Анна Гаврилова - Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник) Страница 37

Добря успел, перехватил запястье и потянул на себя. Колено врезалось в живот чернявого, на удивление мягкий. Предводитель отроков взвыл, тут же получил ещё один, после отлетел к бревенчатой стене.

— Бей его! — пропищал чернявый, и этот звук оказался совсем не похож на боевой клич, приличный вожаку.

Трое мальчишек без особого задора двинулись вперед. Добря крутанулся на месте, прыгнул к тому, что оказался ближе. Очень хотелось осыпать наглеца градом ударов, но пришлось провести единственный, в голову. Второй подскочил сзади, Добря успел пригнуться, и кулак противника врезался в воздух. И снова Добря крутанулся, схватил мальчишку поперек туловища и швырнул. Ноги мальчишки удачно проехались по лицу третьего из нападавших, но этот третий не отступил.

В уши ворвался яростный крик, последнее, что запомнил Добря: распахнутый рот на перекошенной злостью роже. И этот упал под ноги, так и не осуществив задуманный удар. Перед глазами Добри колыхалась красная пелена ярости, рассудок затуманился. Он стоял посреди дома, сжимая кулаки и скалясь. По телу разливалась бешеная сила, такую не удержишь, не угомонишь.

Уже не видел — чувствовал, как ринулись остальные. И лиц не замечал, просто бил. Руками, ногами, головой. Кто-то повис на плечах, сдавил горло и взвыл, когда Добря со всей злости врезался спиной в стену. Кто-то заорал, когда перехваченная рука хрустнула. Кто-то по-звериному рычал, пригибался, готовый прыгнуть на врага, как только тот отбросит следующего соперника.

В доме стало нестерпимо жарко. Крики и топот заглушили громовые раскаты и свист ветра. Молча бил только Добря. Враги отскакивали, падали, снова кидались в драку.

Краем глаза Добродей увидел стремительный рывок справа, лениво сообразил — этот отразить не успеет. В груди вспыхнула боль, следом кто-то ударил по ноге, да так, что едва не упал.

Устоял, уклонился, чуя новый выпад. Но удар, который Добря готовился принять, не состоялся. Горян засопел, встал спина к спине и принял врага на себя. Сцепились, упали, покатились. Тот трепал Горяна, бил затылком об пол. Горян, сцепив зубы, отталкивал, после все-таки сумел извернуться, и теперь настала уже его очередь сыпать кулаками.

— Вместе! — бешено заорал кто-то. — Вместе идем!

Отроки мгновенно сбились в кучу, угрожающей стеной двинулись на Добродея.

На грани разума вспыхнула и быстро погасла мысль: все как тогда, как в первый день… Взгляд молниеносно ощупал комнату, Добря метнулся в сторону, подхватил скамью. Из горла вырвался звериный рык, от которого содрогнулись стены:

— Убью!

Рядом возник Горян. Глаза бешеные, из губы сочится кровь, на лбу огромная ссадина. Он встал рядом с Добрей, выставил кулаки и зарычал.

Толпа отроков заколебалась, замерла в нескольких шагах. Все помятые, с перекошенными лицами, скалятся злобно. Но за этой стеной мальчишеской ярости нет-нет да и проскальзывает нечто другое… Добря не сразу понял, что вот он, страх. Настоящий.

— Это нечестно! — выкрикнул один из отроков, сделал шаг вперед, скосил взгляд на чернявого, который еле стоял на ногах, держался за бревна, чтоб не упасть. — Ты старше него, сильнее!

— И что? — спросил Добря, сплевывая кровью.

— А то! Ты победил нечестно! Ты не имел права его трогать! Он младше. Слабее!

Добря глядел на говорившего с толикой жалости:

— Когда придет время настоящей битвы, с настоящим врагом, ты скажешь то же самое?

Тот нахмурил брови и не ответил. Некоторое время продолжали стоять друг напротив друга. Отступить — стыдно. Наконец кто-то придумал достойное оправдание:

— Он все равно дерется нечестно. Дикарь, что с него взять?

Остальные подхватили уверенно, с радостью:

— Точно-точно! Только мараться. Воинскую честь срамить.

— Да кому он нужен? Ха!

— Интересно, в Рюриковом городе все такие?

— А то как же! Трусы они! Все знают, на Ильмени смелый человек не поселится. Там леса ого-го какие, не то что у нас. Эти леса от всех врагов защищают. Им даже не нужно драться уметь.

— Ага! Сквозь чащобы враг все равно не пройдет. Это мы как на ладони.

Разошлись отроки довольно быстро, на Добрю не смотрели, а в Горяна полетели гневные взгляды и угрозы — перебежчик, предатель. Но Горян не смутился, грозил кулачищем, скалился…

Добродей устало добрел до своей лежанки, стянул мокрую одежду. Забравшись под одеяло, долго не мог уснуть — на улице по-прежнему завывал ветер, хлюпала вода, редкие громовые раскаты походили на могучий смех бога, прогоняли дрему.

Сон все-таки пришел, запоздалый, липкий. Полночи спорил с отцом, полночи снова дрался. Под утро приснился Осколод: стоит хмурый, в глазах осуждение, а Добря стыдливо отступает, но оправдываться не спешит.

— Эй! Ты чего разлегся?

Добродей слышал голос, но глаза продрать не смог. Сон навалился тяжелой тушей, не пускал.

— Добря! — гаркнуло в ухо. — Эй!

Попытался поднять руку, отмахнуться, но тело отозвалось нестерпимой болью. И снова сон…

— Да проснись же ты!!!

Кто-то тряс за плечи. Сильно тряс, бесцеремонно. В голове лениво шевельнулась мысль — этот голос принадлежит Горяну.

— Добря, мать твою!!!

Остальную брань Добря уже не осознавал — распахнул глаза, пересилив нестерпимую боль, сел и приготовился размозжить череп тому, кто посмел вспомнить о его мамке в таком тоне.

Горян, видимо, почуял неладное, отскочил.

— Ты чего разлегся? — угрожающе пробасил Горян, подпрыгнул, удивившись собственному голосу. В последнее время все чаще срывался на бас, знал, что это правильно, но все равно пугался. — Тебе вот-вот биться!

— С кем?..

— Как с кем? С Живачом!

Стиснув зубы, Добродей отбросил одеяло и поднялся с лежанки. От боли хотелось выть, но мужчине не положено даже пискнуть. Дышать носом тяжело, пощупал — нет носа, вместо него нечто огромное, раздутое, больное. Ноги подкашиваются, руки слушаются плохо. Кажется, за ночь мясо отделилось от костей и частью сгнило.

Кто есть Живач, Добря помнил хорошо. Дружинник. Молодой такой, улыбчивый. Не раз давал отрокам пинка… в шутейных поединках. А его обожали, потому как редкий воин обращал внимание на копошение детворы под ногами и уж тем более относился к ней серьезно.

— Зачем? Я с ним не ссорился.

Сказал храбро, а в голову стрельнула шальная мысль: «Неужто отроки нажаловались, нашли себе защитника, что подходит Добре по росту и силе?»

Горян попятился, лицо вытянулось, глаза округлились. Он беззвучно раскрывал рот, пожирал воздух.

— Так зачем драться?!