Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Царевна Страница 39

Мало ли на чем засыпаться можно! Тут тонкостей много!

И на третий день, осторожно кладя на порог девичьей светелки перевязанный розовой лентой свиток, Василий вдруг ощутил между лопатками неприятный холодок.

Такой бывает, если прокалывая одежду, острие сабли прикасается к коже человека.

— Медленно выпрямись. Ты почто царевне подметные письма подкладываешь, тать ночной?

Василий тут же проникся благочинием.

— Я… э…

— Грамотку подобрал и пошел, да не оборачиваясь.

— Да вы… я князь!!!

— А будешь — труп.

Прозвучало так убедительно, что Василий замер. И пошел.

Ну не случалось таких моментов в жизни боярина ранее. Не случалось.

Европы разные — были, беседы с умными, образованными людьми — также были. А вот такого, чтобы боярина убить угрожали — не было. Ну, дуэли, так это ж иное, это дело благородное… а тут…

А непонятное — пугает.

Так что Васька Голицын честь честью дошел до покоев царевича и был препровожден в кабинет, где за столом, заваленным бумагами, сидела царевна Софья. И смотрела оч — чень недобрыми глазами.

— Здрав буди, боярин.

— Государыня…

Поклон вышел более чем учтивым. И с мыслями Василий начал собираться, видя, что сразу не убьют. Но Софья перешла в атаку первой.

— Объяснений жду, что значат сии труды. И это также…

Мужчина сглотнул видя, как его грамотку царевне подают на кончике кинжала, а та спокойно распарывает ленточку и пробегает глазами по изящно выписанным строчкам.

— Так… твои глаза, твои достоинства… твое дыхание, бог Эол доносит до меня… Поручик, да вы знаток мифологии?

Что такое поручик — Василий не знал, но кивнул. Знаток ведь….

— Ну и для чего вам потребовалось сие творчество?

Василий оказался в дурацком положении. Как‑то не шли на ум слова под злыми казачьими взглядами. Но опыт не пропьешь, разговорился.

— Царевна, вы, как белый сияющий цветок в полумраке терема…

Славословия Софья слушать не захотела, время поджимало. А потому кивнула казаку — и Голицыну слегка двинули по почкам.

Не сильно, для понимания.

— Васечка, — нежно произнесла царевна, — Ежели я пожелаю — ты отсюда никогда уже не выйдешь. И отец мне ничего не скажет, потому как не узнает. Москва — река иногда глубокая, человек только булькнет. Да и камней хватает, и веревок…

Василий побледнел — и признание посыпалось уже быстрее.

Так и так. Люблю. Жизнь без вас, царевна, не мила. Хотите — казните.

Софья задумчиво кивнула и задала вопрос, который испокон веков ненавидят все любовники.

— А жена как же?

Вот тут Василий и срезался. Да, люблю. Да, обожаю. Но… жена? А что — жена. Там брак по договору, родители все решили, а у него высокие чуйства…

— А дети?

Ну… детей делал. Так это ж телесное, а духом…

Софье очень захотелось кивнуть казакам — и пусть бы товарищ дальше детей исключительно платонически делал, по причине отбитой женилки.

Нельзя.

Еще в хозяйстве пригодится.

— Васечка, а коли я эти грамотки отцу на стол положу? Что он с тобой сделает?

Судя по бледному лицу ловеласа — ничего хорошего.

— Тогда так и договоримся. Чтобы этого больше не было. Любишь исключительно свою жену и каждый день, не считая праздников и великих постов. Еще раз такую ахинею услышу — очень разгневаюсь. А стишки хорошо кропаешь, молодец. Государь Алексей Алексеевич вернется — попрошу, пусть возьмет тебя ребят науке стихоплетства поучить. Вдруг да пригодится?

Судя по лицу — Василий уже ожидал худшего. Софья послала ему еще одну ласково — людоедскую ухмылочку.

— Ты не думай, Васечка, я тебя не простила. Шаг влево, шаг вправо, томный взгляд в сторону — и все эти писанки на стол батюшке моему лягут. А уж что он решит…

Лицо Василия Голицына было бледным. Софья даже ему посочувствовала, чуть — чуть. Вот и так в жизни бывает. Хочешь обаять девушку, произвести на нее впечатление, а потом через нее повлиять на братца… ну, дело житейское. И на теремную красотку он впечатление произвел бы. На Евдокию, на ту же Татьяну…

Софья, с ее абсолютно иным житейским опытом, видела в теремном ловеласе, в лучшем случае, полезную в хозяйстве вещь. А уж чтобы влюбиться…

Пфффффф!

Вот братец с войны приедет — вместе посмеемся, как этот теремной петушок вздумал тут круги наворачивать.

— Понадобишься — вызову. Свободен.

Казакам и кивка не потребовалось. За шкирятник вытащили Василия из кабинета и царевичевых покоев, с почетом пинком под копчик проводили. Софья вздохнула, поворошила бумаги на столе и подперла щеку рукой.

Ох, Алешенька, братец мой родной, как же ты там?

Как ни уговаривай себя, а волнуешься, еще как волнуешься…

Господи, верни мне его… их с Ванечкой живыми!

Как возвращались победители?

Триумфально.

С пленными, идущими впереди, с пушками, которые тащили за ними, с музыкой….

Гордый Собесский ехал бок о бок с русским царевичем и рассыпал по сторонам милостивые взгляды. Алексей Алексеевич выглядел спокойным.

Ежи Володыевский, который поехал с ними — задумчивым.

Ему хотелось быть с Басенькой, очень хотелось. И коли уж тут оставаться не выйдет, так может, к Московскому крулю попроситься в подданство? Он уже намекал царевичу и отказа не встретил.

Наоборот, Алексей Алексеевич обещал понимание и поддержку.

Михайло лично выехал навстречу героям.

Троекратно обнял брата жены, при всем народе объявил, что герои будут награждены достойно. Обнял Яна Собесского, поблагодарив за службу, обнял пана Володыевского, в глазах людей сравняв их заслуги… И тут же огорчил маленького рыцаря.

— Пан Володыевский, ваша жена при дворе.

Басенька смертно побледнела, а пан выпрямился.

— Ваше величество, дозволите ли потом с прошением подойти?

— Да вы сейчас, пан, просите, чего пожелаете. Разве я могу что пожалеть для победителей? Защитников земли нашей…

— Государь, я свою супругу и видеть не хочу. Я ее умолял со мной остаться, так она сказала, что все равно убьют нас — и уехала. Что ж это за любовь такая?

Михайло нахмурился. Но тут уже вмешалась королева, которая ехала рядом с мужем. Выпросила, как‑никак, ее брат тоже воевал, и вообще…

— Любезный супруг мой, доверьте это дело мне? Я разберусь и все вам расскажу.

Михайло кивнул. А что? Очень удобно. Пан Ежи бросил затравленный взгляд на королеву, но тут же расслабился, потому что Марфа подозвала жестом девушку из своей свиты.

— Пани Кристину Володыевскую в мои покои и не выпускать. Пан Ежи, я вас жду вечером.