Ник Перумов - Алиедора Страница 38

– Я… вам зачем-то нужна?

– Уже лучше, – одобрил Метхли. – Теперь вопрос посложнее. Для чего, как ты думаешь, ты мне можешь понадобиться? Постельные темы можешь даже не затрагивать.

«Он знает, – задрожав, вдруг поняла Алиедора. – Его глаз… что-то он во мне увидел. Что-то такое, что…»

– Я… отмечена? – осторожно проговорила она, ощущая каждый покинувший её губы звук, словно каплю яда.

– Умница, – вновь одобрительно кивнул волшебник. – Запрятано это в тебе глубоко, даже я не сразу в тебе это разглядел. – Он слегка коснулся лба над переносицей. – И потому ты не должна достаться этим бедным ребятам. – Он небрежно махнул рукой в сторону двери.

– А… а кому? – совершенно по-детски спросила Алиедора и тотчас залилась краской.

– Это служит предметом моего исследования, – невозмутимо ответствовал чародей. – Идём, дева, я должен провести кое-какие эксперименты. Да не дрожи так! Больно не будет. Мне всего-то и надо, что три капли твоей крови…

Жилище, где устроился маг, было обычным деревенским домом, по счастью неразграбленным. Верно, его обитатели успели выбежать, и потому многоножки Гнили не покусились на целостность стен. Возле по-простецки добела оттёртого стола небрежно была брошена пара седельных сум, и ещё одну небольшую суму Метхли извлёк из-под необъятного плаща. Появились странного и пугающего вида инструменты, блистающие ланцеты, крючки, какие-то щипцы с причудливо выгнутыми концами, винты с кольцами и так далее и тому подобное. По первому взгляду доньята уверенно сказала бы, что видит дорожный арсенал странствующего палача-дознавателя.

– Не бойся, – повторил Метхли, беря Алиедору за дрожащую ладошку.

Больно и впрямь не было. Почти. Три стремительных укола тонкой, с человеческий волос, но удивительно твёр– дой иглой, три багряные капли, сорвавшиеся с подушечки пальца в три подставленные пробирки…

– Можешь посидеть тут спокойно, – предложил Метхли, не отрывая взгляда от скляниц, куда его ловкие руки уже добавляли то один, то другой эликсир.

Доньята осторожно опустилась на лавку. В печи жарко трещали поленья, холод совсем не чувствовался, хотя выстуженную избу надо топить самое меньшее день, чтобы изгнать просочившийся мороз.

Метхли стоял к Алиедоре спиной. Тихо позвякивало стекло, ползли странные, причудливые и порой отталкивающие запахи, со странной быстротою сменявшие друг друга – словно морские волны.

Наконец раздался негромкий хлопок, из-под рук чародея вырвался клуб плотного белого дыма. Метхли отшатнулся, что-то заскрипело, словно по доскам прошлись острыми железными крючьями. Маг что-то неразборчиво прошипел, бросил на Алиедору быстрый и недобрый взгляд через плечо – отчего доньяте вдруг очень захотелось выбежать на улицу, броситься к своему гайто, вскочить в седло – и скорее, скорее отсюда, куда угодно, только прочь от этого жуткого человека (полноте, да человека ли?!) с третьим глазом посреди лба…

Почему её ноги так и остались приросшими к полу?

Почему она осталась?

Почему ждала, глупо хлопая глазами, словно надеясь на невесть какое чудо?

Чародей наконец взглянул прямо на неё, и – о счастье! – страшный третий глаз оказался плотно зажмурен бугристыми толстыми веками, каких никогда не бывает и быть не может у обычного человека.

– Останешься со мной.

Он не спрашивал, он приказывал.

– Останешься со мной. В сторону – ни шагу.

– П-почему? – сжалась Алиедора.

– Ты отмечена, – внушительно проговорил чародей. – Погляди, что в твоей крови, – он высоко поднял три скляницы, до краёв заполненные чернильного цвета жидкостью. – Ты изменена.

– Ну и что? – У доньяты ещё хватало смелости перечить. И в самом деле – мало ли чего он туда намешал…

– Ну и что? – прошипел Метхли, третий глаз широко раскрылся, задёргался в орбите, наконец уставившись прямо на Алиедору, да так, что она, тихонько всхлипывая, стала сползать с лавки. – Спрашиваешь «ну и что», несчастная? А то, что у тебя кровь с Гнилью смешана, иная, уже не людская в тебе кровь течёт, это тебе тьфу?! – Он яростно потряс воздетыми скляницами.

– Я вижу просто чёр…

– Молчи! – Третий глаз нестерпимо сверкнул, словно внутри черепа ярко вспыхнули угли. – Хочешь убедиться?! Смотри!

Все три склянки оказались разом перевёрнуты. Чёрная жидкость плеснула на пол, три кляксы мгновенно слились, а затем лужица вдруг выгнула спину, выпустила четыре ящеричные лапки и взглянула в лицо Алиедоре тремя красными, лишёнными век глазками, из стороны в сторону мотнулся нагой крысиный хвост.

Тварь зашипела, раскрылась пасть – от края до края круглой головы, словно кругляш флака, разрезанный пополам, блеснуло три ряда мелких, но острых зубов.

– Хватит! – рявкнул Метхли, с силой вонзая посох прямо в спину страшилища. Что-то хрустнуло, словно ломались кости, и бестия стала растекаться, вновь становясь мокрым чёрным пятном. Дольше всего держались, зло блестя, три алых глаза, но вот наконец и они потускнели, словно утонув в разлившейся черноте. – Видела?!

Алиедора видела. Видела и понимала, что всё это может оказаться просто хитрой иллюзией, мороком, понимала… и ничего не могла сделать, потому что это понимание под пронзительным взглядом красного глаза стремительно таяло, исчезало, как утренний туман.

– Я тебя не обманываю, – с неожиданной усталостью вдруг сказал чародей. – Посуди сама, для чего мне, человеку, взыскующему сокровенного знания, морочить голову ничем не примечательной, совершенно обычной девочке, Лайсе из замка Ликси? Тратить силы и время, реагенты, далеко не дешёвые и редкие, которые не купить в лавочке на ближайшем углу? Нет, моя дорогая. Тебя отметила Гниль. Ты родилась с Нею в крови. Рано или поздно это бы проявилось, и тогда, – третий глаз уставился прямо на неё, – тогда тебя бы просто сожгли. Как и множество других. Большинство, конечно, ничего общего с Гнилью не имело, но малая, исчезающе малая часть… – волшебник покачал головой, – исчезающе малая часть, к каковой принадлежишь и ты, Лайсе, если, конечно, ты продолжаешь настаивать, чтобы тебя так называли.

– Но… Гниль… это же… как же…

– Не лепечи! – оборвал её волшебник. – Отмеченный Гнилью держит себя с достоинством. Смотри на меня.

– Ты… тоже?

– Конечно, – пожал плечами Метхли. – И поверь, моя дорогая, претерпеть мне пришлось куда поболе твоего. Пока я не понял, что Гниль – не проклятие, а благословение.

– Б-благословение?

– Конечно. – Чародей возился со своим магическим хозяйством, аккуратно раскладывая всё по кармашкам. Движения чёткие, отрывистые, отточенные – обычные люди так не могут. – Гниль – необходимейшая часть мирового порядка. Так же, как и смерть или рождение. Великий круг не может оставаться разомкнутым. И мы, – его глаза сверкнули, – мы, «отверженные», отталкиваемые че-ло-веками, – последнее слово он произнёс раздельно, с нескрываемым презрением, – мы стоим на самом краю. Наша доля высока и особенна. Мы – иные. Наш долг – смотреть в бездну, куда не решается заглянуть никто другой. Я научу тебя, как не упасть. – Он вдруг улыбнулся. – Не надо бояться. Ни Гнили, ни смерти. Потому что Гниль защитит тебя и от себя самой, и от Её слуг, и от смерти. Надо лишь знать. Я тебя научу. Если, конечно, ты окажешься способна. Тебе надо идти со мной.