Филип Фармер - Хэдон из Древнего Опара Страница 37

Этим вечером похоронили мертвых и, перерезав глотки двоим раненым дикарям, залили кровь в кожаный шлем, чтобы души погибших могли напиться. Утром скончался один раненый солдат, его похоронили, и над могилой принесли в жертву живого дикаря. Таким образом, оставалось еще двое раненых, которые могли передвигаться, и трое, на чье выздоровление, если таковое и произойдет, уйдут недели. Один из них был клемкаба, и сержант из того же рода любезно освободил его от страданий после того, как тот получил от него прощение за кровопролитие. Еще двоих раненых людей поместили на носилки из палок, и экспедиция продолжила свой путь.

Проходили дни, оставляя после себя в душах путников растущее ощущение своей никчемности, изолированности и бессмысленности. Горы справа, саванна слева — картина оставалась неизменной. Перед участниками экспедиции в ослепительно сияющем солнце постоянно купались горы, деревья и трава цвета шкуры льва, когда же они смыкали веки перед сном, вся эта картина продолжала стоять перед глазами. Вновь и вновь Хэдон возвращался к мыслям о том, что же они будут делать, когда доберутся до берегов Звенящего Моря. Куда направиться, на восток или запад, может быть, повернуть к югу? Где именно в столь обширных пространствах могут находиться те трое, которых они разыскивают? Ему настолько мало известно, что он вполне мог пройти мимо их скелетов и никогда уже не встретиться с разыскиваемыми. Они могут скрываться в траве, за кустарником, в лощине. Возможно, они живы и находятся всего лишь в нескольких милях отсюда, или лежат за какими-нибудь кустами и боятся обнаружить себя.

Как-то ночью умер один из раненых. По мнению доктора, причина смерти не ясна. Он уже достаточно окреп и мог самостоятельно ходить и накануне даже шутил перед ночлегом. А наутро был мертв.

Один охотник умер от укуса змеи; другой — от укуса насекомого. Третий просто исчез, и несмотря на то, что Хэдон оправил на его поиски людей, не обнаружились даже его следы. Как то вечером между клемкаба и клемклакором произошла ссора. Последний был убит, клемкаба получил тяжелое ранение. На какой-то миг возникло напряжение, люди Медведя и Козы того и гляди набросятся друг на друга. Хэдон крикнул, что изобьет всех, если хоть кто-нибудь из враждующих воспользуется оружием. Угроза была смехотворная, поскольку солдаты с татуировкой числом превосходили всех остальных. Но за спиной Хэдона маячила фигура Квазина, который опять поигрывал своей огромной дубиной, и потому старшие этих двух групп резко приказали своим людям сложить оружие. Хэдон устроил военно-полевой суд и выяснил, что обидчиком был тот, кто остался в живых. К счастью, не пришлось его казнить. Той же ночью он умер.

Что же до Квазина, то он являл собой непрерывный источник раздражения. Его хвастовство и бахвальство действовали Хэдону на нервы, и хоть он и подчинялся приказам Хэдона, но насмехался над ним. Хэдон убеждал кузена прекратить зубоскальство, но Квазин бросил в ответ:

— Я не давал клятвы держать свой рот на замке.

И все же Квазин рассказывал много интересного. Уже приговоренного к изгнанию, его доставили в город Товина, расположенный к юго-западу от острова Кхокарса, на побережье Кему. Оттуда Квазина провели под конвоем в глубь страны до последнего аванпоста. Он пешком побрел в Пустынные Земли, неся свою дубину на плече, и похожий на великана-людоеда вызывал изумление и ужас. Рассказ вполне правдоподобный, если Квазину вообще можно было верить.

Вначале были только простиравшиеся на бесконечные лье саванны, на которых паслись огромные стада антилоп и слонов. На них охотились сотни львиных стай, своры диких собак и подобные молнии гепарды. Мое могучее тело, как вы без сомнения, успели заметить, требует изрядного количества пищи, мне недостаточно того мяса, от которого двое обыкновенных мужчин могли бы просто разжиреть. Как я мог убить, имея в своем распоряжении лишь дубинку и нож, быструю и осторожную антилопу, я, с моим огромным телом, которое так легко заметить?

Но потом я увидел, как гиена и шакал следуют за львами и как эти хищники, несмотря на свою трусость, устремляются вслед за львами, иногда даже впереди них, хватают кусок мяса и опрометью уносятся прочь. Также я наблюдал, как своры диких псов пристают ко льву, поедающему тушу, а порой им даже удавалось отогнать его. Тогда я сказал себе: очень хорошо, пусть лев совершит убийство за меня, а затем я заберу от него мясо. Так я и делал. Подходил к жертве и ее убийце или убийцам, поскольку львы обычно охотятся стаями, и убегал. Если они нападали на меня, а делали они это часто, я оглушал их своей дубиной или ломал им ноги. Затем отрезал от убитого животного такое количество мяса, которое мне было необходимо, чтобы продержаться несколько дней, а остальное оставлял львам. Если убивал льва, то питался им.

Хэдон заметил, что Кебивейбес старается запомнить рассказ. Без сомнения, бард подумывал о том, чтобы сочинить еще одну эпическую поэму, Песнь о странствиях Квазина. Хэдон почувствовал, что ревнует, хорошо сознавая при этом, что ревность — чувство, недостойное его.

Прошло немного времени, и я стал при виде небольшой группы черных подкрадываться к ним, налетать на них, и, разгромив их вдребезги, убегать, прихватив с собой женщину. Я сладострастен, как морская выдра или заяц, как тебе хорошо известно, Хэдон, и если один мужчина может удовлетвориться одной женщиной или даже не в состоянии удовлетворить и одну, мне необходима дюжина. Черные женщины отвратительны, часто просто немыты, но следует философски смотреть на ситуацию и благодарить Кхо за то, что она посылает.

— А потом ты убивал этих женщин? — спросил Хэдон.

— Только от неумеренности в любви! — воскликнул Квазин и загоготал. — Нет, я позволял им уходить, хотя немногим удавалось сразу же подняться. А некоторые заклинали меня на своем языке пощадить их. Речь этих женщин, конечно же, я не понимал, но выражение их лица достаточно красноречиво свидетельствовало о мольбе. Нет, я не убивал их. Я хотел, чтобы они носили моих сыновей и дочерей, поскольку порода нуждалась в улучшении, и в конце концов, кто знает, все черные в Пустынных Землях могут стать моими потомками.

Между прочим, я смотрю, с вами лишь одна женщина, и та клемкаба. А где жрица?

— Она и есть жрица. Не вздумай насиловать ее, не то Кхо во второй раз покарает тебя. Кроме того, я буду рассматривать это как серьезное, даже фатальное нарушение дисциплины.

— А если я обращусь к ней со скромной просьбой? — усмехнулся Квазин.

— Она может принять тебя в качестве мужа. Сейчас она замужем за половиной мужчин отряда и за всеми людьми из тотемов Медведя и Козы.