Ричард Кнаак - Право по рождению Страница 39

Он ещё не сказал своему отцу. Точно так же, как Малик разумно боялся наказания Примаса, так и Люцион боялся гнева своего господина. Его собственная чудовищная природа бледнела в сравнении с природой Повелителя Ненависти. Нет, сейчас Мефисто нельзя говорить.

Но если это была она… То рано или поздно Люциону придётся предстать перед отцом.

«Я должен выяснить больше». Чего он не сказал Малику, так этого того, что, умри или выживи тот после очередного столкновения с фермером, священник раскроет Люциону правду об этой второй силе, использующей человека, чтобы скрыть своё присутствие. Малик был связан своей новой рукой со своим хозяином больше, чем он предполагал. Рука обладала такими способностями, которые могли уничтожить даже её… Ценой его человеческой оболочки, конечно же. Люцион считал Малика особенно полезным, но эта потеря оказалась бы малой, если бы была осуществлена во имя защиты Санктуария, особенно от неё.

Пытаясь умерить тревогу, Примас кивнул ожидающим внизу воинам.

Издав совместный крик, морлу снова кинулись друг на друга. Металл залязгал о металл. Сотня воинов была убита на первом вздохе. Кровь залила пол огромной залы, и крики раненных отдавались музыкой в ушах их хозяина.

И всё же, несмотря на наслаждение бесконечной резнёй, устроенной его пылкими слугами, мысли Люциона продолжали возмущаться возвращением к предыдущей теме. Это не может быть она; это никак не может быть она. Она ушла, либо изгнана навсегда, либо мертва. Не в её силах побороть ни то, ни другое. Он знал её достаточно хорошо, разве нет? Разве не был он когда-то близок с ней настолько, как почти никто другой? Только двое, возможно, знали её лучше, чем Люцион, и одним из этих двоих был его отец.

Вторым был его неприятель… Который стал причиной её падения.

Что вновь подвело к вопросу, на который Люцион хотел знать ответ.

Не является ли это неким его планом… Знает ли он тоже об её возможном возвращении?

Глава десятая

Никто не стал спорить, когда Ульдиссиан сказал, что на месте оставаться нельзя. Серентия хотела хотя бы собрать вместе трупы для более-менее пристойного погребения, но Ульдиссиана совершенно не волновали тела. Эти люди намеревались взять в плен его и убить его товарищей, и он считал справедливым оставить их на открытом месте, где лесные поедатели падали смогут устроить над ними пир.

Они пытались отыскать лошадей надзирателей мира, но, как ни странно, никаких следов животных они не нашли. Никто не мог припомнить, когда видел их в последний раз, и даже остроглазому Ахилию не удалось напасть на след. Они быстро оставили попытки и, оседлав своих собственных коней, умчались во тьму ночи.

Ульдиссиан во время скачки оставался в напряжении, не потому что так уж сильно боялся за себя, но за остальных… Особенно за Лилию. Малик, конечно же, заметил её с фермером близость, и не было сомнений в том, что высший жрец попытается извлечь преимущество из их связи даже большее, чем из кровной связи между Ульдиссианом и его братом.

Думая о Мендельне, Ульдиссиан взглянул на затенённые черты своего брата. И то немногое, что он мог разглядеть, выдало ту же озабоченность, которую старший брат замечал ранее. Мендельна, судя по всему, особенно поразило побоище, даже больше, чем Серентию. Ульдиссиан застал его переходящим от одного тела к другому, Мендельн качал головой и что-то высматривал во тьме. Очевидно, потрясение от произошедшего продолжало преследовать Мендельна даже сейчас…

С кряхтением Ульдиссиан вернул свой взор на дорогу. Возможно, было бы лучше оставить Мендельна где-то по пути. Он не хотел вреда своему брату и не хотел также, чтобы хрупкое состояние Мендельна создавало для него затруднения впоследствии. Ульдиссиан всегда знал, что его брат не так силён физически, как он, но считал, что у Мендельна крепкий рассудок. И вот выяснилось, что он ошибался.

Он снова взглянул через плечо на своего брата. Да, Мендельн выглядел как человек, которому что-то не даёт покоя. Что-то придётся предпринять, если так будет продолжаться и впредь…

Они ехали быстрее и быстрее, словно ветер скача сквозь покров ночи. Мендельн отчаянно пытался смотреть только вперёд, но даже так он не мог полностью не замечать их.

Их было пятеро: он, его брат и остальные. Больше никого не должно было быть. Пять человек, четверо коней.

Но вместе с этими пятью в пути было гораздо больше всадников, и, судя по всему, это мог видеть только Мендельн.

Прозрачные серо-белые дымки парили по обе стороны группы. Они то возникали, то исчезали. У них были костлявые бледные лица и шлемы и нагрудники надзирателей мира. Когда он осмеливался взглянуть в их направлении, они отвечали одним и тем же немигающим взглядом глубоко ввалившихся глаз, словно бесплотные фигуры ждали от него какого-то слова.

Но у Мендельна не было слов для этих призраков людей, убитых Ахилием и его братом, только молчаливая мольба к теням, чтобы они удалились. Но они не только не уходили, но, казалось Мендельну, собирались ближе вокруг него. Призраки отлично держали шаг со страдающим фермером, скача верхом на невидимых животных. Мендельн предположил, что, если бы животные тоже были бы убиты в сражении, то и они присоединились бы к призрачному отряду. Эта мысль заставила его нервно усмехнуться, из-за чего Ахилий взглянул на него с беспокойством.

Он думал сказать лучнику о том, что происходит. Возможно, Ахилий был единственным, кто мог понять. Охотник бы вспомнил про необычный камень и проследил бы связь точно так же, как это сделал Мендельн.

Но если Ахилий обладал сколь-нибудь здравым смыслом — а Мендельн думал, что это так, — то светловолосый лучник стал бы немедленно держаться подальше от злополучного фермера. Мендельн определённо не стал бы его винить. Он и сам хотел быть как можно дальше от себя. Тем не менее, так как это было невозможно, ему оставалось только надеяться, что со временем тени уйдут на покой туда, куда бы им ни полагалось уйти.

Да, он мог надеяться, что так случится… Но Мендельн сомневался, что ему так повезёт.

Ночь сменилась туманным днём, но, хотя Ахилий и предлагал остановиться, Ульдиссиан предпочёл гнать лошадей примерно до полудня. Только когда они наткнулись на ручей, окружённый высокими раскидистыми деревьями, он наконец объявил привал.

Даже Ульдиссиан к этому моменту чувствовал себя изнурённым. Спешившись, он поспешил помочь слезть с лошади Лилии. Ахилий помог Серентии. Мендельн соскочил со своей лошади и ринулся к ручью напиться.