Зима гнева (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна Страница 39

– Ловлю на слове.

Яна взгромоздила велосипед на телегу.

Вперед! В Алексеевку!

Глава 7

Этого снега

срок.

Свободные Герцогства.

– Молодец.

Стас кивнул и вышел из операционной.

Зинаида засветилась так, что напарница хмыкнула.

– Ты успокойся, а то бинты подожжешь.

Княжна не обратила на ее слова никакого внимания.

Станислав ее похвалил.

Станислав! Ее! Похвалил!!!

Кто никогда не работал в больнице, тот не поймет! Не ассистировал на операциях, не подавал инструменты – как можно быстрее, и так, как надо, чтобы врач все успел. И зажать сосуд, и зашить его, и перехватить пинцетом сухожилие…

Сегодня они чистили раны на ноге. Еще бы чуть-чуть, и гангрена началась бы.

Зинаида работала в госпитале не так долго, но… как же ей было… необычно? Непривычно? Странно? Страшно? Тошно?

Да, все это сразу.

А теще через кровь и грязь пробивалась шальная мысль.

А почему нет женщин-врачей? Она тоже хочет! Да, как бы это не выглядело, как бы неприглядно не смотрелось…

Она все равно была в восхищении. Как Станислав чистил раны, как перевязывал, как проводил ампутации… с того момента, как она закупила кучу всего для отделения и началась ее учеба.

Слово Стас сдержал.

Зинаида не знала, с кем он разговаривал, с кем договаривался, о чем, но на следующий день, когда она пришла в госпиталь, мужчина уже ждал ее. Протянул халат и шапочку, помог переодеться, показал шкафчик в раздевалке для медсестер. А Полкану лично ткнул пальцем в коврик.

– Сойдешь с него, блохастое чучело – побрею налысо.

– Р-ры, – ответил Полкан. Но на коврик лег и послушно ждал (спал) все время, которое Зинаида проводила в госпитале.

За Станиславом она ходила хвостом. Учила названия медицинского инструмента, сворачивала марлевые колпачки, щипала корпию, набивала ватные шарики, сматывала бинты, подметала в палатах… делала все, что сказали.

И училась.

И не злилась на мужчину. Действительно, озвереешь тут… еще кольцо, что ли, продать? Ведь ничего толком нет! А Станислав умудряется в таких условиях оперировать! И жизни спасать!

И ведь больница не из лучших, везут сюда…

Кого только не везут.

С этими мыслями Ида (и только Ида, Нини умерла в Зараево и была окончательно добита здесь, в герцогствах!) и вышла в коридор.

Только вот…

– Ах вы…

Матерщина лилась свободным потоком, образно и ярко!

Привезли, называется…

Потом Ида узнает, что по пьянке подрались двое идиотов. Что один пихнул второго, а этот самый второй так удачно налетел на ржавый штырь, что распорол себе бок. И поскольку был пьян, то и ходил так сутки. Пока не воспалилось… тогда уж притащили!

И налили для храбрости, а то ж!

Добрые люди, заботливые друзья! Настоящие!

И сейчас вот это краснорожее, наглое, полупьяное, нависало над сестрой милосердия.

– Да я вас…

Что уж там сделала Берта? Или чего не сделала?

Ида раздумывать не стала. Огляделась.

Вот как не надо – тут всегда медбратья пробегают. То поболтать, то еще что… Стас им мигом работу находит, но ведь появляются! А сейчас словно все вымерли…

Пьяное чудовище замахнулось рукой на женщину.

Позади ахнула вышедшая из операционной Леона.

– Взять! – негромко скомандовала Ида.

Полкан размышлять не стал. И раньше бы кинулся, но ему же сказали – ждать! Он и ждал! Ему не говорили – охранять, это вообще не его человек.

Он и не вмешивался. Лежал тихо, между столом и стеной, имитировал коврик.

А тут коврик словно взлетел. И оказалось, что у него есть масса. И зубы есть, которые ловко перехватили замахнувшуюся руку и вежливо сомкнулись. Пока – не до крови.

– Ой, – сказал матершинник.

– Гррррр, – сказал Полкан.

Разные языки не стали причиной непонимания. Наоборот, все мужчина отлично понял. Иначе почему под ним лужа начала расплываться?

– Что здесь происходит!?

Стас, легок на помине… видимо, выходил во двор. Была у него такая привычка, после операции пару минут простоять на свежем воздухе, просто прикрыть глаза – и постоять, помолчать. И чтобы никто не лез, не трогал, вообще на глаза в эти минуты не попадался.

В госпитале знали и относились с пониманием.

Вот, явился.

Ида вздохнула, и приготовилась получать трендюлей, как это называли в отделении, но не успела и слова сказать. Берта шагнула вперед.

– Жом Станислав, простите! Это пьяное чудовище меня попыталось ударить, а собака защитила! Иди сюда, хороший мой, дай я тебя поглажу…

Стас сморщил нос.

– Ладно. Тогда выгонять не буду. Что это за чудовище такое? Эй, ты! А ну отвечай, чего явился?!

– Бок болиииит, – проныло "оно" с пола. – И рука… собаками рабочего человека травите!

Стас насмешливо сощурился.

– А раз человек рабочий – вставай, давай! И не ври – крови на руке нет. Скажи песику спасибо, мог и в горло вцепиться. Или куда пониже, чтобы ты детей только пальцем делал.

Мужик побледнел.

– Да я…

Стас ответил каким-то выражением, которое прозвучало в рифму. Ида не поняла, что оно означает, и при чем тут голова, но сестры милосердия захихикали.

– Давай, поднимайся. И в операционную, посмотрим, что у тебя там болит. Леона, за мной. Ида, успокойте свое чудовище. И пол вымойте!

Ида вздохнула.

– Хорошо, жом Стас.

– И объясните собаке – у нас так не поступают. В следующий раз пусть загрызает насмерть! Кровь ототрем, труп отдадим родственникам, – добил Стас, и скрылся в операционной, куда проследовал и побелевший скандалист.

Ида фыркнула и погладила Полкана.

– Ты мое солнышко, ты моя умничка… так их всех!

– Ида… спасибо.

Берта.

Ида посмотрела на коллегу по работе. Нельзя сказать, что сестры милосердия приняли ее с распростертыми объятиями. Так…

Шляются тут всякие, ни толку, ни проку… а ее учи! Время трать, силы… еще и шавка тут!

Еще и жом Станислав этой пигалице внимание уделяет!

А он ведь мужчина! Неженатый! Доктор… читай – объект охоты. И тут такое…

Так что шипели сестры милосердия на Иду, не принимали в свой круг, пакостей не делали, но это пока. А тут вдруг… признали. Зинаида улыбнулась – и тоже сделала шаг навстречу.

– Все в порядке. Ты в следующий раз меня не жди, сама командуй.

– А он послушается?

– Конечно!

Ида в этом сомневалась, но – кто знает? Что собаки умнее многих людей, она уже на своем опыте убедилась. Ей-ей, половина императорского дворца была тупее, чем Полкан. А вторая если и не тупее, то точно не намного умнее. И кто мог бы подумать, что в собаках столько благородства, воспитанности, обаяния?

Это не придворные моськи, это – Полкан! И этим все сказано.

– Спасибо. Можно его погладить?

– Конечно. Полкан, свои.

Берта принялась гладить барбоса. Ида вздохнула – и пошла за ведром и шваброй.

Что ж, сломанный лед в отношениях стоит небольшой уборки. Не так ли, торы?

У буяна и матершинника оказалось воспаление и нагноение. И в воспитательных целях жом Станислав чистил ему рану без наркоза.

Нельзя. На пьяного не подействует, сам виноват. А ждать, пока ты протрезвеешь – к тому времени поздно будет. Помереть можешь…

Пьяницу проняло.

Так что Стас безжалостно вычистил все "на живую", напугал дурака последствиями, выписал капли (запивать будешь спиртным – помрешь!), и выставил за дверь.

Обойдешься!

На моих сотрудников руку поднимать – и я тебя в отделении держать буду?

Скажи спасибо, ничего не сломал! А барбосу надо колбасы купить, что ли…

Хорошая собака. И хозяйка у него неплохая, чего уж там.

Станислав свои ошибки признавать мог. И Зинаида не стала для госпиталя обузой. Училась она старательно, что ей говорили – делала тщательно, с врачом не пререкалась, а что еще надо?

Еще и специальная успокоительная собака. Тоже плюс в копилку.