Лесса Каури - Золушки из трактира на площади Страница 39

— Ты? — хрипло спросил он Кая. — Тебя не должно здесь быть! Ты…

— Замолчи! — негромко сказал тот.

Сказал так, что назвавшийся Аркеем отступил на шаг, легко поклонился и скрылся в толпе.

Бруни испуганно взглянула на Кая.

— А… кто он такой?

— Этот жеребец? — задумчиво посмотрел ему вслед Кай. — Известный дворцовый ловелас. Из тех, что не пропустят ни одной юбки и ни одного увеселения. Забудь о нем.

— Но я… — набралась духу Матушка, желая признаться, что ехала с ним на лошади и даже, кажется, согласилась танцевать в паре.

— Забудь! — тем же тоном, что говорил с блондином, приказал Кай. — Ты — моя! Все остальное — прах!

И отступил на шаг. И поклонился. И подал ей руку, приглашая на менуэт.

Незадолго до полуночи шафера разыскали новобрачных, уснувших, трогательно обнявшись, на пустой телеге, растолкали и с пением псалмов начали собирать свадебную кавалькаду в порт.

— Тебе обязательно ехать? — поинтересовался Кай.

Они с Бруни сидели за одним из импровизированных столиков, утоляя голод и жажду.

Матушка, с удовольствием отпивая из кружки легкое осеннее вино и заедая жареным мясом, помотала головой и пожаловалась:

— У меня ноги гудят!

Кай засмеялся.

— Я предупреждал!

— Ты мне ни разу не наступил на ногу! — отметила она и уважительно добавила, вспомнив слова Ваниллы: — Настоящий мужик! А знаешь, — Бруни поставила кружку, — я бы с удовольствием посмотрела на фейерверк, если бы так не устала!

Кай поднялся, запахивая плащ.

— Вид с моря еще лучше. Идем со мной!

— Куда? — заинтересовалась Матушка.

Он загадочно улыбнулся.

— Подожди! — спохватилась Бруни. — Я только провожу молодых!

Изрядно потрепанный экипаж выглядел так, будто лошадки самостоятельно распряглись, знатно поужинали астрами и хризантемами, а потом вернулись в упряжь. Шафера как раз загружали молодых, когда подошла Матушка. Взглянув на Ваниллу, она поняла, что говорить сейчас подруге что-либо вообще бесполезно. А вот его светлость Андроний Рю Дюмемнон держался молодцом и даже умудрялся связывать слова в предложения!

Поймав шута за рукав, Бруни поцеловала его в щеку и шепнула:

— Спасибо тебе!

— А? — он перевел на нее осоловевшие глаза. — А-а-а! Дык не за что, маменька!

— Ты едешь? — спросила, проходя мимо, Персиана. — Мы с Мархом и детьми будем во-он в той телеге, давай с нами? Или, — она хихикнула, — останешься с кавалером?

— Останусь, — улыбнулась Матушка и направилась назад.

— Готова? — спросил ее Кай, когда она вернулась.

— К чему? — удивилась Бруни.

Он обнял ее и, крепко прижав к себе, укрыл плащом. А потом что-то сделал со своим кольцом, которое носил, не снимая, на среднем пальце правой руки — то ли повернул, то ли надавил на камень. Мгновенная вспышка скрыла площадь с уже угасающими кострами. Матушке показалось, что она падает в пропасть. Вскрикнув, она уцепилась за любимого и прильнула к его груди. Затем она почувствовала знакомый запах — йода, водорослей, соли, и услышала мерный шум моря. Бруни распахнула глаза и развернулась — перед ней была та самая пристань, где стояла яхта Кая. Судно сонно покачивалось на волнах, белея в темноте кормой.

В тишине, наполненной Матушкиным изумлением и нарушаемой лишь свистом ветра и шумом волн, Кай провел ее на корабль, усадил, а сам занялся швартовыми.

— Это была магия? — наконец нашла в себе силы спросить Бруни.

Кай поднял парус и встал у штурвала. Ответил коротко:

— Да.

Потом, увидев, что она ждет продолжения, пояснил:

— В перстень вставлен портальный камень, настроенный на те места, где я бываю чаще всего. Дорого, но сильно бережет время!

— И много таких мест?.. — заинтересовалась Матушка и тут же оборвала себя: — Ой, прости! Это не мое дело!

— Казармы, магистрат, — спокойно начал перечислять Кай, будто не услышал ее последних слов, — дворец, мое загородное поместье и охотничий домик, а также трактир некоей почтенной Матушки Бруни… Вроде все!

«Почтенная Матушка» подошла к нему сзади, обняла и прижалась щекой к широкой, теплой и уютной спине. Ей захотелось уснуть стоя, лишь бы не отрываться от плотной шерсти его плаща.

Так они и плыли: он закрывал ее от сильного свежего ветра, а она грела его спину, бездумно глядя на черные волны.

Спустя некоторое время Кай развернул яхту носом к слабо светящейся подкове побережья и закрепил штурвал.

Вишенрог засыпал. С земли в небо поднимались лишь несколько столпов света — от дворца, от башни Ласурского Архимагистра и от обоих университетов. Неярко тлели, словно уголья, подернувшиеся пеплом, храмы и трактиры — эти две крайние точки векторов человеческих судеб. Как вдруг в небо над портом порхнула стая золотых голубей с розами в клювах. Море заглушало приветственные крики участников свадебной кавалькады, но Бруни не сомневалась, что те, кто «дожил» до фейерверка, не оставшись лежать на площади и не потерявшись по пути, вопили во все глотки.

Голубей сменила белая кошка с голубыми глазами — любимица Индари, несущая на хвосте обручальные кольца. Она важно прошествовала с востока на запад, и в звездных следах ее лап вырастали тюльпаны и маргаритки: алые, желтые, бордовые, малиновые, белые. Затем последовал классический залп магического салюта — огненные колеса, катящиеся по небу и рассыпающие драгоценные искры, пальмы светящихся лучей, мерцающие облака, будто вуали, скрывающие чью-то лукавую улыбку.

Кай в небо не смотрел: ласкал взглядом профиль любимой, отмечая тени усталости под глазами и у висков, нежность чуть вздернутой верхней губы, густоту пушистых ресниц, завиток темных волос у маленького ушка.

— Завтра мне надо будет уехать из Вишенрога, — прошептал он, сожалея, что приходится портить удовольствие, — на несколько недель по делам службы.

Матушка тут же обернулась, позабыв о фейерверке. Прямо над яхтой вырастал в небе разноцветный шутовской колпак, с бубенцов которого срывались шипящие искры и падали в море.

— Зачем?

— Принц проводит ежегодную инспекцию пограничных гарнизонов. Офицерам гвардейских полков положено сопровождать его.

На глазах Бруни показались слезы. Небесные огни блестели в них, будто стая серебряных рыбешек.

— Не хочу… — прошептала она. — Не хочу тебя отпускать!

Кай прижал ее к себе.

— И я не хочу быть без тебя. Знаешь, я вернусь и…

Он вдруг замолчал.

— Что? — она подняла на него несчастные глаза. — Ты — что?

…Из шутовского колпака, как апофеоз любви новобрачных, появилась гигантская морковка со сверкающей ботвой…