Во славу Светлого Ордена (СИ) - Смородинский Георгий Георгиевич Страница 39

— Ты сказал про Кенай, — неожиданно пробасил едущий позади нас Грон. — Возможно, твоя мать, находясь там, узнала что-то такое, после чего все остальное для неё стало неважно. Ну, кроме, пожалуй, тебя…

М-да… Странно как-то действует на моих спутников Погань. Канс пару часов молчал, Грон за один раз произнёс больше десяти слов… Со мной вот тоже что-то не то… Досадно, в смысле, и грустно… А ещё я ненавижу этот Завет, который в детстве лишил меня матери и отца…

— Возможно, ты прав, но сейчас этого, увы, не узнать, — я пожал плечами и, желая сменить тему, поинтересовался: — С вами все в порядке? А то вы сегодня какие-то странные…

— Печать у меня проснулась, руку почти не чувствую, — отведя взгляд, виновато выдохнул Канс. — Говорят, так бывает со всеми. Хаос как-то взаимодействует с отметками элементов, но не хотелось бы свалиться где-нибудь по дороге.

— И у меня тоже, — пробасил за спиной урх. — Голова раскалывается, и вижу не очень хорошо…

— А чего сразу не сказали? — прорычал я и, тронув пятками бока коня, махнул рукой в сторону города. — Быстро в Шанару! Пересидите в святилище, там Хаоса меньше.

— Да нормально все! — мне в спину выкрикнул белобрысый. — Сейчас пройдёт.

— Галопом! — рявкнул я и погнал коня на вершину холма. — Пройдёт, ну конечно… Я чуть не подох, пока оно проходило…

Выехав на вершину, я быстро оглядел открывшийся впереди город и погнал коня к ближайшим воротам.

Шанара выглядела удручающе. Я раньше никогда не бывал в оставленных жителями городах, и не мог даже представить, как быстро они приходят в запустение. Фасады обветшалых домов зияют прорехами перекошенных окон. Улицы завалены мусором, часть стены обвалилась, воротные створки гниют на земле. Более-менее сохранилась только центральная часть Шанары, где в основном стояли каменные дома, однако запустение добралось и туда. Вот казалось бы… Всего двадцать три оборота, и город стал похож на гниющий труп. Впрочем, какое мне до этого дело? То, что надо, увидел, остальное неважно.

Примерно в сотне шагов от ворот, у перекрёстка находилось святилище Шамы. Каменное строение выглядело относительно целым. Часть крыши осыпалась, от забора остались воспоминания, но это не страшно. Главное, чтобы сохранился алтарь.

Ничего опасного я не заметил. Полтора десятка бесноватых толкутся в пригороде на огородах, страшных тварей вроде не видно. Это не значит, что их там нет, поэтому расслабляться не стоит.

Доскакав до пригорода, мы перевели коней на легкую рысь и уже подъезжали к воротам, когда один из камней на обочине ожил. Затаившаяся тварь бросилась на едущего за моей спиной Канса, и события понеслись вскачь.

Какая-то мерзкая смесь броненосца и кабана. Приземистое тело чудовища покрывали серые костяные пластины, на вытянутой лобастой морде светились алые прорези глаз, жуткие кривые бивни были размером в три-четыре ладони. Весило оно никак не меньше четверти тонны.

Канс успел среагировать и вырвать ногу из стремени, коню повезло значительно меньше.

Разогнавшаяся тварь врезалась в бок животного и по-кабаньи мотнула башкой снизу вверх. Бивни чудовища разорвали плоть и вырвали несколько рёбер. Противно хрустнули кости, кровь плеснулась на дорожную пыль. Смертельно раненый конь подлетел в воздух и, рухнув на землю, жалобно захрипел.

Не будь Канс Отмеченным, его путешествие уже бы закончилось, но парень успел среагировать и практически не пострадал. Отлетев к обочине вместе с конем, он в воздухе покинул седло и оттолкнулся от крупа животного. Удачно приземлившись, парень прокатился по траве, вскочил на ноги и выхватил из ножен оружие. Одновременно с этим я спрыгнул со своего коня и, потянувшись к эфиру, бросился на помощь приятелю.

Не успел…

Тварь, очевидно, сильно изголодалась и, опьяненная запахом крови, принялась пожирать внутренности конвульсивно дергающегося коня. Отвратительно чавкая и хрустя на зубах костями.

Этим и воспользовался Грон.

Первым подбежав к чудовищу, урх перехватил второй рукой меч и вскинул его над головой. Ладони и запястья гиганта на глазах покрылись коричневым чешуйками, он что-то неразборчиво проорал и ударил.

Лезвие полуторного клинка без видимого труда разрубило костяную пластину на шее чудовища и погрузилось в плоть примерно на локоть.

— Лер назад! — махнув рукой, проорал мне Канс. — Он сам справится!

Так и случилось.

Не давая твари опомниться, гигант ударом сапога опрокинул ее на землю и, повторно вскинув клинок, загнал его чудовищу в глаз. Острие меча проломило кабану череп, тот дернулся и затих. Конь перестал биться в конвульсиях, в воздухе ощутимо запахло серой.

— Силён… — я убрал в ножны меч и оглядел трупы, с сожалением думая о том, что скорость нашего передвижения теперь серьезно замедлится.

Впрочем, не страшно. Шестьдесят лиг до Када — это один дневной переход, если быстро идти. Ну а там коней все равно пришлось бы бросать. Живы все и не ранены — это самое главное.

— Ага, силён, — Канс хмыкнул и, подойдя к трупу коня, снял с седла чудом сохранившийся лук. — У нас все честно. Брату сила досталась, а мне ум.

— Поговори ещё, — буркнул Грон, вытирая тряпкой клинок. — По сторонам бы лучше смотрел…

Кожа на руках и запястьях гиганта снова стала нормального цвета. Камень ушел в откат, но, если бы не эта способность, непонятно чем бы все здесь закончилось. Зачарованное оружие — это, конечно, здорово, но костяную броню оно рубит так же, как и обычное. Впрочем, все уже позади.

Ничего не говоря, я ушел за конем. С трудом успокоив испуганное кровью животное, вернулся, ведя его в поводу. Канс к этому времени уже снял с убитого коня мешок с вещами и теперь с сомнением смотрел на седло.

— Оставляй. Оно все равно больше не пригодится, — я кивнул на седло, обернулся к урху и… выругался.

Грон выглядел так, словно влил в себя литр жарки. Глаза гиганта помутнели, и дышал он с заметным трудом… Этот запах серы… Тварь, подохнув, отравила воздух Хаосом, который, очевидно, ускорил преображение Печати Камня.

— Голова раскалывается, — заметив мой взгляд, пробасил он. — И дышать тяжело…

— Быстро в седло! — рявкнул я, перевёл взгляд на Канса и в бессилии стиснул зубы. Белобрысый выглядел ненамного лучше своего брата. Не знаю как, но зараза накрыла их одновременно. Когда я повернул голову, парень хотел что-то сказать, но не смог. Выронил лук и завалился на траву без сознания.

— Грон, на коня! — приказал я. — Мы доедем на моем.

Дождавшись, когда урх сядет в седло, я передал ему вещи брата. Затем закинул Канса на своего коня и приказал выдвигаться.

Грон потерял сознание на пороге алтарной. Не знаю уж, как он смог доехать и потом ещё пройти двадцать шагов, но боги, видимо, решили над нами больше не издеваться. Уложив братьев у правой стены главного зала святилища, я поклонился алтарю Шамы, кинул в чашу для пожертвований три золотых монеты, а затем вышел на улицу и высказал небесам все, что думал о сегодняшнем дне.

Немного успокоившись, снял с сёдел мешки и перенёс их в алтарную. Затем набрал в колодце воды, напоил коней и подвесил им к мордам сумки с зерном. Рассёдлывать не стал и на коновязь решил не вести — оставил животных в небольшом помещении слева от входа.

Нет, так-то коням нечего делать в святилище, но эти правила придуманы до появления Погани. Не знаю, что здесь происходит ночью, но мне спокойнее, когда лошади под рукой. Правила — они на то и правила, чтобы их нарушать. Надеюсь, Шама за это на меня не обидится.

Закончив с делами, я вернулся в алтарную, проверил у ребят дыхание и, усевшись возле противоположной стены, задумался. Адреналин из крови ушел, и меня накрыло осознание той задницы, в которой я оказался.

В Погани, с двумя полутрупами на руках и полным непониманием происходящего. Перспективы не самые радужные, особенно с учётом того, что в Шанару вот прямо сейчас идёт два отряда уродов. Три сотни обезьян и ещё один козлорогий. Мимо города они не пройдут, а придя, обязательно захотят разрушить тут все святилища.