как только небольшой участок освобождался, сразу приступали к возделыванию земли и посадке растений. В своей основе это были местные культуры, земляне оберегали собственные, припасая на более благоприятное время года. В первую очередь, так называемые, корневые: рамин — внешне похожий на хрен, но на вкус как репа, с таким же буйным ростом и густым корневищем; путюо — большая морковка, диаметром десять–пятнадцать сантиметров, с множеством отростков корней. Оба вида можно было есть как сырыми, так и печеными. Растение падук представляло собой большой земляной плод весом около двух–трех килограммов в кожистой, колючей оболочке, с сочной, водянистой мякотью, похожей на огурец.

Однако основу рациона всех аборигенов составлял сладкий картофель, выращивание которого не составляло труда в любое время года, исключая самое засушливое летом, когда он выгорал, и в период дождей, когда вообще выращивать что‑либо было невозможно. Различная зелень наподобие нашей капусты, только не способной завиться в кочаны, произрастала круглогодично, но зерно на муку и хлеб можно было сеять только весной, когда земля, пропитанная влагой, будет готова и когда не так сильно печет солнце.

Несмотря на обязанности вождя, Ярослав в страдную пору много времени проводил в поле, обрабатывая землю наравне со всеми. Занятое его группой поместье обладало хорошей плодородной почвой, но требовало больших усилий для налаживания хозяйства. Два колесных плуга, привезенные с Земли, значительно облегчили обработку, но использование «сложного» агрегата аборигенами требовало постоянного контроля. Формально группа была разделена на семьи и десятки, а из состава взвода выделены три копья тяжелой конницы, но на деле продолжал оставаться единый организм, спаянный трудностями долгого пути и перенесенными лишениями. Все помогали друг другу, ведя хозяйство поблизости, у подножия гряды, на её террасах и вершинах плато.

Станислав взялся за восстановление мельницы, находящейся у подножия непосредственно на территории поместья. Вокруг города, конечно, были другие подобные сооружения, но это оказалось ближе всего, и кладка стен была не так разрушена временем. Если водяные колеса и механизм жерновов Тимофеевич с товарищами (к мельнице были приписаны семьи Питошно и Пихошно) обещали смастерить быстро, в течение месяца–полтора, то размытая дамба требовала много сил. Пришлось Ярославу, скрепя сердце, время от времени выделять людей на восстановление плотины и даже устраивать нечто вроде «субботников», когда всё население колонии от мала до велика «в едином порыве» выходила на работы. Колонистам повезло с устройством дамбы в том, что каменная кладка, некогда служившая облицовкой запруды, никуда не делась, и её следовало только установить на старое место, забив промежутки между стен землей и камнями. Тем не менее, дело двигалось медленно. Несмотря на быструю постройку механизмов, мельница, вероятно, не сможет работать в полную силу до нового сухого сезона.

Станислав предложил для ускорения дела и экономии сил прямо здесь на мельнице организовать хорошую кузницу, причём обещал изготовить хитрый привод на механический молот. Для его устройства также не требовалось много сил и времени, но до полного восстановления запруды и шлюзов нечего было думать запустить в дело. А пока обходились ручными, а молодежь семей Питошно и Пихошно после работы на полях качала обычные меха. Меж тем кузница была нужна как воздух, изделий кузничной работы не хватало, и спрос всё время увеличивался.

Обычно в это время Ярослав вставал очень рано, до восхода, после утреннего моциона присутствовал на общем разводе, где определялись необходимые работы для всех взводов и семьей колонии. Затем следовал завтрак и отбытие в поместье, где он трудился примерно до сиесты. Земляне постепенно привыкали к такому порядку, когда в разгар дня следует прерывать работы, укрываясь от палящих лучей солнца. Впрочем, при приближении дождливого сезона полуденная жара несколько ослабевала. Затем следовал непродолжительный отдых, обед в поместье, когда все семьи собирались под крышей старого дома на краю бассейна. В этот момент обсуждали новости, вели беседы, порой принимали важные решения. Позже Ярослав уезжал контролировать работы в крепости, городе или окрестностях. Другие его товарищи занимались каждый своим порученным делом. Через час–полтора он возвращался в крепость, где до вечера занимался в устроенной им ботной мастерской вместе с приставленными к этому делу помощниками, мастерил лодки.

Вторым, по мнению Ярослава, делом, которое он выделил лично для себя, стало устройство сушильного склада. Причина в том, что никто не знал, как сушить искусственно большое количество древесины, а Ярослав в свое время, ещё будучи подростком, вместе с отцом участвовал в строительстве такого предприятия и досконально знал процесс сушки.