Mirash - Трудная профессия: Смерть Страница 39

— Жить можно. — Сказала она. — Сейчас жаропонижающее, горячего чаю, сироп от кашля — и спать.

Вошла комендант, она принесла кипяток, заварку, сахар, лимон и небольшую бутылку с коньяком.

— Давай-ка ее коньячком полечим. — Предложила она Жене.

— Пить не буду! — они обе вздрогнули от моего резкого тона.

— Она плохо переносит алкоголь, — быстро нашлась Женя. — Действительно, лучше обойдемся лекарствами. Не могли бы вы принести что-нибудь из медкабинета?

— Конечно, сейчас принесу. — Вполне удовлетворилась таким объяснением комендант. Прихватив бутылку, она вышла из комнаты.

— Тебе какой чай? — спросила Женя.

— Все равно. — Дрожащим голосом сказала я. Мне было очень стыдно из-за этой вспышки, равносильной признанию.

Да еще перед Вересной — это вам не Арина…

Вскоре вернулась комендант с лекарствами. Женя накормила меня таблетками, напоила чаем и дала леденцы от горла. Кашель утих, я согрелась, и меня сморило. Я помнила, что Женя с комендантом — тетей Любой — пили чай и о чем-то негромко разговаривали, помню, как кто-то поправлял на мне одеяло и клал прохладную ладонь на лоб: «Вроде, температура спала». Но все это я воспринимала уже сквозь сон.

Глава 14

На следующее утро приехал врач и осмотрел меня. Его вердикт — ничего страшного, нужно только немного отлежаться. Днем зашла на несколько минут Вересная — убедиться, что все идет нормально и что мне ничего не нужно принести из комнаты. С ней пришла Регина и извинилась за случившееся.

— Я когда спать хочу, совсем с катушек съезжаю. Ты извини, мне не стоило тебя выгонять. — Я пробормотала, что мне все равно, и она ушла по своим делам.

Регина говорила вполне искренне, но конечно, это вовсе не означало ее расположения ко мне. Она лишь соглашалась, что не стоило выгонять ночью на холод больного, даже если это я. Мне пришлось попросить у Жени мой рюкзак с вещами — меня не отпускали, а больше обратиться было не к кому. Она принесла и собиралась без лишних слов уйти, но тут зашла тетя Люба, и Вересной пришлось задержаться. Тетя Люба поинтересовалась моим здоровьем, посетовала, что как раз уходит в отпуск — вот только забежала напоследок — и не сможет меня навещать. Похвалила Женю за то, что она хорошая подруга, пожелала нам всего самого наилучшего.

— Ты не расстраивайся, скоро на поправку пойдешь. — Обратилась она ко мне. — Только себя беречь надо, а то вы, девчонки молоденькие, совсем себя не бережете — а вам еще рожать! Ведь простужаете себе все, потом мучаетесь всю жизнь. Так что ты себя береги, Ксюша. Что бы детки здоровые были. И кстати! — вдруг вспомнила она — Это очень хорошо, что ты спиртное не переносишь. Здоровее будешь. А то некоторые знаешь, как привыкают — пьют по-черному! Смотреть противно. — Женю этот монолог откровенно забавлял, а я сидела как оплеванная.

Тетя Люба вдруг спохватилась, что она опаздывает, Женя тоже сослалась на дела — они попрощались и вышли. Я забралась с головой под одеяло. Да, здесь нельзя прятаться всю жизнь, к сожалению, Арина была права. Но на какое-то время у меня это вполне получится…

Через два дня врач отпустил меня обратно в домик и разрешил посещать занятия, но быть осторожнее на маршрутах. На мое счастье погода успела смениться на сухую и теплую, и я могла полноценно присоединиться к товарищам по подгруппе. Ну как полноценно…. Настолько полноценно, насколько вообще была способна. К слову, они сменили тактику на противоположную. Если первые дни меня старались держать подальше от любой работы и только Вересная вынужденно придумывала мне задания, то теперь меня решили заставить работать по полной программе и завалили кучей мелких дел, которые всем остальным было лень и скучно выполнять.

Я перерисовывала начисто графики и профили для отчета, переписывала тексты, бегала за забытыми образцами, таскала на себе пробы и отчищала от грязи лопаты и буры. И почти не возмущалась такому отношению, хотя сильно хотелось. Но я очень хотела также дойти до конца практики, может быть даже получить зачет хотя бы по одной из ее частей, а значит, глупо было лишний раз нарываться на скандал с одногруппниками.

Оставшиеся дни до конца первой части пролетели очень быстро. По ее итогам у меня были солнечные ожоги, сбитые ноги и ссадины, но главное — вожделенная запись в зачетке. Сжимая ценный документ в руках, я выходила из учебного корпуса.

— Коль, а что, эта тоже сдала что-ли?

— Сдала.

— За какие заслуги? — Бабушкин задумчиво посмотрел в мою сторону.

— За невыдающиеся. Но в этот раз имелись, мы были в шоке. Видел бы ты, как она тащила пробы, картина маслом! Еле ноги передвигала, самоотверженная наша. Нет бы, два раза сходить, будто их кто украдет (Так было можно?! Ненавижу!!!). Мы уже собирались жребий бросать, кто ее на базу понесет, когда она свалится. Но нет, дошла, только материлась сильно.

— Это умеет, не отнять. Значит, на следующую часть она опять с вами? Мы все думали, что вы докладную напишете, что бы ее от вас убрали. Гадали, к кому теперь фортуна повернется не лицом.

— Да мы к ней уже и привыкли. Даже удобно, черновую работу на нее скидывать. Кто у нас оборудование моет, как думаешь?

— И что, молча моет?

— Молча не умеет, но моет.

Я отошла на достаточное расстояние и голоса, наконец, стали не различимы. Впрочем, услышанное меня даже порадовало, я тоже ждала докладной и перехода в другую подгруппу со всеми вытекающими последствиями.

Десятый день пребывания на практике был выходным. Утром я в числе немногих товарищей сходила на завтрак — привычка вставать на работу, как выяснилось, успела уже укрепиться в моем организме. Но после этого организм решил, что подвигов совершил достаточно и я с наслаждением улеглась спать дальше. Проснулась, сходила на обед, пошла погулять, вернулась на ужин — побольше бы таких дней. После ужина я неторопливой походкой сытого человека добрела до домика. В нем уже началось оживление и подготовка к завтрашнему рабочему дню. Было много народу из других домиков, но меня это не касалось. Я взяла пакет с вещами и нацелилась на душ, но столкнулась в дверях с незнакомой девушкой, пакет полетел на пол.

— Совсем слепая?! — заорала я на нее от неожиданности.

— А ты сама чего идешь, не глядя?! — она тоже повысила голос.

Я популярно объяснила, куда ей пойти. В душевую на шум потянулись зрители.

— С какой стати ты мне хамишь?!

— Смотри, как бы об стенку не приложила, дура шизанутая! — я толкнула ее плечом, зашла в душевую кабинку и закрылась.

— Что это вообще было?!