Ксения Баштовая - Крылья ворона, кровь койота Страница 39

— Тебе сколько лет? — поинтересовался он у Имке.

— Шестнадцать, а что?

— И что, у вас все шестнадцатилетние девчонки разбираются в теории относительности? — Адам решил не уточнять, что местная разновидность теории по сравнению с привычной была явно с противоположным знаком.

Имке, честно говоря, не поняла, о какой именно теории идет речь, а потому просто пожала плечами:

— Так это же очевидно. — Она, похоже, даже не обиделась. — Вода мокрая, огонь горячий, нестабильности влияют на течение времени. Дерик, кстати, скоро со службы вернется.

И, к слову о птичках, учитывая «немного нервное» отношение вышеупомянутого Дерика к ворону, это действительно была проблема…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

в которой Хельдер пытается отличить сон от яви, Адам узнает, что он ничего не знает, а Майя обнаруживает пропажу

Хельдер почти не запомнил, как он добирался до дома. Выстоять вторую службу подряд оказалось для него настоящей пыткой. И если, попав в храм с утра, парень чувствовал себя благодаря внезапной встрече с Первым более-менее нормально, то к вечеру, выбравшись на площадь перед храмом, он думал только об одном — как бы доползти до постели.

Пришлось идти пешком, состояние было совсем не то, чтобы пытаться воспользоваться искажениями. Особенно если учесть, к каким последствиям привела утренняя попытка, пусть даже и нечаянная.

Парень медленно брел по улицам, не обращая внимания на струящиеся по домам искажения. Шаг, второй… Дойдет или свалится в обморок? Нет, что ни говори, а меняться с Нориа было идиотской идеей. Конечно, она окупится уже в ближайшее время, но до этого времени еще надо дожить.

Вот наконец и нужный дом. Квартира по какому-то закону подлости решила под вечер переползти на девятый этаж, и бедному Крапчатому не оставалось ничего, кроме как поковылять вверх по лестнице.

Вот и знакомая дверь с табличкой с изображением свернувшегося в калачик лиса — пожалуй, один из немногих стабильных предметов в этой части города. Крапчатый протянул руку к дверному звонку, но нажать не успел…

— Ой, какие гости! — радостно протянул смутно знакомый голос.

Хельдер ошарашенно замотал головой. Когда парень наконец проморгался, выяснилось, что он стоит в уже знакомой комнатке, перегороженной решеткой, из-за которой ехидно скалился, обвив хвостом лапы, тощий койот.

— Что… Как… Это сон?! Я ведь ушел отсюда!

— Какая прелесть! — восхитился его собеседник. — Он ушел! И часто у тебя осознанные сновидения?

— Э…

— В первый визит ты был поразговорчивее.

Хельдер потрясенно огляделся по сторонам. Последнее, что он помнил, — это как шел домой. Шел. Но вот дошел ли? И если нет, то как оказался здесь?!

— В первый визит я примерно понимал, как я тут очутился. Да и то не сразу.

— Смутно понимал, — уточнил койот.

— Вроде того, — не стал спорить парень.

Хотя вот тут возникает вопрос. Хельдер ведь вроде бы не рассказывал о своих впечатлениях. Тогда откуда койот знает?

— Вы называете меня Первым, — осклабился зверь. — И я знаю все об этом мире. — На миг задумался и добавил: — Ну или почти все.

Это, по крайней мере, объясняет, почему он дает ответы раньше, чем задаются вопросы.

— Так… Почему я здесь?

Это ведь сон? А у снов есть своя внутренняя логика. Хельдер, правда, совершенно не помнил, как он лег в постель, но это ведь не столь важно.

— Ты у меня спрашиваешь? — фыркнул койот. — Приперся в мою тихую уютную комнатку… ну ладно, не тихую и не совсем уютную камеру, но это не столь важно. А теперь еще хочешь у меня узнать, зачем ты здесь?

— Ты вроде говорил о всезнании?

— Ну говорил, — насупился Первый. — И что? Мало ли что я говорил? Я еще и не такое рассказать могу! И вообще, что ты ко мне пристал? Ходят тут всякие, ходят, порядочным койотам спать мешают, чушь всякую несут, а потом ложки серебряные пропадают с гербом семьи Даккен.

— Ложки?!

— Ну или вилки, — поправился койот. — Я не проверял. Но с фамильным фарфором точно какие-то проблемы возникают. И не надо говорить, что ложки не фарфоровые. У меня тут все может быть.

Хельдер окончательно потерял нить разговора.

— Так это сон или нет?!

— Так тебе и скажи, — захихикал зверь. — Сон — не сон, правда — вымысел, реальность — галюники…

Кажется, Хельдер это уже слышал. Правда, не мог припомнить, где именно.

А Первый вдруг поменял тему:

— Да что ты стоишь, как неродной? Пройдись, присядь…

— А мы разве родные?! — Вопрос идиотский, спору нет. Но все происходящее было ирреальным даже для нестабильных островов.

— Ну… — задумчиво закатил глаза зверь. — Тут сразу две линии родства выходят. С одной стороны — я вас всех создал. А с другой — ты вообще меня заменить хочешь. Получается, свое, родное. Сыночек!!! — визгливо взвыл Первый, подавшись вперед, к самой решетке.

Хельдер от неожиданности шарахнулся назад, больно ударился спиной о стену. Койот захихикал:

— Люблю неожиданности.

— Оно заметно, — мрачно буркнул парень. — Достаточно вокруг посмотреть.

— А ты не смотри, — окрысился зверь. — Ты делом займись, в который раз говорю.

— Это каким же? Тебя выпустить? — скептически поинтересовался Хельдер, понимая, что разговор во сне опять вернулся к разговору в яви.

— Да это и так понятно, что не выпустишь. Другое что-нибудь сделай. Например, прутья у решетки посчитай.

— Что?!

Предложение было совершенно бессмысленным. Правда, Первый так не думал:

— А чем тебе не нравится? И тебе занятие, и мне скучно не будет. Ты считай-считай, не отлынивай.

— Да иди ты, — поморщился парень.

Сейчас, во сне, он вполне мог себе позволить некоторые вольности.

— Далеко и надолго? Или близко и на пять минут? Конкретный адрес назовешь или мне самому догадаться?

— Ты ж вроде всезнающий, — скривился Хельдер.

Его начинала раздражать эта бесконечная болтовня. Нет, понятно, сны — они по большей части бессодержательные и бессмысленные, но этот перешел все пределы!

Парень огляделся по сторонам. Нет, несмотря на то, что происходящее было сном, обстановка в камере не изменилась: выход по-прежнему один.

— Повторяешься.

Что нужно сделать для того, чтобы проснуться? Ущипнуть себя?

— Лучше об стенку головой постучи, — ласково посоветовал Первый. — Все равно мозгов там нет, сотрясать нечего.

Крапчатый никогда не считал себя особо раздражительным, но тот, кто сидел сейчас перед ним, мог любого довести до белого каления.

И все-таки этот сон надо было как-то прервать.