Neil Gaiman - Звездная пыль Страница 38

– Это не ты, парень-паренек, прыгал и скакал там наверху?

– Я, – отозвался Тристран. – Думаю, нам в самом деле нужна помощь.

– Эге, – отозвался усатый. – Готовьтесь, мы сейчас спустим лестницу.

– Боюсь, у моей подруги сломана нога, – крикнул Тристран. – А у меня рука болит, так что мы не сможем сами подняться!

– Нет проблем. Мы вас втащим на корабль.

И усач перекинул через борт длинную веревочную лестницу.

Тристран поймал ее здоровой рукой и подержал ровно, чтобы Ивэйне было легче вскарабкаться на пару ступенек. Сам он уцепился чуть ниже. Усатое лицо исчезло из поля зрения, и Тристран с Ивэйной остались беспомощно болтаться на конце лестницы.

Ветер влек летучий корабль вперед, так что лестница уже висела не над облаком, а в открытом небе. Она слегка вращалась и раскачивалась, а вместе с ней – и Тристран со звездой.

– Вверх! – дружно рявкнул хор голосов, и лестница рывком поднялась на несколько футов. – Вверх! Вверх! Вверх!

С каждым выкриком они поднимались все выше. Облако, на котором Тристран сидел совсем недавно, отнесло ветром в сторону на милю или даже больше. Юноша крепко держался за лестницу, уцепившись за веревочную «ступеньку» локтем больной руки.

Последний рывок – и Ивэйна поравнялась с высоким бортом корабля. Чьи-то руки заботливо подхватили ее и поставили на палубу. Тристран перелез через ограждение борта самостоятельно и кулем повалился на дубовую палубу.

Румяный человек подал ему руку.

– Добро пожаловать на корабль, – сказал он. – Вы находитесь на вольной шхуне «Пердита», пребывающей в охотничьем рейде за молниями. Капитан Йоханнес Альберик, к вашим услугам. – И капитан закашлялся.

Прежде чем Тристран успел сказать хоть слово в ответ, тот разглядел его левую руку и возопил:

– Мэггот! Мэггот! Разрази тебя гром, куда ты девалась? Давай сюда! Нужно помочь пассажирам! Значит, так, парень, Мэггот позаботится о твоей руке. Ужин у нас подают, когда колокол пробьет шесть. Тебя я посажу за свой стол.

Вскоре Мэггот – ярко-рыжая лохматая женщина с озабоченным лицом – отвела Тристрана в трюм и там намазала ему руку густой зеленой мазью, которая значительно остудила боль. А потом его проводили в кают-компанию – так называлась маленькая столовая рядом с кухней (и Тристрану очень понравилось, что кухню здесь зовут камбузом, точь-в-точь как в морских историях, которые он некогда читал).

Тристран действительно ужинал за столом капитана – хотя, по правде сказать, в кают-компании попросту не нашлось других столов. Кроме капитана и Мэггот, за ним сидели пятеро моряков – неразлучная команда, которая всю инициативу в речах целиком предоставляла капитану Альберику. Тот с удовольствием этим пользовался, в одной руке держа кружку эля, а в другой попеременно – то ложку с едой, то короткую сучковатую трубку.

На ужин подали густой овощной суп, бобы и ячменную кашу, и Тристран наелся и полностью удоволился. Запивали еду чистейшей и прозрачнейшей водой, какую юноше приходилось пить в жизни.

Капитан не расспрашивал пассажиров о том, как их угораздило оказаться на облаке, и Тристран тому несказанно порадовался. Койку ему предоставили вместе с Однессом, первым помощником капитана. Это был тихий джентльмен с широкими крыльями, который ужасно заикался. Ивэйну поселили в каюте Мэггот, и Мэггот уступила ей свою постель, а сама перебралась в гамак.

Позже в своих странствиях по Волшебной Стране Тристран частенько вспоминал дни, проведенные на «Пердите», как один из лучших периодов своей жизни. Матросы позволяли ему помогать с парусами – а иногда даже подпускали к штурвалу. Порой корабль проплывал над черными грозовыми облаками, огромными, как горы, и тогда команда принималась за ловлю молний. Ловили их небольшим медным сундуком. Порой дождь и ветер перехлестывали через борт, ливень бил Тристрана в лицо, а он хохотал от радостного возбуждения, держась за веревочные перила, чтоб его не смыло за борт.

Мэггот, которая была несколько выше и тоньше Ивэйны, отдала девушке несколько своих платьев. Девушка приняла их с благодарностью – ей доставляло удовольствие менять одежду раз в несколько дней. Она часто забиралась на носовую фигуру корабля, невзирая на свою сломанную ногу, и подолгу оставалась там, глядя на землю внизу.

– Как твоя рука? – спросил капитан.

– Спасибо, намного лучше, – ответил Тристран. Кожа на его кисти сделалась блестящей и натянутой, покрытой шрамами; к пальцам отчасти вернулась чувствительность. Бальзам Мэггот почти совсем устранил боль и несказанно ускорил процесс выздоровления. Тристран как раз сидел на палубе, свесив ноги через борт, и смотрел вниз.

– Через неделю мы собираемся встать на якорь – нужно закупить провиант и взять немного груза, – сообщил капитан. – Может быть, стоит там и ссадить тебя на берег?

– Ох… Спасибо, – отозвался Тристран.

– Ты окажешься не так далеко от Застенья. Примерно в десяти неделях пути. Ну, может, малость побольше. Но Мэггот говорит, что нога твоей подруги почти совсем вылечилась. Она сможет на нее наступать, кость выдержит вес.

Они с капитаном сидели рядышком. Альберик курил свою неизменную трубку, и поэтому его одежду покрывал густой слой пепла. В те редкие минуты, когда он не курил, он жевал черенок трубки, или чистил ее длинным металлическим инструментом, или набивал ее новым табаком.

– Знаешь, – сказал капитан, глядя на горизонт, – мы подобрали тебя не потому, что ты такой уж везучий. То есть ты в самом деле везучий, раз уж мы тебя подобрали, – но на самом деле мы отчасти приглядывали за тобой. Я и еще кое-кто в наших землях.

– Но почему? – изумился юноша. – И как вы вообще обо мне узнали?

В ответ капитан сложил из пальцев загадочную фигуру.

– На вид похоже на замок, – сказал Тристран. Альберик подмигнул.

– Не стоит говорить так громко, – предупредил он. – Даже здесь, на небесах. Считай, что речь идет о некоем братстве.

Тристран смотрел на него во все глаза.

– Вы знакомы с маленьким лохматым человечком, у которого большая шляпа и огромный чемодан товаров?

Капитан выколотил свою трубку о борт корабля. Движение его руки повторило очертания замка.

– Ну да. И он – не единственный член братства, заинтересованного в том, чтобы ты вернулся в Застенье. Кстати сказать, я вспомнил важную вещь. Передай своей леди: если она желает скрыть, к какому народу принадлежит, ей нужно иногда притворяться, что она ест что-нибудь – да что угодно.

– Я никогда не упоминал при вас о Застенье, – удивился Тристран. – Когда вы спросили, откуда мы, я указал назад, а на вопрос, куда мы идем, показал вперед!