Антон Грановский - Посланники тьмы Страница 39

9

Очнувшись, Глеб долго не мог понять, что с ним произошло. Плечо его горело огнем, глаза ничего не видели, а на грудь навалилось что-то столь тяжелое, что трудно было дышать.

С трудом высвободив правую руку, Глеб ощупал лицо. Причина слепоты стала ясна – кровь из разбитой головы залила глазницы и загустела.

Глеб соскреб с глаз липкую пленку крови, чуть приподнялся и попробовал спихнуть балку с груди. Приступ головокружения и тошноты заставил его вновь опустить голову на пол.

Каждое движение доставляло боль. Судя по всему, рухнувшая балка не только разбила ему голову, но и сломала пару ребер. Да и боль в левой ключице могла быть вовсе не отзвуком другой боли – той, что мучила его последние несколько дней.

Глеб повторил попытку, но на этот раз действовал осторожнее. Сантиметр за сантиметром сдвинул он тяжелую балку с покалеченного тела, затем снова опустил голову на пол и отдышался. Теперь можно было вставать.

Поднявшись на ноги, Глеб обвел мутными глазами комнату и остановил взгляд на грузном теле Бавы Прибытка.

Купец лежал в углу комнаты, скрючившись в позе зародыша. Кожа на его лице плотно облепила череп, глаза вылезли из орбит, губы были испачканы черной слизью.

Глеб подавил новый приступ тошноты, отвернулся и взглянул на дверь тайника. Она была приоткрыта. Глеб шагнул к ней, переступил через порог, потом еще через один, прошел еще несколько шагов и оказался в маленькой, темной комнатке, схожей с чуланом.

Глеб достал из кармана зажигалку и выщелкнул огонь. Язычок пламени осветил грубо сколоченный стол и деревянный ларец. Крышка ларца была откинута.

По всей вероятности, пока Глеб лежал без сознания, кто-то проник в комнату, убил Баву и завладел вещью. И этот «кто-то» был такой же темной тварью, как та, что убила Дивляна, Ведану и Белозора с его людьми.

Глеб задумчиво наморщил лоб. Тунгир и его головорезы тоже были темными тварями. Но как Бава Прибыток заставил их служить себе? Поразмыслив, Глеб пришел к выводу, что эту власть Баве дала таинственная вещь, которая лежала в ларце.

Где-то далеко послышались крики. Потом заржала лошадь. Глеб насторожился. Снизу донеслись мужские голоса и грохот сдвигаемых лавок. Потом где-то внизу забряцала броня и загрохотали шаги. Наверх поднимались люди. Кем бы ни были эти люди, встреча с ними не предвещала Глебу ничего хорошего.

Медлить было нельзя.

Покачиваясь и спотыкаясь, Глеб направился к окну. По пути он запустил руку в серебряную чашу с бурой пылью, стоявшую на столе, зачерпнул пригоршню и сунул ее в карман. Потом прошел к окну, распахнул ставни, перегнулся через подоконник и вывалился в пустоту.

Боли от падения он почти не почувствовал. Лишь потерял на мгновение сознание, а когда вновь пришел в себя, понял, что встать с земли сам не сможет.

Плечо жгла лютая боль, а вся левая сторона тела онемела. Кроме того, при каждом движении в голове Глеба перекатывался чугунный шар, а к горлу подступала тошнота – явные признаки сотрясения мозга.

«Бог Хорс и Крылатый пес Семаргл, помогите мне!» – стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, беззвучно взмолился Глеб.

Чьи-то мягкие, нежные руки обхватили его за щеки, в лицо ему пахнуло чистым девичьим духом. Глеб с трудом сфокусировал зрение, улыбнулся и прошептал:

– Милана... Боги послали мне тебя...

– Тш-ш-ш! – Милана поднесла палец к губам. – Тебе нельзя разговаривать. – Она погладила Глеба ладонью по волосам и тихо проговорила: – Я увезу тебя. Только молчи. Вокруг полно княжьих охоронцев. Я подниму тебя, но ты должен мне помочь.

– Да... – выдохнул Глеб. – Да, конечно.

– Опирайся на меня.

И они стали медленно подниматься. Встав на ноги, Глеб покачнулся и прохрипел, морщась от боли:

– Погоди... – Он сунул руку в карман куртки, подхватил щепотку бурой пыли, вынул ее и неуклюже забросил пыль в рот.

– Что это? – удивленно спросила Милана.

– Анестезия, – ответил Глеб, рассасывая пыль.

Боль постепенно отступила, а вслед за ней перестала терзаться и душа. Глеб прикрыл глаза и блаженно улыбнулся.

– Эй! – тихо окликнула Милана. – Эй, ты в порядке?

– В полном, – не открывая глаз, ответил Глеб.

– Идем.

Глеб не помнил, почти не осознавал, как дошли они до телеги, укрытой за голыми кустами бузины. Он как бы смотрел на себя со стороны. Вот Милана помогает ему забраться в телегу. Вот заботливо обкладывает его вытянувшееся на телеге тело соломой.

– Я тебя накрою рогожей, – прошептала Милана. – Ты смотри не шевелись и ничего не говори. Как только будет можно, я тебя освобожу. Потерпишь?

– Нет проблем, – все с той же идиотской улыбкой на разбитых губах ответил Глеб.

Милана посмотрела на него с сомнением, однако времени на споры не было. Она быстро растянула скомканную рогожу и накрыла Глеба с головой.

– Я сниму с тебя сапоги, – сказала она. – Так будет больше похоже.

Глеб почувствовал, как Милана стягивает с его ног ичиги и обмотки. Ногам стало холодно, но это было даже приятно.

Телега тронулась и заскрипела во тьме ободьями. Проехать удалось всего с четверть версты. Потом зычный голос грубо окликнул из тьмы:

– Эй, девка, что везешь?

– Брата, – ответила Милана.

Здоровенный княжий охоронец в лязгающей броне подошел к телеге и взглянул на торчащие из-под рогожи неподвижные босые ноги.

– Почему он под рогожей?

– Помер, – горестно проговорила Милана. – Заразился от батюшки и помер.

Милана хлюпнула носом и принялась с остервенением чесать себе ладонь.

– Чем же он болел? – подозрительно прищурился охоронец.

– Кто же его знает? Началось все с почесунов – вот, как у меня. А потом по коже пошли язвы. Да что я говорю – посмотри сам, коли интересно!

Милана взялась за край рогожи.

– Стой! – остановил ее охоронец и со страхом посмотрел на торчащие из-под рогожи ноги. – Увози отсюда своего покойника! Быстро!

– Прости, дяденька.

Милана стеганула лошадку, и та лениво зашевелила копытами. Однако, едва телега проехала еще пару сажен, как из ночного мрака снова послышался окрик:

– А ну стой!

К телеге на крепком вороном жеребце подъехал десятник.

– Что там у нее? – угрюмо спросил он у рядового охоронца.

– Брата везет, – объяснил тот, – покойника.

– Ты проверил?

– Да, Видбор.

Десятник, широкогрудый, рыжебородый, взглянул на Милану.

– Значит, брат? – подозрительно прищурившись, спросил он.

Милена робко глянула на десятника и кивнула.

– Брат.

Тот вздохнул:

– У меня тоже брат помер. В Ярилин день. Твой от чего?

– От хвори.

– А моего понес конь, перевернул и зашиб насмерть. – Десятник глянул на охоронца и приказал: – Починок, проводи девчонку до кордона!