Эрик Ластбадер - Дай-сан Страница 38

Он прополз несколько метров по наклонной крыше до ближайшего окна под свесом, лег на живот и насколько возможно ближе подобрался к окну. Какое-то время он вообще не шевелился, прислушиваясь. Над головой хлопали крылья летучих мышей. Изнутри не доносилось ни звука. Свет там не горел.

Свесившись с крыши, Ронин влез в окно и беззвучно забрался внутрь.

Он оказался в скудно обставленной комнате. Темное дерево. Татами на полу. Зыбкий луч лунного света освещал ширму, разрисованную в бледно-зеленых и коричневых тонах: две женщины в халатах с развернутыми веерами. Белые лица, замысловатые прически. За ширмой не было ничего, только низенький стул с перекинутым через спинку рулоном перламутрового шелка.

Ронин бесшумно пробрался к деревянной двери, прислушался, приложив к ней ухо, а потом очень медленно приоткрыл ее. Показался кусок коридора, освещенного тростниковыми факелами. Почти напротив дверного проема виднелись резные деревянные перила.

Тихонько потрескивали зажженные факелы.

Он рискнул приоткрыть дверь пошире и осторожно выбрался в коридор. Перила тянулись по всей длине коридора, который, как понял Ронин, был чем-то вроде внутреннего балкона, куда выходили двери комнат на этом этаже.

Слева располагалась широкая лестница на первый этаж. Ронин замер. До него донеслись приглушенные звуки удаляющихся шагов. Короткий звон металлических чайников, чей-то сердитый голос. Чадили, догорая, ближние к нему факелы.

Справа внутренний край балкона переходил в винтовую каменную лестницу. Сверху лился темно-желтый свет, рассеянный и какой-то рыхлый, но на вид однородный, как расплавленный металл.

Долгое время Ронин стоял неподвижно, впитывая все звуки, пока они не смешались у него в сознании в единое целое и не вошли в его плоть; теперь он сможет моментально уловить любое существенное изменение в общем звуковом фоне замка, даже если его внимание будет сосредоточено на чем-то другом.

Потом он направился в сторону падающего света.

Миновав еще две двери, непохожие на ту, из которой он вышел, Ронин добрался до лестницы и пошел по ступеням наверх, высоко поднимая ноги и стараясь ступать на пятки. Поднимался он медленно, останавливаясь через каждые два-три шага и прислушиваясь. По мере подъема свет становился ярче и плотнее, окрашивая пространство и изливаясь на Ронина желтым потоком. Ощущение было такое, что его омывают волны какого-то фантастического моря. Он остановился. Голоса. Неразборчивые. Вроде бы двое беседовали друг с другом. Он поднялся еще выше.

Наконец он вышел к нише, открывавшейся в обширное круглое помещение с высокой наклонной стеной, которая конусом уходила вверх, к ночному небу. Высота этой стены поражала воображение. За пределами ее нижней части виднелись покачивающиеся на ветру верхушки криптомерий. Темные и почему-то ужасно далекие, они, казалось, обозначают границу земных владений.

В центре комнаты располагался огромный овальный очаг из глазурованного кирпича, без следов копоти или сажи. В очаге горел огонь, от которого и исходил жидкий свет. Желтые языки пламени, пляшущие над кирпичами, поразили Ронина своим чистейшим оттенком без примеси оранжевого или голубого.

В округлой стене отворилась дверь, и Ронин распластался в тени своей ниши. В дверном проеме возникла высокая фигура. Никуму. Его кожа казалась желтой, оттенка старой слоновой кости. Его продолговатые миндалевидные глаза блеснули отраженным светом, потом опять сделались матовыми, и Ронин на мгновение мысленно вернулся в тот шаангсейский переулок, где стал свидетелем непонятного нападения и где потом забрал цепочку с серебряной сакурой с тела убитого буджуна. В его памяти всплыл еще один образ — лицо Борроса во время их первой встречи в недрах Фригольда. Эти картины, символы смерти и человеческой слабости, на миг затмили собою явь. Ронин моргнул, приходя в себя, и принялся с любопытством наблюдать за происходящим.

Никуму, одетый в длинный шелковый халат цвета ночной синевы с узором из пепельно-серых колес, прошел через комнату и встал как будто в раздумье у очага. Где, интересно, второй собеседник, подумал Ронин. Не мог же Никуму разговаривать с самим собой.

Никуму встрепенулся, выходя из задумчивости, и направился к ящичку с резной стенкой. Казалось, он не идет, а плывет над полом. Из ящичка он извлек свиток рисовой бумаги.

Ронин заметил какое-то движение у стены напротив. На каменный пол, на очаг упала длинная и худая тень. В первый момент впечатление было такое, что это тень Никуму таинственным образом отделилась от своего хозяина. Но тут в поле зрения показался и сам обладатель тени. Он стоял к Ронину спиной, так что он смог разглядеть только продолговатый и узкий череп, широкие плечи, подчеркнутые жесткими подкладными плечами халата, и узкие бедра. Его черный халат был перехвачен широким поясом с двумя мечами в ножнах, причем меч на левом бедре был таким длинным, что при ходьбе волочился по полу.

— Вряд ли вы говорили серьезно, когда заявили, что вы твердо намерены это сделать, — сказал он.

Никуму не шелохнулся; не поднимая головы, он продолжал изучать свиток. Лишь участившаяся пульсация артерии у него на шее указала на то, что он слышал слова собеседника.

— Определенные силы уже приведены в движение, и вам об этом известно, — продолжал человек в черном. — Тот, кто…

— Что вам от меня нужно? — Никуму резко развернулся лицом к собеседнику. В контрастном свете от очага, оттенявшем все линии, его черты сделались жесткими.

— Я? Чего я хочу от вас? — Человек в черном покачал головой. — Вы — буджун. Ваша душа сама знает, что надо сделать… как и ее душа. Да, она не может говорить. Но это вряд ли ее остановит. Она найдет способ, Никуму, если уже не нашла.

— И поэтому надо ее посадить под замок? А заодно — и меня?

— Он появится, Никуму, этот человек…

— Тогда я его убью!

— Глупец! Вы даже не понимаете, что эта тварь с вами сделала. Разве до вас до сих пор не дошло, что, когда он придет, вам придется убить их обоих?

— Нет! — быстро сказал Никуму, но глаза у него уже были мертвы. — Нет.

Ронин начал бесшумно спускаться по лестнице, удаляясь от желтого моря света, от возбужденного спора. Он почти ничего не понял из этого разговора, но одно было ясно: Моэру в замке, и ее держат здесь на положении пленницы.

На балконе, выходившем на первый этаж, он задержался, давая глазам привыкнуть к менее яркому свету. Услышав грохот на нижней лестнице, на противоположном конце балкона, он отступил в тень под винтовой лестницей.

На балкон поднялись двое вооруженных людей, один из них нес поднос с едой и питьем. Они направились в его сторону, и он было решил, что они собираются подниматься по винтовой лестнице, но вместо этого они повернули в сторону и открыли замок на одной из дверей в стене напротив балконных перил.