Михаил Михеев - Стальные корсары Страница 38

В одиночку? Почему? Именно эти слова едва не сорвались с языка Севастьяненко, но он тут же сообразил - сейчас ночь, лежащего в дрейфе чуть мористее «Хай-Чи» его собеседник попросту не видел, а казаки и матросы предусмотрительно держали языки за зубами. Что же, тем лучше, этому непонятному типу лучше не знать лишнего раньше времени.

- Я обдумаю ваши слова. А сейчас вас отведут в каюту, и не рекомендую пытаться ее покидать без веских причин.

Разведчик поморщился, но перечить не стал. Когда он в сопровождении двух матросов поздоровее отправился в одну из пустующих офицерских кают, благо за нехваткой личного состава свободные места имелись, Севастьяненко некоторое время обдумывал услышанное, а потом вызвал участников рейда. Те подтвердили, что разведчик и впрямь вышел на них сам, когда они пробирались к порту, и только благодаря ему они не наткнулись на патруль. Патруль, что характерно, британский, благо просвещенные мореплаватели везде себя чувствуют, как дома, и на мнение аборигенов по поводу своих действий внимания привыкли не обращать.

Оставалось связаться по радио с Ивановым, чтобы обсудить возникшую проблему. Командир бывшего китайского крейсера прибыл на борт «Нью-Орлеана», и в результате короткого, но бурного совещания было принято решение выдвинуться ближе к Шанхаю и осмотреться на месте, благо крейсеров, которые могли бы их догнать, в этом районе не ожидалось. Все же элсвикские крейсера, так и не нашедшие своего места в британском флоте, во многом превосходили то, что нравилось морским теоретикам империи, над которой никогда не заходит солнце. И уж тем более они были лучше барахла, которое эта самая империя с отнюдь не безграничными ресурсами могла себе позволить держать в этих водах. Словом, уйдут, если что - так единодушно решили оба молодых офицера.

Как оказалось, решение было ошибочным. В путь корабли двинулись уже утром, когда непроглядная ночная мгла сменилась великолепным, невероятно красивым рассветом, окрасившим небо в тысячу немыслимо-ярких оттенков красного. Такого не передаст ни один художник... А три часа спустя на горизонте обнаружился столб дыма. Корабль шел встречным курсом, только намного мористее, скорость его была невелика, и Севастьяненко принял неизвестный корабль за грузовое судно. Это оказалось его второй ошибкой, правда, быстро обнаруженной. Только вот обнаруженной - не значит исправленной, да и заслуги командиров кораблей в том не было.

Севастьяненко как раз обшаривал биноклем горизонт, когда один из свежеиспеченных «мокрых прапоров», активно, хотя и не очень успешно осваивающий штурманское дело, отложил в сторону изрядно потертый секстант и заметил:

- Хорошо идет. Не зажмет он нас?

- Кто? - не понял лейтенант.

- Да вон тот крейсер. А может, броненосец, но мне кажется, все же крейсер.

- С чего ты взял, что это крейсер? - подобрался Севастьяненко, у которого от нехорошего предчувствия волосы встали дыбом даже на ногах.

- Так ведь, вашбро... прошу извинить, привычка. У броненосца дым завсегда гуще, даже когда он не торопится. А тут узлов четырнадцать дает, не меньше.

- С чего ты взял, что это вообще военный корабль? - терпеливо перефразировал вопрос лейтенант. Стоящего перед ним человека он знал хорошо, и на медведя хаживали, и в бой. Так вот, в бою, когда вокруг рвутся снаряды, он не подведет, а здесь и сейчас стушуется и начнет мямлить, очень уж недостатка образования стесняется и своего происхождения. Изучить тех, с кем воевал, Севастьяненко успел неплохо, а потому старался сейчас говорить как можно спокойнее, небрежнее, и ни в коем случае ничем не выдавать свое отношение к ситуации.

- Дым. Слишком слабый, они кардифом топят. На грузовых кораблях на угле экономят, у них котлы попроще, все жрут, но и дымят зато на полнеба. Да и не ходят они обычно с такой скоростью. Разве что лайнер какой.

Севастьяненко задумался. В словах прапорщика был резон. Может, конечно, и лайнер, но в свете того, что сказал пребывающий сейчас в каюте разведчик, крейсера все же вероятнее. Чьи? А не все ли равно. Риск, конечно, дело благородное, но только когда он оправданный.

Вся эта нехитрая цепочка размышлений стремительно пролетела в голове лейтенанта, а еще через несколько минут над крейсером взвилась цепочка сигнальных флагов. «Нью-Орлеан» плавно завалился вправо, а следом за ним в точности повторил маневр, разворачиваясь прочь от Шанхая, «Хай-Чи». Но, как оказалось, их разворот все же запоздал.

Неизвестный крейсер вдруг принял влево, и невооруженным глазом было видно, как увеличивается его скорость. Дым над ним резко сгустился - очевидно, кочегары старались вовсю. На русских кораблях, впрочем, тоже. Только вот чужаку не надо было терять время на разворот, и ход он уже успел набрать. В результате дистанция резко сократилась, и теперь его уже можно было опознать. Лихорадочно зашуршали листы справочников, чтобы привести командиров крейсеров к абсолютно одинаковому выводу - тип «Кресси», или, проще говоря, приговор русским кораблям, вздумай они принять бой.

Пока на мостике «Нью-Орлеана» Севастьяненко руководил подготовкой к бою, видевшемуся если не неизбежным, то очень вероятным, лейтенант Иванов на своем корабле решил-таки вопрос, как их обнаружили. Чуть дальше в море, на фоне неба, он пускай с трудом, но рассмотрел темную колбасу воздушного шара. Вот вам и ответ - британцы заглянули за горизонт и навели на них свой крейсер. Выругавшись про себя и приказав отсемафорить сообщение на флагмана, командир «Хай-Чи» прошел по палубе своего крейсера, ободряя матросов, и поднялся на мостик, самое, пожалуй, незащищенное место на корабле. Потом он, конечно, уйдет в боевую рубку, но пока что положение обязывает. Это у сухопутных в бой посылают, а на море в бой ведут, и любой адмирал знает, что за свои ошибки первому расплачиваться придется ему. Лично.

С борта британского корабля что-то передавали - радиостанция русских крейсеров исправно ловила передачи. Впрочем, понять их не получалось - британцы пользовались шифром. С небольшим запозданием Севастьяненко отдал приказ, и намного более совершенная и мощная радиостанция его корабля прекратила это безобразие. Радист, конечно, запредельным мастерством не блистал, но уж забить эфир набором бессвязных символов оказался вполне в состоянии. После этого все свелось к гонке и приказам добавить ходу, больше от собственного бессилия, чем по необходимости - кочегары и так делали, что могли. Впрочем, у британцев все наверняка обстояло точно так же.

Надо сказать, в происходящем играло немалую роль происхождение крейсеров. Все три корабля были построены на британских верфях, которые были хороши, по британским технологиям, которые были неплохи, и проходили ходовые испытания по британской же системе, которая выглядела откровенно порочной. Если то, что на мерную милю корабль выходил с кочегарами высшего класса, еще можно было назвать логичным, в конце концов, никто не запрещает покупателям иметь у себя таких же, то минимальная загрузка топливом и отсутствие боезапаса, заметно облегчающие корабль, выглядели, скорее, очковтирательством. В результате при практической эксплуатации парадный ход крейсеров оказывался пускай ненамного, на узел-два, но меньше чем по справочнику. В бою же два узла - это роскошь, которую сложно себе позволить и которая может выйти боком.