M. Nemo - Кровь Ардана Страница 37

— Похоже на то. И ещё эта магия. Она. В ней что-то не то.

— Ага, а то мы не видели.

— Что бы это ни было, — вмешался Соул подозрительно посматривая по сторонам, — ему не составило труда заманить нас в ловушку.

— Он меня испытывал, — заметил Ксандер с усмешкой, — вот так взял, и прошёлся по всем элементарным видам магии, агрессия, защита, трансформация, иллюзия. Он вроде как…

— Прощупывал слабые стороны, — закончил за него Соул. — Как в фехтовании. Перед…

— Решающим нападением, — заключил Ксандер.

— Что, ещё встретимся? — Нод пожал плечами демонстрируя полную готовность. — Я ему глотку порву в следующий раз.

— Уж придётся, иначе её порвут нам, — сказал Соул. — Меня особо порадовала маска, что скажешь, Александр?

— А что, симпатичная.

Уловив какое-то странное напряжение Нод остановился. Они вышли на людную улицу, где ночью торговали рыбой, отмычками и подвязками. И никто не обращал внимания на шлёпающего босыми ногами по мостовой оборотня. Правда, воротник плаща тот поднял и лицо спрятал.

— И ты ничего не хочешь сказать?

— Не-а, — Ксандер продолжал беззаботно вышагивать вперёд.

— И ни о чём подумать?

Появилась пауза.

— Хм.

Пауза продолжилась.

— Не-а.

— К чертям тебя, Александр! — Вдруг вспылил Соул и расталкивая прохожих пошёл прочь. Нод удивлённо смотрел ему в спину. — Надоело с тобой нянчиться. Сделай это, сделай то, спасите-ка мою шкуру от моих же дел. К чертям! Всё то ты понимаешь, всё видишь. И если намерен и дальше так сидеть и делать вид, что ничего не происходит… к чертям!

Одушевлённо ругаясь, Соул скрылся в толпе.

— Что это с ним, — ничего не понимая, спросил Нод, — и что это ты там знаешь? Что это вообще было?

— Пыльца Рум-Рум, — ответил Ксандер и весь остаток пути оживлённо рассуждал о всевозможных материях и вспоминал различные истории. Лишь бы не возвращаться к неудобному вопросу.

Так они и дошли до порога штаба, когда обнаружили на ступенях сидящего понуро маленького гнома. Налакированные башмаки сияли в ночи. Завидев их гном тут же подскочил и подобострастно кинулся вперёд?

Гном упал на колени перед Ксандером и возведя очи горе вопросил:

— Ваше величество, время пришло?

Глава 8. Багровые Моря

— Я всегда вру.

— А я всегда говорю правду.

— Хм.

— Хм.

.

Я Маар, бывший пират и из пещеровиков. Это значит, есть у меня рога и хвост, тысяча чертей! — длинный и острый. Режет, пройдоха, не хуже сабли. Мы с ним не в одном шторме побывали и не один штиль выстояли. Ещё им бочки откупоривать удобно.

Мы, пещеровики, никогда не селимся в пещерах. Только когда забредёшь в дальние степи, вот тогда и пещерку себе можно облюбовать ядрёную. Настелешь веток и травы, а сам лютню в руки и давай по лугам бегать, к девицам приставать. Вот за это нам вилами да факелами периодически и намекали. У моего отца было тридцать четыре сына и сорок шесть дочерей. Хотя могло быть и больше, никто отпрысков по-честному считать не брался. Старый пройдоха так любил молоденьких девиц, что когда к одной лез — тогда же и навернулся. Кувыркнулся, прыгнувши в окно, и сломал шею.

Мамаша моя однажды закрыла меня в бочке и выставила на дохлое судёнышко. Пожелала удачи в новой жизни, и была такова. Так я и попал на «Хилую Нору» с неё и началась моя вольная жизнь. Морской ветер! Брызги в лицо! Качка. Славно было, зараза, что б провалиться.

Последний мой корабль звался «Пухлая Касатка». Так мы и грабили королевские суда, а награбленное делили и продавали. Пару раз чуть не сцапали нас, из пушек палили аж за ушами трещало. Гнались до самого заката, а потом с рассветом появились и давай ещё два дня преследовать. А потом Касатка оторвалась. Я на бочку прыгнул, станцевал.

— Йо-хо-хо! — орали пираты.

— И бутылка рома!

Резались в карты, отовсюду слышались грязные ругательства, ножи свистели в воздухе.

Я пырнул хвостом бочку и все мы тогда напились до хрюканья. Помню, как валялся на палубе и сопел в звёзды. Добыча должна была быть славной, раз за нами такая интересная погоня организовалась.

Спустился так по вежливому в трюм. Думаю, посмотрю что хоть к чему. Так, на всякий случай. Кругом ящики, сундуки. Простучал по одному, приложил ухо к другому.

— Ты что тут делаешь?

— А, Пройдоха Ам! Да так, вот смотрю.

— Смотри то смотри, а руки при себе держи, а то… — и он демонстративно провёл рукой у шеи и оскалил золотые зубы.

— Так конечно!

Я обошёл пару сундуков под хитрым взглядом Ама и остановился у одного самого видного.

— Что-то не разберу, а что тут нарисовано. — И принялся со всех сторон рассматривать рисунки.

— Так осьминоги это.

Как и следовало ожидать, Ам тут же оказался рядом и вперил взгляд в тех самых осьминогов. А я быстро и цапнул шкатулку, что стояла тут же на сундуке поменьше. Ам того и не заметил.

— А что это они делают?

— Хм… вроде как…

— Что-то?

— … сражаются.

С кем они там сражаются, я так и не услышал. Давай шустро по лестнице и ну его по дороге шкатулку осматривать. Шкатулка чёрная и холодная, аж пальцам странно. Несу я её и думаю, ничего же страшного не случится если я её приоткрою. А ребятам не в убыток, там ещё всякого добра навалом. И тут корабль как качнет, я аж в перила вцепился.

Снова собрался открыть шкатулку. А корабль как бросит в другую сторону.

Ну думаю, морская выдра, шельма мать, всё равно открою. И приоткрыл малость. Да так себе по пальцам и хлопнул — от толчка. Тут такая буря поднялась, что и воет похлеще волколаки в линьку.

Сунул нос я на палубу — а там заливает вовсю. Волна хлещет, будь здоров. Мокренько так, не уютненько. Я назад было попятился, как тут же столкнулся спиной с чьими-то рёбрами. И нащупал рукой между этими рёбрами дырки. Потом хребет, таз и руку отдёрнул.

Медленно обернулся, а сам себе думаю неспроста это. И вижу, стоит передо мной скелет. И ухмыляется золотыми зубами.

— Доброй тебе вечности, — подал голос скелетище.

Ну, думаю, не хамить же костяку, потенциально уже умершему и не особо уязвимому в том же потенциале.

— Доброй, — говорю, — вечности. Как здоровьице?

— Ничего, спасибо, — отвечает как в ус дать! Хоть бы что.

— Ам, ты ли это?

— Не совсем.

— Хм, — на это меня только и хватило.

Стоим мы лицом к черепу и молчим. И вот скелет снова говорит:

— Не совсем, теперь я — твой проводник.