Феликс Крес - Король темных просторов Страница 37

Однажды ему пришло в голову, что он ищет не там, где следовало бы. Ему была известна каждая пядь внутренней части острова, но он до сих пор не искал на побережье.

Но побережье… Отданное на милость всем ветрам, заливаемое штормовыми волнами, оно не относилось к числу мест, где человек мог бы выжить в течение трех недель.

И тем не менее он все же решил обойти остров кругом. С тех пор как ушел Вард, буря следовала за бурей; он рассчитывал лишь на то, что погода вскоре выправится, хотя бы ненадолго. Он подождал несколько дней (не прекращая, однако, поисков в глубине острова), и действительно, после очередного шторма несколько прояснилось. Он взял с собой побольше еды и отправился в путь.

Все еще дул холодный ветер, хотя по сравнению с недавним ураганом он казался лишь приятным бризом. Каменистый пляж, устланный пучками водорослей, выглядел угрюмо и неопрятно. Он уже несколько раз подумывал о том, чтобы вернуться, поскольку мысль о том, что кто-то мог прятаться в таких местах, и в самом деле граничила с абсурдом. Однако он шел дальше, зная, что воспоминание об упущенном шансе будет преследовать его до конца дней.

Господин Н. Альбар, неприметный урядник Имперского трибунала, не был злодеем… Он редко задумывался о том, что делает, и, возможно, это являлось самым большим его недостатком. Впрочем, недостатком ли? Трибуналу требовались именно такие люди — усердные, выносливые и преданные и не слишком склонные к лишним раздумьям. Такие, в сердце которым можно вложить свод законов, а в голову — кодекс правонарушений. Альбар был машиной, созданной, подобно арбалету, с одной только целью: если арбалет имел задачу стрелять, то Альбар — преследовать. И точно так же, как арбалет сам по себе не является ни злым, ни добрым, и Альбар не был ни злым, ни добрым, самое большее — полезным. Сотни и тысячи таких же усердных, полезных людей кружили по всему миру, людей, характер которых, сформировавшись однажды, навсегда оставался тверже гранита. Ответственность за их действия падала на тех, кто во имя разнообразных целей конструировал машины: из подходящей древесины, из подходящих сортов стали или, в конце концов, из той часто встречающейся разновидности людских душ, которым легко придать желаемую форму.

Знал ли господин Н. Альбар, урядник трибунала, что он всего лишь машина?

Темно-синие тучи ползли со стороны моря, неторопливо проплывая над головой. Горбатые, покрытые лишаями увядшей травы песчаные холмы напоминали картины из ночного кошмара — неприязненные, враждебные, мрачные. Он хотел вернуться — но не вернулся. И получил свою награду…

Он увидел ее у подножия именно такого холма. Она лежала навзничь, полуобнаженная, откинув в сторону левую руку; ноги ее были занесены песком… Ветер швырял ей в лицо мокрые брызги, терзал мокрые волосы.

Альбар стоял неподвижно, сдвинув брови, внешне спокойный, как всегда, но сердце его билось быстро и неровно. Вот она. Как долго она лежала под этим холмом, ожидая, пока он ее найдет? Перед глазами его промелькнули все испытания минувших дней, и он неожиданно пожалел, что все оказалось напрасно. Перед судом трибунала ее уже не поставишь… Легко, слишком легко она избежала наказания… Чувствуя все нарастающую злость, он подошел ближе и взглянул в изуродованное лицо лежащей. Жуткая глазница, казалось, издевалась над его простым плащом, всклокоченными волосами и неухоженной бородой.

Взгляд имперского урядника, обычно бегающий туда-сюда, на этот раз был неподвижным и острым, словно кинжал. До сих пор он не знал, что такое ненависть. Он был выше этого. Теперь же… впервые в жизни он желал не наказания, но мести.

Мстить, однако, оказалось поздно.

Стоя так со стиснутыми зубами и глядя на девушку, он вдруг заметил несколько… странных деталей. Девушка не казалась истощенной, не имелось и следов разложения. Внезапно наклонившись, он дотронулся до ее руки — она была теплой! Он заметил движение груди — она дышала! И в то же мгновение в лицо его впился полный ужаса взгляд единственного глаза!

То, что он принял за смерть, было сном!

Он отскочил назад, в то же мгновение вскочила и она. Они стояли, не двигаясь с места; в голове Альбара вихрем проносились тысячи мыслей. Каким чудом, во имя Шерни?! Кем было это существо, крепко спавшее в объятиях холодного ветра, зарывшись в мокрый, тяжелый песок?! Каким чудом она выжила?

Он прыгнул к ней, но она оказалась проворнее и уже карабкалась на холм. Он взбирался за ней следом; ему удалось схватить ее за ногу, облепленную клочьями мокрых лохмотьев, и они скатились на берег. Она сражалась словно дикий зверь, он же сопротивлялся, нанося удары онемевшими от холода руками, чувствуя то под собой, то опять на себе ее горячее, совершенно невосприимчивое к холоду и влаге тело. Они долго возились на песке, оба полные ненависти и ужаса, наконец он схватил ее за шею и душил, пока она не перестала шевелиться. Он поднялся с земли, обливаясь холодным потом, но тут же снова упал на колени. Тяжело дыша, он смотрел на побежденное существо, которое не было, не могло быть человеком! Он победил ее, но теперь боялся приблизиться, боялся дотронуться до бесчувственного тела, с ужасом думая о том, что снова ощутит ее издевательское тепло.

Наконец, преодолев страх, он достал из-за пазухи веревку, которую всегда носил с собой. Дрожащими руками он связал ей запястья и спутал ноги так, чтобы оставалась возможность идти небольшими шагами. Наконец он накинул петлю ей на шею, а другой конец веревки обвязал вокруг руки. Потом присел на корточки и стал ждать, внимательно наблюдая за своей добычей.

Он сдержал свое слово. Колодки были сделаны. Закованная в них, она была, кроме того, привязана цепью к одному из столбов, на которых развешивали сети. Сначала он хотел держать ее в той же хижине, где жил сам, но через два дня подобное желание прошло: пленница стонала и скулила по ночам, словно зверь, кроме того, за ней приходилось убирать, и, хотя он сам этим не занимался, ему надоели жалобы и ссоры рыбаков. Эти люди, обремененные пятеркой вонючих, как и все вокруг, детей, были сыты по горло уже им самим… Он начал всерьез опасаться, что однажды они тайком освободят его «добычу», лишь бы избавиться от хлопот. Так что теперь он держал пленницу снаружи. Она уже продемонстрировала, что отлично переносит влагу и холод, так что могла продолжать в том же духе и дальше.

До сих пор он даже не пытался ее допросить. Время у него было. Время было, вот именно, время было, было, было…

Теперь, достигнув цели своего пребывания на острове, Альбар крайне остро ощутил, в сколь примитивных условиях приходится ему существовать. А ведь впереди оставались еще целых два месяца… Волей-неволей он снова начал вспоминать трезвые и рассудительные слова Варда. Каждый раз, глядя на пойманную пиратку, он испытывал прилив гордости от осознания того, что поступил так, как следовало поступить. Но все же… Конечно, каюта на имперском корабле мало походила на дворец. Но там был порядок. Были офицеры. Он мог их не любить, к Варду, например, он испытывал неприязнь, граничившую с враждебностью. Но они были с ним на равных. Даже простые солдаты, принадлежавшие, в конце концов, к его миру, были в сто раз лучше, чем рыбацкая голытьба.