Олаф Локнит - Сокровища Тарантии Страница 39

Последний вечер. Меня опять сгоняли на разведку по окрестностям — убедиться.

Убедился, да так, что едва не схватил в бок пиктскую стрелу. Два десятка отрядов серокожих дикарей, по тридцать—сорок воинов в каждом, упорно шли по нашим следам со стороны Пущи. Маскировались, не подходили ближе, чем за лигу. Среди пиктов замечались несколько личностей в охотничьих аквилонских одеждах. Ренегаты, как выражается барон Юсдаль.

Место для ночевки выбирал сам Конан. С Восхода и Полуночи нас прикрывал огромный скальный выход, дорога на Закат была открыта, с Полудня мы на скорую руку поставили частокол, за которым устроили арбалетчиков. Больше всего король опасался, что пикты, по своей дурной традиции, попрут напролом, окружат и не считаясь с жертвами начнут резню.

Когда начало вечереть, поступил приказ — кольчуг не снимать, оружие держать наготове. — Темвик, ты где шляешься?

Я предстал перед королем. И у меня, и у Конана вид был уставший.

— Вот что, перевертыш, — варвар потрепал меня по волосам. — Знаю, все мы вымотались, да и ожидание это нехорошее... Тотлант ставит магические ловушки вокруг лагеря — чужой подойдет, сразу заполыхает. Пробегись по округе, а?

— Опять! — простонал я. — Все, с этого момента становлюсь королевским оборотнем. На жаловании!

— Я скажу Публио, — улыбнулся король. — Десять кесариев в седмицу, и награды. Когда заслужишь...

Конан хитро посмотрел на золотистый значок "Малого льва" коим меня одарили в Тарантии. Теперь я его никогда не снимал, даже когда превращался — орден маленький, висит на цепочке, с шеи не падает. Эртель с Велланом от зависти удавятся, когда увидят!

Разведывать оказалось нечего — пикты подходили, соединяясь в несколько крупных отрядов. Таится почти бессмысленно — ночь безлунная, а в нужный момент дикари передвигаются исключительно тихо. Слышно, как переговариваются. Гортанная, чужая речь.

Остановились в четверти лиги от нас. Пришлось вернуться.

— Ну? — вихрем налетел на меня Хальк, едва завидев. Всем своим взъерошенным видом библиотекарь говорил: вот до чего доводят невинные шуточки с древними картами и сказочными сокровищами. Перережут, как цыплят. Но кто? Кто так сильно поверил в сказку о сокровищах древнего народа, что собирается истребить самого аквилонского короля, обуявшегося манией кладоискательства?

— Жаль, митрианских монахов с собой не взяли, — огрызнулся я. — Чтоб подготовить грешную душу к переходу в состояние бестелесное. Много их. Не уйдем.

— Еще как уйдем, — послышался сзади голос Конана. — Едва попробуют атаковать, прорываем кольцо и на галопе — к реке! А тысяча там пиктов, или десять тысяч... Вот помню лет семь назад на Черной реке

Королевские байки о его подвигах в отряде Троцеро, сдерживавшего в те беспокойные времена наступление пиктов на пределы Аквилонии, знали все и каждый, причем в десятке разных версий. Костры не зажигали, ждали.

Над горизонтом появился багровый краешек луны, и тотчас канул за горы. Чернота звездного неба затянулось туманной пылью высоких перистых облаков. Вересковая равнина ждала рассвета.

Бух! Бух!.. Слепящие фонтаны света начали подниматься над холмами едва зарозовел Восход — начали действовать ловушки Тотланта.

Три разрыва, пять, двенадцать, почти пятьдесят. По вересковому полю поползли багровые огоньки — занялась сухая трава, а направленный Тотлантом ветер понес пламя на пиктское войско. Но и дикари не зевали.

Над нашими головами, в необозримой вышине, вспухло облако алых блесток, начавших плавно опускаться вниз...

— Щиты! Щитами головы прикрывайте! — заорали самые опытные. — Пиктский огонь!

Ничего не скажешь, неприятно. На тебя падают жгучие искорки, мигом разогревающие металл доспеха и беспокоящие незащищенных лошадей. Тотлант пытался колдовать, но его заклинания не могли противодействовать магии пиктов — слишком разные магические школы; Тотлант действует по науке, а пикты используют саму природу...

А потом началось... Десятки серокожих полезли на частокол, сбиваемые лучниками и арбалетчиками, прорвались к центру лагеря, где уже завязалась яростная рубка. Тотлант швырялся живым огнем, спину волшебника прикрывали Хальк с обнаженным мечом и тот самый рыжий Гуннар, приятель Тюры.

Я отбил направленное в горло пиктское копье, рубанул размалеванному в белые и зеленые полосы дикарю по плечу и ринулся к своей лошади. Тем более, что над битвой уже ревел голос Конана:

— На конь! На конь всем! Клином, в прорыв!

Граница Ванхейма,

15 день Первой весенней луны 1293г.

В ту пору воинственные племена народа вези обосновались в Полуденном Ванахейме. К Полуночи от них бродили ваниры-корабельщики, к полуночному закату — асиры-нордлинги; на Восходе, за горами, сидели киммерийцы, почти не выходившие из огромной долины, образованной кольцом Киммерийских гор и Эйглофиатом. На Полдень, за Черной рекой и Унерой начиналась великая Аквилония, приграничные с пиктами области, густо начиненные гарнизонами. На Закате же, за Рагнарди, было море. Бесконечное и вечное. Опасное и ласковое.

Вот уже двести лет минуло с тех пор, как ушли из этих земель аквилонцы приведенные Сигибертом Завоевателем, но все еще стоят построенные умелыми руками легионеров Трона Льва крепости-бурги, пересекают страну знаменитые аквилонские дороги, мощеные камнем. И ведут они теперь не только в Тарантию, но и в Старкардгат-фьорд, и в Гиперборею.

Иной раз огрызаются на вези пикты и асиры. В ответ лязгают вези острыми зубами, и вновь воцаряется мир, и можно хозяйничать на плодородной земле, некогда отобранной аквилонцами у нордлингов, да так и брошенной на произвол судьбы.

По душе народу вези была жизнь в этих местах. Казалось, стоило сесть им в этом Полуденном Ванахейме, как тотчас же прикипели к ней душой и родиной ее назвали.

Конечно, война — войной. Есть люди, которые зачахнут, если отобрать у них возможность убивать и подвергаться смертельной опасности. Но главным все-таки была земля.

Поделили ее между собой, нарезали по числу ртов. Потом еще и рабов взяли и тоже посадили на эту землю, пусть пашут. Стали выращивать пшеницу, ячмень и просо, а для скотины нашлись в изобилии трава и овес. И вот уже иные вези обзавелись брюшком от сытной жизни, и довольство появилось на их некогда хищных лицах.

А тут, откуда ни возьмись, новая напасть — примчалась прошлым днем дочка союзного ярла, Торольва, ушедшего тремя годами раньше в услужение королю Аквилонскому.