Роберт Говард - КРОВЬ БОГОВ. Сага мертвых песков Страница 39

— Они умрут, — ответил Гордон, не колеблясь.

Юсуф сурово улыбнулся, простонал: «Аллах акбар!»[25] — и умер.

Через час Гордон отправился на восток. Стервятники, страшные предвестники смерти, показались в небе и стали кружить над грудой камней, которую он сложил над умершим Юсуфом.

Дела на севере могли подождать. Одной из причин влияния Гордона на жителей Востока было его сходство с ними в некоторых чертах характера. Он не только понял просьбу Юсуфа, но считал, что месть необходима. И он всегда держал свое слово.

Однако Гордон был удивлен. Разгром дружественной деревни не такое уж обычное дело даже для турок, которые, конечно, не стали бы плохо обращаться со своими собственными шпионами. Если это дезертиры, то они действуют более чем странно, ведь большинство из них переходило к Фейсалу. И что означает голова волка?

Гордон знал, что некоторые фанатики из младотурков пытались вытравить все арабское из тюркской культуры, но это оказалось для них непосильной задачей. Еще он слышал, что в Стамбуле радикалы призывали турок отречься от ислама и вернуться к язычеству своих предков. Но он не верил этим россказням.

Солнце опускалось к горам, когда Гордон приехал в разрушенный Аль-Авад — селение, окруженное со всех сторон голыми холмами. Он определил его местонахождение по черным точкам, падающим с неба вниз. Они не поднимались снова, и этот зловещий признак означал, что деревня пуста, если не считать мертвых.

Когда он проезжал по пыльной улице, несколько стервятников тяжело поднялись в воздух. Горячее солнце высушило темные, свернувшиеся в пыли лужи крови.

Гордон был хорошо знаком с повадками турок, поскольку видел много подобных сцен в сражениях от Средиземного моря до Джидды. Но сейчас даже его затошнило. Тела лежали на улице — обезглавленные, выпотрошенные, разрубленные на куски… тела детей, старых женщин и мужчин. Красный туман поплыл у него перед глазами, и на мгновение ему показалось, что все вокруг плавает в крови. Убийцы ушли, но оставили за собой отчетливые следы, по которым он сможет их найти.

Он догадался и о том, чего не показали следы: турки погрузили пленных женщин на верблюдов и ушли на восток, глубже в горы. Почему они отправились именно туда, он не мог понять, но знал, куда ведет эта дорога, — мимо источника Ахмета к заброшенному Сулейманову укреплению.

Гордон без колебания двинулся в том же направлении. Проехав много миль, он снова обнаружил следы их работы — тело младенца с разбитой головой. Вероятно, похищенная женщина прятала ребенка под покрывалом, пока его не вырвали у нее из рук и не ударили головой о камни.

Местность становилась все пустыннее. Гордон не стал останавливаться на привал, а только на ходу пожевал сушеные финики. Он не тратил время и на обдумывание своего безрассудного поступка — в одиночку преследовать по кровавому следу отряд турок.

Он не имел определенного плана; его последующие действия будут зависеть от того, как сложатся обстоятельства. Но Гордон понимал, что ступил на смертельно опасный путь и обратной дороги нет. Впрочем, он был не безрассуднее своего деда, который несколько дней в одиночку преследовал отряд апачей через Гваделупу и вернулся в Пекос с висящими на поясе скальпами.

Солнце село и сгустились сумерки, когда Гордон взошел на вершину холма и взглянул на равнину — там находился источник Ахмета в окружении нескольких пальм. Справа от рощицы тянулись ряды палаток, коновязи лошадей и верблюдов, принадлежавших, по-видимому, хорошо организованному отряду. Слева стояла хижина, в которой обычно отдыхали путники. Перед ее дверью топтался часовой. Из одной палатки вышел человек с блюдом в руках и, подойдя к хижине, отдал блюдо часовому.

Гордон догадался, что в хижине находится девушка-немка, о которой говорил Юсуф. Но зачем они схватили своего собственного шпиона? Вот одна из загадок этого странного происшествия! Он увидел и флаг отряда и смог различить белое пятно, которое, вероятно, было головой волка, а также заметил около сорока арабских женщин в загоне, огороженном тюками и седлами. Они молча сидели на земле, сломленные постигшим их несчастьем.

Спрятав своего верблюда за холмом у западного склона, Гордон затаился в кустах, дожидаясь темноты. Как только стемнело, он осторожно спустился вниз и сделал большой крюк, миновав конный патруль, который медленно объезжал лагерь. Он лежал ничком, пока не проехали солдаты, потом встал и прокрался к хижине. В темноте под пальмами сверкнул огонь. Оттуда слышались крики пленных женщин.

Часовой у двери не видел человека, подкравшегося как кошка и темной тенью метнувшегося к задней стене. Подобравшись поближе, Гордон услышал голоса. Говорили по-турецки. В задней стене хижины находилось окно с зарешеченной деревянной рамой.

Посмотрев между планками решетки, Гордон увидел хрупкую девушку в дорожном костюме, стоявшую перед смуглолицым человеком в турецкой форме без знаков отличия. Турок играл рукоятью кнута; его черные глаза сверкали в свете свечи, стоявшей на походном столе.

— Интересуют ли меня сведения, которые вы везете из Багдада? — пренебрежительно спросил он. — Ни Турция, ни Германия не имеют для меня никакого значения. Но, кажется, вы забыли подумать о своем собственном положении. Вы под моим командованием и обязаны мне подчиняться. Вы моя пленница, моя рабыня! У вас было время понять, что это означает. А самый лучший учитель, я знаю, — это кнут!

Он злобно прошипел последнее слово. Девушка побледнела.

— Вы не посмеете подвергнуть меня такому унижению! — слабо прошептала она.

Гордон уже понял, что перед ним Осман-паша. Он вытащил револьвер из кобуры, висевшей под мышкой, и через щель в решетке прицелился ему в грудь. Но как только палец лег на курок, он передумал стрелять. У двери стоял часовой. И еще сотня вооруженных человек прибежит на звук выстрела. Он ухватился за решетку окна и уперся ногами в землю.

— Я должен развеять ваши иллюзии, — пробормотал Осман, двинувшись к девушке, которая отступала до тех пор, пока не уперлась спиной в стену.

Ее лицо еще больше побелело. Часто рискуя, она имела дело со многими опасными людьми, и ее не так легко было запугать. Но ей никогда не приходилось встречать такого человека, как Осман. Лицо его казалось устрашающей маской жестокости. В свирепом взгляде сквозило злорадство над мучениями более слабого человека.

Он схватил ее за волосы и притянул к себе, засмеявшись, когда она вскрикнула от боли. В тот же момент Гордон сорвал решетку с окна. Громкий звук треснувшего дерева прозвучал, как выстрел. Когда Гордон впрыгнул в окно, Осман обернулся, выхватывая револьвер.