Анджей Сапковский - Кровь эльфов Страница 39

Эльфы, которые убивают людей, сами гибнут в борьбе. Геральт говорит, что надо соблюдать нейтралитет… А Ярпен – что надо поступать так, чтобы потом не приходилось просить прощения…

Она пнула кротовью горку, задумчиво поводила носком ботинка по песку.

Кто, у кого и за что должен просить прощения?

Белки убивают людей. А Нильфгаард им за это платит. Использует их. Подзуживает, науськивает. Нильфгаард.

Нет, Цири не забыла, хоть очень бы хотела забыть. О том, что случилось в Цинтре. О бродяжничестве, отчаянии, страхе, голоде и боли. О маразме и отупении, которые наступили позже, гораздо позже, когда ее нашли и приютили друиды из Заречья. Она помнила это как в тумане, а хотела перестать помнить вообще.

Но это возвращалось. Возвращалось в наваждениях и снах. Цинтра. Топот коней и дикие крики, трупы, пожар… И черный рыцарь в крылатом шлеме… А потом… Хаты в Заречье… Почерневшая труба на пепелище… Рядом, у нетронутого колодца, черный кот, зализывающий страшный ожог на боку. Колодец… Журавль… Ведро…

Ведро, полное крови.

Цири протерла лицо, глянула на ладонь. Ладонь была мокрая. Девочка хлюпнула носом, вытерла слезы рукавом.

«Нейтралитет? Равнодушие? – Ей хотелось кричать. – Ведьмак, равнодушно взирающий на бойню? Нет! Ведьмак должен защищать людей. От лешего, вампира, оборотня, и не только. Он обязан защищать от любого зла. А я в Заречье видела, что такое зло.

Ведьмак обязан защищать и спасать. Защищать мужчин, чтобы их не подвешивали, как мишени для стрел, за руки на деревьях и не насаживали на колья. Защищать светловолосых девушек, чтобы их не распинали между вбитыми в землю колышками. Защищать детей, чтобы их не резали и не бросали в колодцы. Защиты заслуживает даже кот, обгоревший в подожженном сарае. Поэтому я стану ведьмачкой, для того у меня и меч, чтобы защищать таких, как люди из Соддена и Заречья, потому что у них ведь нет мечей, они не знают выпадов, финтов, полуоборотов, вольтов и пируэтов, их никто не научил, как надо драться, они бессильны и безоружны против оборотня и нильфгаардского мародера. Меня драться учат. Чтобы я могла защищать безоружных. Всегда. Я никогда не буду нейтральной. Никогда не буду безразличной.

Никогда!»

Она не знала, что ее подтолкнуло – то ли тишина, холодной тенью опустившаяся на лес, то ли движение, пойманное краешком глаза. Но она отреагировала мгновенно – рефлекс, приобретенный и выработанный в лесах Заречья, когда, убегая из Цинтры, она мчалась наперегонки со смертью. Она упала на землю, вползла под куст можжевельника и замерла. Только б не заржала лошадь. Только б не заржала!

На склоне противоположного холма что-то снова пошевелилось, она заметила мелькнувший силуэт, растворившийся в листве. Эльф осторожно выглянул из зарослей. Откинув с головы капюшон, несколько секунд осматривался, прислушивался, потом беззвучно и быстро пошел по склону. Вслед за ним выглянули из листвы еще двое. А потом двинулись остальные. Их было много. Они шли длинной цепью, гуськом, примерно половина была на конях. Эти ехали медленно, выпрямившись в седлах, напряженные, чуткие. Несколько секунд она видела всех четко и хорошо, когда в абсолютной тишине они передвигались на фоне неба, в светлом прорыве в стене деревьев, а потом скрылись, растворились в мерцающей тени чащи. Исчезли без шороха и шелеста словно духи. Не топнула копытом, не заржала ни одна лошадь, не хрустнула ветка под ногой или подковой. Не звякнуло оружие, которым они были увешаны.

Эльфы скрылись, но Цири не шевелилась, продолжала лежать, прижавшись к земле под можжевеловым кустом, стараясь дышать как можно тише. Она знала, что ее может выдать испуганная птица или зверь, а птицу или зверя может напугать любой шорох и любое движение, даже самое незаметное, самое осторожное. Она поднялась лишь тогда, когда лес успокоился совсем, а среди деревьев, между которыми скрылись эльфы, застрекотали сороки.

Поднялась только для того, чтобы оказаться в крепких объятиях. Черная кожаная перчатка зажала ей рот, приглушила крик ужаса.

– Тихо!

– Геральт?

– Тихо, я говорю.

– Ты видел?

– Видел.

– Это они… – шепнула она. – Скоя'таэли, да?

– Да. А ну быстро на коней. Гляди под ноги.

Осторожно и тихо они спустились с холма, но не вернулись на тракт, а остались в чащобе. Геральт внимательно осматривался, не разрешал ей ехать, не отдавал поводья Каштанки, вел лошадь сам.

– Цири, – проговорил он вдруг. – Ни слова о том, что мы видели. Ни Ярпену, ни Венцку. Никому. Понимаешь?

– Нет, – буркнула она, опуская голову. – Не понимаю. Почему я должна молчать? Ведь их надо предупредить. За кого мы, Геральт? Против кого? Кто наш друг, кто враг?

– Завтра отделимся от обоза, – сказал он, помолчав. – Трисс уже почти здорова. Попрощаемся и поедем своим путем. У нас будут собственные проблемы, собственные тревоги и собственные трудности. Тогда, надеюсь, ты наконец поймешь, что не надо делить обитателей нашего мира на друзей и врагов.

– Мы должны быть… нейтральны? Безразличны, да? А если они нападут…

– Не нападут.

– А если…

– Послушай меня, – повернулся он к ней. – Как думаешь, почему такой важный транспорт, груз золота и серебра, тайную помощь короля Хенсельта Аэдирну, сопровождают краснолюды, а не люди? Я уже вчера видел эльфа, который наблюдал за нами с дерева. Я слышал, как они ночью прошли мимо обоза. Скоя'таэли не нападут на краснолюдов, Цири.

– Но они здесь, – проворчала она. – Здесь. Вертятся, окружают нас.

– Я знаю, почему они здесь. Покажу тебе.

Он резко развернул коня, кинул ей поводья. Она тронула Каштанку пятками, лошадь пошла быстрее, но он жестом приказал оставаться позади. Они пересекли тракт, снова въехали в чащу. Ведьмак вел, Цири ехала следом. Оба молчали. Долго.

– Взгляни. – Геральт осадил лошадь. – Взгляни, Цири.

– Что это?

– Шаэрраведд.

Перед ними, насколько позволяли видеть деревья, вздымались гладко отесанные гранитные и мраморные блоки с притупленными, скругленными ветром краями, покрытые промытыми дождями рисунками, растрескавшиеся от морозов, разорванные корнями деревьев. Меж деревьями проглядывали поломанные колонны, арки, остатки фризов, оплетенные плющом, окутанные плотным ковром зеленого мха.

– Это была… крепость?

– Дворец. Эльфы не строили крепостей. Слезь. Кони не пройдут по развалинам.

– Кто все уничтожил? Люди?

– Нет. Они сами. А потом ушли.

– Почему?

– Знали, что больше сюда не вернутся. Это случилось после второго столкновения между ними и людьми, больше двухсот лет назад. До того, уходя, они оставляли города нетронутыми. Люди строили свои дома на фундаментах эльфовых построек. Так возникли Новиград, Оксенфурт, Вызима, Третогор, Марибор, Цидарис. И Цинтра.