akchisko_san1 - Рики Макарони и Наследники Врагов Страница 39

Потом, как всегда, спела традиционно новую песню распределяющая шляпа:

Наш «Хогвартс» славный здесь и там -

Наук ярчайший свет.

Путевку в жизнь он колдунам

Дает с древнейших лет.

Четыре колледжа хранят

Мудрейших имена

Чьей волей много лет назад

Здесь школа создана.

Мой жребий предопределен

Заветы их хранить

Для нашей школы я — времен

Связующая нить.

Я в каждом быстро разгляжу

Характер и стремленья,

И тут же колледж укажу

Где ждет успех в ученье.

Тому, в ком смелость велика,

И кто в решеньях скор,

Тем будет рад наверняка

Весь колледж «Гриффиндор».

Кто полюбил упорный труд,

Отзывчивы, честны,

Тех в «Хуффульпуффе» очень ждут,

Такие там нужны.

В ученье кто неутомим,

От знаний тем светло,

Всегда я открываю им

Дорогу в «Равенкло».

Тех, кто к успеху устремлен,

Любой ценой — вперед,

Кто в хитроумии силен,

Тех «Слизерин» зовет.

Желаю я всем новичкам

Счастливого пути.

Его я открываю вам –

Вам по нему идти.

Опасения начали сбываться с самого начала. Над судьбой первого мальчика — Айберли Феликса — уполномоченный колпак размышлял три минуты; целая вечность для голодного желудка. Зато несколько следующих детей разбросали по колледжам в мгновение ока.

«Гойл, Розу», к примеру, отправили в «Слизерин» в тот момент, когда она надела шляпу до конца и только собралась опустить руку. Рики запомнил ее, потому что имел счастье однажды разнимать ее с Джимом Поттером, и потому, что она оказалась первой новой слизеринкой. Дора, переглянувшись с Лео, насупилась, ведь всем было прекрасно известно, что эта пухленькая миловидная девочка была прославленной драчуньей.

После этого для шляпы наступило время глубокого философствования, как будто она вознамерилась поиграть на нервах новичков как можно дольше. В таких случаях за столами поднималась приглушенная волна ропота.

— Может, есть способы ее поторопить, — предположил кто‑то.

— Ты что! Это же важное решение! — зашикал Тони Филипс.

Когда Мери Малфой поднималась на возвышение к табурету, со спины она напоминала ангелочка. В Рики шевельнулось любопытство и, помимо того, он совсем не хотел видеть ее в «Слизерине». «Интересно, от кого больше в этой противной девчонке — от мамаши или от папаши? — рассуждал он. — Господи, умоляю, только не в «Слизерин»! Только не в «Слизерин! Довольно с меня тяжких испытаний!».

Шляпа между тем основательно зависла — не исключено, что молитвы Рики доходили куда надо, но не слишком быстро. Прошло уже больше минуты, а маленькая блондинка все восседала на возвышении и, вопреки многим своим одногодкам, ничуть не нервничала.

— «Равенкло», — ворчливо постановила шляпа, когда народ потерял последнее терпение.

Это решение оказалось неожиданным и, пожалуй, нелестным для слизеринцев, очевидно, знакомых с семьей девочки. То здесь, то там за столом вспыхивали очаги усиленного шепота, так что профессору МакГонагол даже пришлось послать суровый взгляд к слизеринскому столу. Перехватив этот взгляд, Рики потупился; по причине, о которой он никому не собирался рассказывать, он стремился сократить любое общение с преподавателем трансфигурации.

Довольно долго шляпа решала, что делать с «Огденом, Ларриусом», и в итоге отправила его в «Слизерин», вызвав незначительное недоумение в рядах знатоков родословных, вроде Эйвери. Но тот не стал высовываться, чему Рики не требовалось искать объяснение.

Ларри Огден, стараясь на ходу свернуть свой грязный плащ и заметно стесняясь, подсел на свободное место к четверокурснице.

— Безобразие! Ты в какой луже побывал? — проворчала она и отодвинулась.

— Он поскользнулся, — робко вступилась маленькая девочка из первых, прошедших распределение, новичков.

— Нам сказали, там болота раньше не было, — добавила Роза Гойл, чему‑то довольно улыбаясь.

— Болото? — удивилась Дора.

— Представь, возле самой пристани для школьных лодок, — кивнул сидящий напротив Олдос Морти, пятикурсник. — Я видел, когда мы летом прогуливались по Хогсмиду. Непонятно, что случилось, но образовалось что‑то возле самого озера типа котлована и выглядит, как грязная такая лужа. Министерство еще тогда собиралась ее вроде бы высушить, я не знаю, почему до сих пор этого не сделали.

Недовольство Министерством было одной из самых любимых тем «Слизерина», и у многих нашлось, что высказать по этому поводу. А Рики напрягся. Нехорошие опасения зашевелились в его душе, и он почти сразу вспомнил, почему. Ведь Барон предупреждал, что Упивающиеся смертью недалеко от «Хогвартса». Да и дядя Гарри этого не отрицал. То обстоятельство, что возле школы, где‑то в начале озера, появилось болото, которого раньше не было, заставляло Рики предполагать, что это как раз то, против чего предостерегала его старая русалка.

— Скажи, Лео, — наклонился он к другу, — можно ли считать, что болото — это «непорядок с водой»?

Друг, в свою очередь, вкинул брови и вопрошающе уставился на него, озадаченный странным вопросом.

— Ладно, потом объясню, — махнул Рики и сделал вид, что полностью поглощен распределением.

После юного Огдена очередь скоро добралась до «Поттера, Джеймса», и тут уж не приходилось жаловаться на недостаток внимания. В школу попал старший сын известного героя, а с точки зрения Рики, впрочем, такой же несносный ребенок, как Рози и Мери. С той только разницей, что парень не видел смысла беспокоить Всевышнего — почти все ожидали, что Джеймс пойдет по стопам отца, и для этих ожиданий имелись основания в виде буйного темперамента Поттеров, широко известного магическому сообществу Великобритании.

— А Снейп не очень ему рад, — указала проницательная Дора.

Завуч «Слизерина» и в самом деле наблюдал за мальчишкой, корча не слишком благосклонную рожу, выражающую явную антипатию. Рики кольнуло беспокойнство, впрочем, тут же подавленное рациональным аргументом, на кой черт ему, Рики, волноваться за Джима Поттера.

— «Гриффиндор»! — выкрикнула шляпа почти одновременно с Дорой.

— Понятное дело. Здорово похож на отца, — слышалось отовсюду, пока Джеймс, весь красный и счастливый, приближался к столу «Гриффиндора», чтобы навсегда присоединиться к товарищам по колледжу.

Между тем столы оставались пустыми. Многих учеников поддерживало то, что распределение проходили дети или хорошо знакомых, или известных родителей, однако Рики не отвлекался на это, и торжественная церемония надоела ему до чертиков. «Ну и зачем это мне? Какой смысл?» — спрашивал он себя, и сознанием овладевала прежняя безнадежность. К ощущению бессмысленности происходящего добавилось презренное урчание в животе. Когда под конец осталось пять новых Уизли и еще одна девочка, голова Рики сама собой клонилась к столу.