Андрей Егоров - Вечный мент или Светоч справедливости Страница 39

– Вот и завалишь. И всем от этого хорошо станет. И вам, и нам.

– Яснее излагай! – рявкнул я. – Кому это вам-нам?

– Тут понимаешь, такое дело, – Кухериал сморщил и без того морщинистый лоб, – наверное, ты уже понял, что мусор этот не из простых смертных.

– Это точно. Он не похож на подарок киллеру к Рождеству.

– Именно. Я тебе больше скажу. Он не совсем человек. То есть человек, конечно, но очень необычный. Убить его так запросто, с бухты-барахты, просто невозможно.

– Заговоренный, что ли?

– Бери выше. Лет ему знаешь уже сколько? Ни один обыкновенный человек столько не проживет. Тем более, с экологией в России плоховато, да и дурная наследственность часто встречается. А исполнилось ему сейчас уже семьсот семьдесят шесть. А это означает, что в следующем году ему будет семьсот семьдесят семь. И тогда случится страшное, и падут на нас беды великие, и станем мы…

– Опять понес ересь! Ты можешь излагать кратко и понятно? Так, чтобы даже идиот понял.

– Ну, хорошо, буду излагать так, чтобы ты понял. Мы поможем тебе завалить мента. И за это ты получишь от падших много золота и власти, от самого сатаны. Так понятно?

– Понятно, – я кивнул. – Может, тогда поговорим об авансе? Я всегда беру деньги вперед.

– Экий ты ловкий малый, – Кухериал погрозил указательным пальцем, – молодец. Своего не упустишь. Разумеется, ты получишь аванс. Этим авансом станут дары герцогов адских пределов. Поверь мне, этот дар лучше любого золота. Ты, Васисуалий, станешь самым могущественным человеком на Земле. Это дорогого стоит. Согласись.

«Наконец, хоть что-то начало проясняться, – подумал я. – Значит, вся эта заварушка из-за распроклятого мента, благодаря которому я уже поимел столько неприятностей и лишился такого количества нервных клеток. А они, как известно, не восстанавливаются».

– Ладно, посмотрим, что там за подарки, и на сколько они потянут. Может, и договоримся. Только я все равно не понял кое-что, – сказал я. – Счастливцеву что, действительно, семьсот семьдесят шесть лет?

– Слушай, Васисуалий, как дело было. И постарайся не перебивать. Ровно семьсот семьдесят шесть лет назад наш лучезарный заключил пари с самим богом, что, дескать, родится в этом году Светоч справедливости, на святой земле, будет жить, справедливость отстаивая долгие семьсот семьдесят семь лет. Т если не удастся силам тьмы свернуть с пути праведного Воина света, ввергнув в грех, или убить, воцарится на Земле справедливость на веки вечные. И тогда нарушится равновесие, и…

– Бред, – перебил я беса, – справедливость – понятие относительное. Как она может воцариться повсюду?

– И воздастся сторицей каждому по делам его еще при жизни. Это я их слова цитирую. Мы все там, – Кухериал ткнул пальцем в землю, – тоже придерживаемся того мнения, что подобный бред противоречит логике. Но у святых свои представления об относительности понятий. К несчастью, мы никогда не сможем понять друг друга. Это еще Люциус Рокофал, наш премьер-министр сказал… – Кухериал вдруг замер, принюхиваясь. – Мать честная!

– В чем дело? – Благодаря врожденному инстинкту самосохранения, я ощутил, что случилось нечто действительно нехорошее.

Бес задрожал всем телом, припал к земле. Хриплым шепотом попросил:

– Ты не мог бы поменьше думать?

– Да в чем дело?!

– Этот здесь. Не зря Бафомет на него жаловался. Говорил, не первый шабаш разгоняет.

– Кто?

– Кто-кто… Экзорцист. Глава Ордена Экзорцистов Артемий Посадский. И с ним куча священников. Принесла их нелегкая.

Поскольку для меня все происходящее было внове, страха я не почувствовал. Усмехнулся, увидев, как трясется от ужаса неуязвимый для пуль бес. Значит, не такой уж он неуязвимый.

– И что теперь? Шабаш отменяется? – насмешливо поинтересовался я.

– Не знаю я! – зашипел Кухериал. Показал выше: – Видишь, там огни.

Я обернулся к темному полю, пошарил взглядом по окрестностям. Действительно, вдалеке мне удалось различить смутное перемещение белых огней. Они походили на больших светлячков, или летающие тарелки, зависит от того, кто их наблюдает – поэт и романтик или ученый-уфолог.

– Это они, – сообщил бес. – Давай за мной, в лес.

– А может… – я задумчиво тронул кобуру.

– Наивный, – скривился Кухериал, – за мной, говорю. И побыстрее… – И побежал, пригибаясь.

Я оглянулся напоследок, мне показалось, что огни стали ярче, и последовал за бесом. Я по-прежнему не доверял рогатому, но сильно пьющий ангел-хранитель вызывал у меня куда больше подозрений. Еще с войны знал – свяжешься с любителем промочить горло, жди неприятностей. Сколько таких порезали и постреляли по горным селам и возле блокпостов, не сосчитать. А все потому, что ребятишки думали разжиться у местных спиртягой, или, на худой конец, местным вином. Меня самого, когда я только из учебки пришел, один старослужащий хотел отправить за выпивкой на местную барахолку. Да так настойчиво хотел отправить, даже поставил мне синяк на видном месте, что я не на шутку обиделся. Не повезло парню. Все посчитали, кто-то из бородачей его положил. На самом деле, это я его пристрелил. С детства не люблю, когда на меня давят.

Он стал очередным моим покойником. Я по-прежнему боялся, что меня кто-то видел. Но время шло, ничего не происходило. И тогда я понял, что возмездие далеко не всегда настигает творящего зло. Да и зло, само по себе – вещь относительная. Для убитого мой поступок – несомненное зло, а остальным, может так статься, спасение. Из-за этого самого сержантика столько салаг под нож пошли, не сосчитать. И скольких он теперь не сможет послать на смерть, за местной самогонкой?! И как только я об этом подумал, что-то у меня в сознании щелкнуло, переключилось. В моих представлениях о мире и моем в нем месте наметился серьезный поворот. Теперь я мог сам решать, кому следует оставаться здесь, в одной системе координат со мной, и с кем мне комфортно на этой земле, а кому следует убраться за черту. И убраться немедленно.

– О мертвецах думаешь?! – пробурчал Кухериал, он бежал через лес стремительно, ветки так и хлестали по плечам и лицу, но он словно не замечал ударов. Путь нам освещал пылающий в ладони беса факел. Яркий свет рассекал ночную тьму, вырывая из нее стволы деревьев, лохматые кусты и разлапистый ельник.

– Ты что, тоже мысли читаешь? – поинтересовался я угрюмо.

– Нет, просто кое-что ощущаю. Кстати, мертвецы могут воскресать. Являться по ночам. Для многих убийц это стало неприятным откровением. Знаешь, кто их направляет обратно, за возмездием? Эти самые добрячки – ангелы-хранители. Не договорись я тогда с Аикилем, твои первые военные покойники не дали бы тебе покоя. Cжили бы со света. Точно.