Джонатан Кэрролл - Белые яблоки Страница 37

– Ну и ну! А я не смог ответить на такой простой вопрос, как ни пытался.

Мужчина закурил, не спросив у пассажира разрешения.

– Так ведь я же наугад сказал. Может, через час и что поинтересней вспомнилось бы. Хотя вряд ли. Впрочем, у меня много веселых обедов было. – И оставшуюся часть пути он ехал в молчании, вспоминая о своих давних обедах и ужинах.

Изабелла сидела на кровати и внимательно разглядывала фотографию. Она была так поглощена этим занятием, что не услышала, как открылась и тотчас же захлопнулась входная дверь. С фотографии на нее смотрели Винсент, его бывшая жена Китти и двое детей. Они сфотографировались на пляже – в купальниках и плавках, загорелые, как в меру поджаренные тосты, улыбающиеся, тесно приникшие друг к другу. Но Изабеллу больше всего заинтересовало то, как они расположились, позируя перед объективом. Изабелла и прежде не раз видела эту фотографию. Винсент носил ее в своем бумажнике, и ей это нравилось. У него при себе всегда был снимок детей. Он их любил, и они платили ему взаимностью. Он был хорошим отцом.

Фото она обнаружила в ящике платяного шкафа и, поскольку оно было ей памятно, решила еще раз на него взглянуть. И не зря – на сей раз она обнаружила нечто, чего прежде не замечала, – Китти сидела между мальчиком и девочкой, Винсент стоял позади, склонившись к своему семейству и положив ладони на плечи детей. Он прикасался только к ним, а с Китти у него не было физического контакта. Имело ли это значение? Она прочитала немало статей о том, как психологи, изучая старые фотографии, безошибочно определяли по языку жестов и поз, каковы были истинные отношения между запечатленными на них людьми. Вспоминая об этом, она снова подумала, случайно ли Винсент встал позади жены и детей и как истолковать то, что он не коснулся Китти ни подбородком, ни грудью. Или это у нее просто разыгралось воображение, как у тех, кто видит в проплывающих над головой облаках очертания животных, рыб и птиц?

– О, привет.

Едва не подпрыгнув от испуга, она вскинула голову. В дверях спальни стояла хорошенькая женщина невысокого роста.

– Привет. Как вы попали в квартиру?

– Ключ.

Женщина кивнула, давая понять, что вопрос исчерпан, но по выражению ее лица было видно, что она не хуже Изабеллы понимает: в данной ситуации единственное произнесенное ею вместо объяснений слово – все равно что взрыв атомной бомбы. Откуда у этой совершенно посторонней женщины ключ от квартиры Этриха?

– Винсента нет дома?

Сердце Изабеллы вдруг отяжелело. Разумеется, она поняла, кто такая эта особа, хотя и не была с ней знакома. Одна из подружек Винсента. И премиленькая вдобавок, что лишь подтверждает правильность ее вывода. Симпатичная молодая девица, у которой есть ключ от его квартиры и которая говорит и держится с уверенной невозмутимостью человека, имеющего полное право здесь находиться. Черт побери!

– Ему позвонила жена и попросила отвезти одного из детей к врачу.

Девица неожиданно обогнула кровать и уселась рядом с Изабеллой.

– Я Коко Хэллис. – С этими словами она протянула руку. – А ты Изабелла.

Теперь сердце Изабеллы стало еще тяжелее.

– Да.

Несколько минут прошло в молчании. Внезапно Коко, слегка перегнувшись вперед, подняла с покрывала семейную фотографию. Она скользнула по ней взглядом, но выражение ее лица при этом не изменилось.

Изабелла оглянулась через плечо, и ни с того ни с сего вскочила на ноги с такой поспешностью, как будто ее ужалили. Ей только сию минуту пришло в голову, что обе они трахались с Винсентом на этой кровати.

– В чем дело?

– Так, пустяки. – Она сделала несколько шагов к двери. – Кофе хотите?

– Нет. Пожалуйста, не уходи. Чего ты испугалась?

Изабелла впервые видела эту девушку. Что она могла ей ответить?

Коко положила фотографию на колени:

– Хочешь, скажу, откуда я тебя знаю?

Изабелла скрестила руки на груди. Она готовилась к самому худшему.

– Догадываюсь. – Помолчав, она вдруг выпалила: – Нет, не желаю ничего слушать, не хочу ничего о вас знать!

– Хочешь. Потому что неизвестность хуже всего. Сядь-ка вот сюда. – Она похлопала ладонью по кровати рядом с тем местом, где сидела сама.

Но Изабелла отвергла это любезное приглашение. Она резко вытянула вперед руку с поднятой ладонью, мол, мне и здесь неплохо.

Коко равнодушно кивнула:

– Скажи, в нем ведь появилось что-то новое? Он вел себя сегодня не так, как всегда?

– Он меня не узнал! Проснулся и посмотрел на меня как на чужую. С этого все и началось. Он и не думал шутить. Это было ужасно!

И она подробно описала минувшее утро с Винсентом. Ее переживания, облеченные в слова, сделались еще острее и нестерпимее.

Коко задумчиво склонила голову набок и прикусила нижнюю губу, словно решая, следует ли поделиться с Изабеллой тем, что у нее на уме.

– А как отнесся к этому Энжи?

Изабелла дернулась, как от удара током:

– Что?

Коко пальцем указала на ее живот:

– Что об этом думает Энжи?

– Но откуда тебе известно о…

– Так ведь именно поэтому я здесь, Изабелла. Чтобы защитить тебя. Спроси его сама. Спроси Энжи, кто я такая.

Они уставились друг на друга с опасливым любопытством. Коко не терпелось увидеть реакцию Изабеллы на происходящее. Разумеется, первым побуждением Изабеллы было бежать без оглядки. Но куда? Все это зашло слишком далеко, от опасности нигде не скроешься. Ни в соседней комнате, ни в Вене, ни на краю земли. Собравшись с духом, она сказала:

– Я пойду в другую комнату. Хочу побыть одна.

– Как знаешь. Я останусь здесь, но советую тебе поговорить с ним как можно скорее. Времени у нас мало.

– На что?

– На то, чтобы спасти вас троих, – бесстрастно ответила Коко. Ты ведь помнишь, что случилось с Винсентом прошлым вечером? С тех пор все стало еще хуже.

Изабеллу начало трясти. Она добрела до соседней комнаты и опустилась на кушетку. Всего несколько часов тому назад они сидели здесь с Винсентом, обнимаясь и целуясь впервые после долгой разлуки. Она взглянула на то место на кушетке, где он тогда лежал. На подушке до сих пор сохранилась вмятина от его головы. Она провела по подушке рукой, вспоминая его позу, почти ощущая его присутствие.

– Мне страшно.

Она произнесла это, обращаясь к самой себе, и к Энжи, и к Богу, но все же заставила себя закрыть глаза, чувствуя, как вокруг нее медленно материализуется иная атмосфера. Это всегда происходило именно так. Она успела привыкнуть к подобным перемещениям.

Все начиналось со звуков. Уличный шум – рев моторов, скрип тормозов, грохот тяжелых грузовиков. Улица, на которой располагалось кафе, была очень оживленной, и гул транспорта доносился до посетителей даже сквозь толстые стекла огромных окон. Затем она вдруг ощутила под собой пружинистое сиденье стула. Она никогда не знала наперед, в какой части зала окажется: за одним из столиков, окруженных деревянными стульями без подлокотников, или в кабинке, на потертой кожаной подушке, лежащей на сиденье кресла, или на мягком бархате дивана, в углу зала. Но как только это произошло, она почувствовала, что теперь ей позволено открыть глаза.