Алексей Корепанов - Вино Асканты Страница 38

Они вернулись к девушке, утомившейся от напряженного ожидания и жары. Вальнур собрался в разведку, а Грон решил сопровождать Рению и Ала к холмам, потому что неизвестный лес мог преподнести какие-нибудь неожиданности.

Холм медленно нарастал, все круче лез в небо, ощетинившись высокими стройными стволами с редкими кронами, господствующими над остальной массой зелени. Из глубины леса лился пронзительный птичий пересвист – и вольный боец повеселел.

– Сегодня устроим особенный обед. – Он обернулся к едущим чуть сзади спутникам. – Не знаю, велики или нет здешние пичуги, но они попадут на наш стол. То-то Вальнур порадуется!

– Ой, у меня хорошо получается дичь, запеченная в золе, – встрепенулась девушка. – Лортану всегда очень нравилось; он, бывало, каждую косточку обсасывал и еще просил.

– Лишь бы не железными были эти пичуги, – меланхолично заметил Ал.

– Видать, не по вкусу ей пришлась стрела Вальнура, и она решила оставить нас в покое, – сказал Грон.

Некоторое время ехали молча, а потом Ал, словно размышляя вслух, произнес:

– Вино Асканты, по-видимому, уже где-то рядом. Но я пока не вижу никакой защиты. Вряд ли его оставили без защиты… Так что вполне возможно, пичуги действительно не простые… Хотя, конечно, за такой срок защита могла разладиться или вообще выйти из строя… Тебе ничего не говорили, Гронгард? Как охраняется вино?

– Кое-что мне известно, – уклончиво отозвался вольный боец. – Необходимо произнести нужные слова.

Все-таки он не собирался ни с кем делиться чужой тайной. Пусть Колдун обижается, но ему незачем знать о том, что именно сказал Беардин.

– Понятно… – протянул Ал. – Значит, здесь мы имеем дело с силовым полем, реагирующим на определенный набор вербальных сигналов. Что-нибудь вроде «Сезам, откройся…» Не эти ли слова, Гронгард?

– Нет, – отрезал Грон, желая прервать разговор.

– Нет так нет, – без всякой обиды в голосе сказал Ал. – Просто интересно было бы узнать, чем руководствовались те, кто оставил вино… Обычные ли это слова или абракадабра какая-нибудь, что-нибудь вроде «мене, текел, упарсин»? Представляете, чья-то рука рисует на стене непонятные слова, и после этого умирает царь. Его убивают в ту же ночь… Неведомые пичуги в неведомом лесу распевают какие-то непонятные песенки, а потом…

– Тихо, Колдун!

Тинтан, неторопливо ступавший по камням, вдруг остановился и поднял голову, пошевеливая чуткими ушами. Всадники уже почти пересекли равнину – в десятке шагов начиналось поросшее травой предлесье с редкими кустами и приземистыми деревцами, подползающее к склону холма и переходящее там в зеленые заросли.

– Ты чуешь опасность, Тинтан?

Конь тихо фыркнул, оставаясь стоять на месте. Грон обвел взглядом залитую солнцем безмятежную зелень. Что могло встревожить Тинтана? Кто-то затаился в зарослях? Новый противник? «Вино Асканты не могли оставить без защиты»… Так считает Колдун и, наверное, у него есть на то основания. Может быть, там, впереди, как раз и скрываются неведомые защитники?

– Колдун, вынимай топор, – вполголоса сказал вольный боец, не отрывая взгляда от леса. – Рения, поедешь последней. Будьте очень внимательны и осторожны, если что – сразу поворачивайте назад, не дожидаясь меня. Только не поддавайтесь панике, я всегда успею прикрыть.

Поколебавшись мгновение, он решил приготовить к возможной схватке не арбалет, а меч – мечом было удобнее действовать в ближнем бою. Вынул надежное оружие из ножен, а трехгранный метательный кинжал спрятал в левом рукаве.

– Поехали потихоньку, Тинтан.

Он похлопал коня по шее. Тинтан сделал шаг вперед – и опять остановился.

– Может быть подождем, пока вернется Вальнур? – сдавленным голосом предложила Рения.

– Выяснить, что там такое, можно и без Вальнура. Держитесь за мной. – Грон легонько стукнул каблуками по бокам коня. – Смелее, смелее, дружище! Рано или поздно нам все равно придется туда ехать.

– И лучше раньше, – поддержал его Ал. – Книга судеб каждого из нас уже давным-давно написана.

Они осторожно выехали на поляну, приглушившую стук копыт, и направились к лесу, все так же звенящему птичьими голосами. Заросли приближались; не дрожала ни одна ветка, ни один листок, и веяло оттуда заманчивой, благоухающей травами прохладой. Никаких следов не было видно на песчаной дороге, ложащейся под ноги коней.

И вдруг что-то блеснуло в лучах солнца, стремительно вырвавшись из зарослей и с шелестом срезая листву. Две сверкающие молнии прочертили неподвижный воздух, неотвратимо мчась навстречу всадникам.

«Топоры!..» – только и смог сообразить Грон, уже не успевая уклониться от летящего прямо в лицо бешено вращающегося оружия.

В то же мгновение Тинтан взвился на дыбы, прикрывая всадника. Грон почувствовал, как содрогнулось от удара тело коня. Фонтаном брызнула в небо кровь из конской шеи, Тинтан издал какой-то неслыханный хриплый рык и начал заваливаться набок, оседая на задние ноги…

Падая вместе с конем, вольный боец успел охватить взглядом все происходящее: Рения продолжала ехать вперед, еще ничего не сообразив и только начиная пригибать голову. Ал, расставив руки, словно собираясь обнять кого-то невидимого, съезжал с седла, странно вывернув шею, и грудь его была залита кровью. А от зарослей бежали к всадникам трое с кинжалами в руках. Несущийся первым невысокий бородач был вооружен еще и топором – и Грон узнал в нем Сигса!

Выпустив меч, уже касаясь в падении напряженными ладонями земли, вольный боец заметил, что топор летит в его сторону. Сделав кувырок через голову, он успел только повернуться боком к Сигсу – и в тот же миг страшный удар обрушился на его ребра. Топор угодил не острием, а обухом, он, без сомнения, переломал бы кости, но Грона выручила чудесная кольчуга. Превозмогая боль, вольный боец нащупал у пояса кинжал, притворяясь беспомощным, сквозь неплотно сомкнутые ресницы продолжал наблюдать за нападавшими.

«Перехитрили… Перехитрили… Перехитрили…» – болезненно стучало в висках, и злая тяжелая горечь растекалась по телу, проникала в мышцы, пропитывая их необузданной силой, перехватывала дыхание, сдавливала горло, врывалась в мозг, поднимая бешеную волну исступления. Обжегшая лицо кровь рухнувшего рядом Тинтана застыла на губах густой, едкой, соленой массой, и в памяти отпечаталась черная фигура окровавленного Колдуна. Колдун с искаженным бледным лицом падал, бесконечно долго падал с коня и тщетно пытался прижать рукой разрубленное плечо и грудь…

Один из метателей бросился к растерявшейся Рении, ловил удила ее коня, испуганно мотавшего головой, двое других, беззвучно разевающих в оскале перекошенные рты, были совсем рядом с Гроном, готовились навалиться, скрутить, не дать ему опомниться.