Кирилл Шатилов - Кровь и грязь Страница 38

Хуже всего дела обстояли с расчисткой рва. Вымазанные с ног до головы в саже и угле воины ругались почем зря, толку от их усилий было мало, бревна у них в руках превращались в труху, и приходилось вооружаться неудобными совками. Кто-то даже предложил возвести новые стены по внешней стороне рва, чтобы потом, находясь под их прикрытием, спокойно довершить начатое. Однако эту соблазнительную мысль пришлось отбросить: расширить территорию заставы означало приблизить ее края на непозволительно опасное расстояние к лесу. Напротив, Фокдан разделял мнение Ризи, что имеет смысл сделать новую заставу меньше первой, чтобы тем больше удалиться от опасного соседства.

Одним словом, ров худо-бедно расчищали одновременно с возведением стен, на холме уже вырос первый этаж будущей сторожевой башни, шеважа не появлялись, а в довершение всего стал накрапывать холодный дождик, окончательно поднявший настроение усталым воинам. Ведь мокрые бревна никакими стрелами поджечь не удастся. На всякий случай у каждой группы строителей имелся запас колодезной воды в кожаных бурдюках. Отныне такие бурдюки предстояло держать рассредоточенными по заставе как неприкосновенный запас, а в период засухи или иссушающих холодов — складывать прямо на рантах, чтобы при необходимости поливать из них предательское дерево. В душе Фокдан надеялся, что таким образом удастся дотянуть до зимы. Зимой шеважа обычно прятались по своим норам, и все Пограничье ненадолго впадало в спячку.

— Стой, где стоишь, — услышал Фокдан собственный голос, вырвавший его из задумчивости. Не выпуская арбалета, перекатился через плечо влево. — Руби всякого, кто к тебе приблизится, — прыжок вперед. — Это буду точно не я…

Шеважа не знали их языка, поэтому Фокдан не слишком беспокоился о том, что его план будет раньше времени понятен врагу. Скрывать приходилось не свои мысли, а свое истинное местоположение. Дикари видели в темноте лучше вабонов. И если кто-то прятался сейчас от них в окружающем кромешном мраке, у него было неоспоримое преимущество.

Было нечто в тех фигурах, которые он едва успел различить у затоптанного костра, что наталкивало на мысль о несуразности происходящего. Обычно дикари, даже застигнутые врасплох, не уходили от боя и отчаянно набрасывались на врага, подчас превосходящего их численностью и силой. Вабоны считали это глупостью, Фокдан — отвагой и, быть может, дикарским пониманием чести. Хотя собственные атаки шеважа, как правило, начинали исподтишка, из засады или когда их меньше всего ожидали, оказавшись перед лицом неминуемой гибели, они забывали все страхи и больше не думали об опасности. Против хорошо обученных вабонов воинами они были никудышными, однако ведь не все вабоны были хорошо обучены, а кроме того, сила духа — это как раз то качество, которое может поспорить с силой оружия, пусть даже железного. Нельзя сказать, чтобы Фокдан так уж уважал шеважа за храбрость и лютый нрав, но он последним стал бы недооценивать их как противников. Тем более на их землях, в Пограничье.

И вот теперь он столкнулся с неожиданным для себя поведением, когда люди у костра не приняли боя. Человек на коне? Он тоже мог быть шеважа, но мог и не быть. Если они разгадали тайну огня, хотя никогда прежде не применяли его в войне с вабонами, то почему они не могут позаимствовать у одного из павших мергов коня и научиться ездить на нем? Эта возможность подталкивала к выводу, что первый отряд, посланный на сгоревшую заставу и насчитывавший несколько десятков всадников, действительно был уничтожен, по-видимому, так и не добравшись до места назначения. Фокдану не хотелось в это верить, но тогда на ум приходило еще менее обнадеживающее объяснение. Конный воин был кем-то из вабонов. Правда, одежда у него, насколько мог судить Фокдан, значительно отличалась от доспехов обычного мерга. Только зачем же он тогда бежал? Принял за шеважа? Но ведь его рыжеголового собеседника, прятавшегося теперь где-то поблизости, ни с кем нельзя было спутать. Значит, этот мерг каким-то образом общался с шеважа. Был заодно с ним. Перебежчик? Предатель?

Фокдан обогнул поляну и крадучись зашел за спину Норлану. Парень тяжело дышал и напружинился, но приближения Фокдана не почувствовал. Чему их нынче только учат в замке?!

— Он ушел.

Тихие слова, прозвучавшие над самым ухом, показались Норлану раскатом грома. Хорошо еще, что в темноте не видны были его широко распахнутые от ужаса глаза и открытый в немом крике рот. Так напряженно прислушиваться к каждому шороху и пропустить приближение этого лысого детины! Нет, пора взять себя в руки и не раскисать при любой неожиданности. Не для того он просился в разведку, чтобы собратья по оружию поднимали его на смех.

— Я знаю, — буркнул Норлан, ощупью убирая меч в ножны.

Ему показалось, что Фокдан улыбается.

— Ты успел заметить того всадника? Ты, случаем, с ним не знаком?

— Я?

— Ты же, должно быть, знаком со всеми мергами Вайла’туна. — Похоже, Фокдан говорил серьезно. — Разве нет?

— Я знаю многих, но почему ты решил, что это мерг? Там ведь был шеважа. Совсем рыжий. При чем тут мерги?

— Шеважа на конях не ездят.

— Но…

— У него на голове была странная шляпа, и потому мы не видели цвета его волос. Но конь слушался его и не испугался даже костра. Можно случайно узнать тайну огня, однако объездить коня и стать его хозяином в одночасье нельзя. Не мне тебе рассказывать. Так что делай выводы сам. Коней шеважа у нас никогда не угоняли. За ненадобностью. А мы им их никогда не дарили. Себе дороже. Вот потому-то я тебя и спрашиваю, не знаком ли ты с тем всадником, который так запросто беседует с рыжим ублюдком и резво удирает, учуяв наше приближение?

Норлан призадумался. Конечно, Фокдан перегибает палку, он не может быть прав, однако в его рассуждениях проглядывает зерно здорового сомнения. Странный всадник, которого они оба видели только со спины, наверняка не был шеважа. Но и сидевшего у костра дикаря он явно не трогал, как если бы тот был его приятелем. Хотя и бросил на произвол судьбы, почуяв опасность. Если не шеважа и не мерг, тогда кто же он?

— Пора возвращаться, — спокойно напомнил Фокдан.

— В такую темень?

— Мы и так слишком долго шляемся вдали от расположения наших. Пора и честь знать.

— Но нас не ждут раньше завтрашнего полудня.

— С чего ты решил? Думаешь, лазутчиками делают для того, чтобы те могли в свое удовольствие разгуливать по Пограничью? Ошибаешься. Лазутчики нужны только затем, чтобы приносить в лагерь сведения о дикарях. И одного раза в два дня этих сведений будет совсем недостаточно.

— Нам и так нечего докладывать.