Феликс Крес - Брошенное королевство Страница 38

Энита с трудом сдерживала любопытство, хотя и умела его со свойственным невольницам старанием скрывать. Спутница и давняя подруга ее командира была первой женщиной «оттуда» — из Громбеларда, из «старых времен», из узкого круга доверенных людей властителей гор. Делен показался Эните неинтересным… впрочем, он был мужчиной. Но Тевена? Далеко не рядовая, даже более того, совершенно исключительная женщина. В других, совсем других обстоятельствах… например, в дартанском невольничьем хозяйстве… девушка вроде Эниты мысленно молила бы все силы мира, чтобы принадлежать такой, как она; чтобы удивительная, высокомерная и гордая госпожа захотела выложить за нее круглую сумму золотом. Принадлежать пустоголовой дартанской красотке, от которой следовало тщательно скрывать собственные знания и проистекающее из них чувство превосходства, — было кошмаром для каждой дорогостоящей невольницы из хозяйства. Госпожа Тевена наверняка не относилась к пустоголовым посредственностям. Однако сейчас Энита испытывала к ней непонятную неприязнь, а может быть, даже враждебность. Не отпускало странное чувство, что ее благородие — не союзник, но… если даже не противник, то по крайней мере помеха на пути Глорма и Рбита, этих прекрасных воинов. Новоиспеченная телохранительница Басергора-Крагдоба со старательно скрываемой неприязнью смотрела в спину ехавшей впереди женщины, непоколебимо убежденная в том, что эта женщина в отряде совершенно лишняя. Неизвестно, что она сейчас говорила своему спутнику.

Тем временем Тевена готова была болтать почти о чем угодно, только не о том, чего ожидал Глорм. Сплетни из столицы, распоряжения молодой королевы, ее увлечения, новинки в мире моды — все это, казалось, поглощало ее без остатка. Наконец Глорм не выдержал и прямо спросил о том, что его интересовало, поскольку странная забава успела ему надоесть.

— Жаль, что здесь нет Рбита, — с легкой иронией ответила она. — Он посмотрел бы на тебя так, как умеет смотреть только кот… Не жаль языка? Ты ведь знаешь, что я скажу, а я знаю, что ты это знаешь.

— Ясное дело, мы оба это знаем. Но ни ты, ни я — не кот. Я хочу услышать, что у тебя есть мне сказать, поскольку молчание меня утомляет. А тебя нет?

— Вовсе нет. Я молчала всю жизнь. Если бы я хотела говорить обо всем, что у меня лежит или лежало на душе, тебе от меня не было бы никакой пользы, Глорм.

— У тебя никогда не бывает сомнений? Никогда не хочется кому-то довериться?

Она пожала плечами и, помолчав, сказала, глядя прямо перед собой:

— Что ты хочешь от меня услышать? Годы спустя я встречаю человека, который везет больше военного снаряжения, чем я смогла бы унести. И о чем хочет говорить этот человек? О сомнениях. О чем он спрашивает свою спутницу? Хочется ли ей кому-то довериться. А что он заявляет до этого? Что молчание его утомляет. Кто ты такой? — ни с того ни с сего спросила она.

Он не ответил.

— Я обменялась письмами с Деленом, — продолжала она, — и сказала сыну: вот это приключение! Доверяю ли я кому-нибудь? Да, иногда. Я доверилась Ивину. Он просил, чтобы я от его имени выразила тебе уважение и пожелала удачи, — добавила она.

— Обними его от меня. Он уже почти мужчина, — заметил Глорм.

— В самом деле, почти. Ему двадцать два года.

Крагдоб нахмурился.

— Двадцать два года, — повторил он. — Вейна…

— Она уже женщина. Не может усидеть дома, самое позднее через год выйдет замуж.

Оба помолчали.

— Я доверилась Ивину и сказала: вот это приключение! — снова заговорила она. — Пока я ехала к Делену, я испытывала только радость. Свободна! Как никогда прежде. Потом я ждала Рбита и тебя. Знаешь, о чем мы говорили с Деленом?

О детях. Когда появился Рбит, мы разговаривали и о тебе. Наконец ты приехал. Приключение? Я тебя провожаю, — неожиданно заявила она. — Только часть пути. Потом сделаю одно из двух, от тебя зависит, что именно. Либо вернусь домой, либо сверну в Рапу, сяду на какой-нибудь корабль и поплыву в Лонд. Мне очень хотелось бы увидеть Арму. Поговорить, похвастаться домом, детьми… Такое вот женское хвастовство, — с ироничной улыбкой пояснила она. — У Армы всегда было столько всего, чего не хватало мне. Теперь у меня есть все, а у нее нет ничего. Мне хочется с глубокой женской заботой спросить: «А ты, Арма? У тебя все так никого и нет?» Я знаю, что нет. Просто прелестно.

— Тева… Что ты несешь?

— Я говорю, что здесь мне нечего делать. Куда ты меня тащишь? В какую-то захваченную разбойниками пустыню? Что мне там делать? Если я возьму в руку топор, то уроню его себе на ногу, я не умею стрелять и за всю жизнь никого даже не ударила. Я оставлю тебе мою телохранительницу, тебе от нее будет больше пользы, чем от меня. Глорм, дело не в том, удастся ли тебе задуманное или нет. Об этом мы вообще не говорим.

— Ты считаешь, что не удастся, — подытожил он.

Она потянулась к лошадиной гриве и ухватила двумя пальцами прядь волос.

— Я считаю, что тебя нет. Большой дартанский воин наслушался легенд о короле громбелардских разбойников и вообразил, что сумеет воплотить легенды в жизнь. Но это только легенды. Нет никакого дождливого королевства, есть только земля подонков, среди которых можно бегать с мечом в руке. Без Вечной империи нет Басергора-Крагдоба, нет и никогда не будет. Нужны легионы для поддержания порядка и урядники трибунала для преследования преступников, ибо только тогда появятся купцы, у которых можно вежливо попросить выкуп, ремесленники, которые заплатят вождю разбойников дань, корчмари, которых он вынудит купить себе «охрану». Всего этого нет, это давно умерший миф. Кто ты такой, рыцарь? — снова спросила она. — Куда ты едешь? Ты сумеешь восстановить в Громбеларде империю Кирлана? И о чем ты меня спрашиваешь? Удастся ли? А что удастся, Глорм, скажи? Восстановить Вторую провинцию? Это задача для Армы, не для тебя. Может, подождешь лет десять-пятнадцать?

Он молчал.

— Но раз уж я уехала из дома, — продолжала она, — то охотно увижусь с Армой. Возможно, последний раз в жизни. Но… это я всегда успею. Могу увидеться с ней через год, через два… Если не хочешь, чтобы я поехала туда сейчас, то я вернусь домой. У тебя свои планы, свои сны, я могу подождать, пока ты проснешься. Или умрешь, — холодно проговорила она. — И Рбит, и ты, вы оба едете в горы за тем же самым. Разница состоит в том, что Рбит знает, зачем он туда отправился.

— Мы едем, чтобы погибнуть?

— Погибнуть? Наивный. Просто умереть. Как старые звери, которые уходят в чащу, чтобы сложить там свои кости.

Глорм снова промолчал.

— Вижу, ты все уже знаешь, — наконец сказал он. — Зато я, похоже, не знаю ничего. Ты говоришь «легенды», спрашиваешь «кто ты такой?»… Так вот, Тева, когда-то ты не спрашивала, кто я такой, просто поддержала меня, и мы добились всего, о чем мечтали. С такими союзниками я был готов на все, не думая о том, что может случиться. Сейчас я тоже сумею добиться своего. По крайней мере, мне казалось, что сумею, что стоит попытаться. Но кого бы я ни попросил о помощи, мне сразу же говорят: это прошлое, легенды, все уже не так, как раньше. Хватит с меня таких разговоров. Делену я сказал «останься с женой», но ты не Делен, ты в десять раз умнее Делена, и потому я скажу тебе кое-что другое. Слышишь, Тевена? Так слушай: иди прочь, чем дальше, тем лучше, убирайся с глаз моих, ибо хватит с меня карканья ворон, которые свили себе гнезда и думают только о том, как выкормить птенцов. Ты ничего не добьешься в Громбеларде, думая об Армекте… или о Дартане, не так ли, ведь теперь ты живешь в Дартане, если не ошибаюсь? Мне нужны друзья, а не обреченные, которых тащат на эшафот. Это никакая для меня не свита, а командовать похоронной процессией я не умею.