Последние часы. Книга II. Железная цепь - Клэр Кассандра Страница 4

– Тебе следует отдохнуть! – крикнул Алистер вслед матери, которая направилась по коридору в кухню. Когда она скрылась из виду, он обернулся к сестре. Вид его не предвещал ничего хорошего. – Она что, ждала отца? – шепотом спросил он. – До сих пор? Зачем она так терзает себя?

Корделия беспомощно пожала плечами.

– Она любит его.

Алистер презрительно фыркнул и бросил:

– Chi! Khodah margam bedeh[4].

Корделии эти слова, сказанные в адрес матери, показались очень грубыми.

– Любовь не подчиняется здравому смыслу, – возразила она, и Алистер быстро отвел взгляд.

Он уже несколько месяцев не упоминал о своем бывшем возлюбленном в присутствии Корделии, хотя на его имя приходили письма, подписанные аккуратным почерком Чарльза. Корделия не одно такое письмо нашла нераспечатанным в корзине для бумаг. Она помолчала и продолжала:

– Все же мне очень хотелось бы, чтобы он сообщил нам, что с ним все в порядке, – хотя бы ради матушки.

– Он вернется, когда ему вздумается. И, зная его, я могу предположить, что это произойдет в самый неподходящий момент.

Корделия кончиком пальца рассеянно пригладила мех на муфте.

– Ты не хочешь, чтобы он возвращался, Алистер?

Лицо брата было непроницаемым. Он несколько лет защищал Корделию от неприятной правды, выдумывал извинения для отца, объяснял его отсутствие «приступами болезни». В начале осени Корделия узнала, чего все это стоило Алистеру, поняла, какие невидимые шрамы это оставило у него на сердце и как тщательно он их скрывал.

Алистер, казалось, хотел что-то ответить, но в этот момент с улицы донесся стук копыт, немного приглушенный слоем снега, покрывавшего тротуары и проезжую часть. Напротив крыльца, около фонаря, остановилась какая-то карета. Алистер подошел к окну, немного отодвинул занавеску и нахмурился.

– Это экипаж Фэйрчайлдов, – заметил он. – Значит, твоему жениху было недосуг заехать за тобой и он послал вместо себя парабатая?

– Ты несправедлив к Джеймсу, – резко произнесла Корделия. – И ты это прекрасно знаешь.

Алистер ответил не сразу.

– Может быть, ты и права. До сих пор Эрондейл вел себя более или менее достойно по отношению к тебе.

Корделия смотрела, как Мэтью Фэйрчайлд грациозно выбирается из экипажа, и ее внезапно одолел мучительный страх. А вдруг Джеймс в последний момент решил не связывать себя узами брака с нелюбимой женщиной и послал Мэтью, чтобы сообщить о разрыве?

«Выбрось из головы эти глупости», – твердо приказала она себе. Мэтью, насвистывая что-то себе под нос, поднялся на крыльцо. Улица была покрыта свежевыпавшим снегом, лишь кое-где виднелись следы ботинок редких прохожих. На меховом воротнике пальто Мэтью таяли снежинки, крошечные кристаллики поблескивали в его светлых волосах, и его прекрасное лицо с высокими скулами порозовело от холода. Он походил на ангела кисти Караваджо, украшенного сахарной глазурью. Ведь он не стал бы насвистывать веселую мелодию, если бы принес ей плохие новости, правда?

Корделия открыла дверь. Мэтью стоял на верхней ступеньке крыльца и, топая ногами, отряхивал снег со своих ботинок-балморалов.

– Привет, дорогая моя, – обратился он к Корделии. – Я явился, чтобы отвезти тебя на высокий холм, откуда мы оба совершим опасный спуск на неуправляемой штуковине, кое-как сколоченной из хилых досочек.

Корделия улыбнулась.

– Звучит заманчиво. А что мы будем делать после этого?

– Как это ни странно, – ответил Мэтью, – мы заберемся обратно на холм, чтобы проделать то же самое снова. Говорят, это какое-то помешательство, вызванное снегопадом.

– Где Джеймс? – вмешался Алистер. – Ну, знаешь, тот из вашей компании, которому следовало сейчас быть здесь.

Мэтью с неприязнью оглядел Алистера. Корделия испытала знакомое тягостное чувство, граничившее с отчаянием. Так бывало всякий раз, когда Алистер оказывался в обществе кого-либо из «Веселых Разбойников». Несколько месяцев назад все они внезапно ополчились на Алистера, и она понятия не имела, что было тому причиной. Она не могла заставить себя заговорить об этом ни с братом, ни с друзьями.

– Джеймса вызвали по важному делу.

– По какому еще делу? – возмутился Алистер.

– По делу, которое тебя совершенно не касается, – самодовольно посмеиваясь, промурлыкал Мэтью. – Такое вот любопытное совпадение, а?

Черные глаза Алистера блеснули.

– Ты очень пожалеешь, если моя сестра угодит в какую-нибудь неприятную историю из-за тебя, Фэйрчайлд, – процедил он. – Я прекрасно знаю, с какой компанией ты водишься.

– Алистер, прекрати, – взмолилась Корделия. – И скажи, ты действительно не поедешь к Паунсби или ты просто хотел поиздеваться над матушкой? И если ты туда все-таки собираешься, ты поедешь в карете со мной и Мэтью?

Взгляд Алистера остановился на Мэтью.

– Интересно, – сказал он, – почему ты без шляпы в такую погоду?

– Спрятать под шляпой такие локоны? – Мэтью тряхнул головой. – А ты сам пожелал бы, чтобы тучи постоянно скрывали солнце?

На лице Алистера появилось выражение крайнего раздражения.

– Я иду прогуляться, – объявил он.

И с этими словами он направился к дверям и ушел прочь, навстречу зимнему вечеру. Однако драматический эффект был немного испорчен тем, что свежевыпавший снег приглушал его шаги.

Корделия вздохнула и спустилась по ступеням в сопровождении Мэтью. Южный Кенсингтон превратился в сказочный город – на окнах домов мерцали замысловатые ледяные узоры, в воздухе медленно кружились пушистые снежные хлопья, из-за белой пелены едва пробивался таинственный желтый свет уличных фонарей.

– У меня такое чувство, что мне теперь всю жизнь придется извиняться перед людьми за Алистера. На прошлой неделе он заставил разрыдаться нашего молочника.

Мэтью помог ей сесть в карету.

– Никогда не извиняйся передо мной за поведение Алистера. Он всего лишь объект, на котором я могу оттачивать свое остроумие. – Он уселся рядом с Корделией и захлопнул массивную дверцу.

Внутри кареты было уютно: стены были отделаны шелком, на окнах висели бархатные занавески, на сиденьях лежали мягкие подушки. Корделия откинулась назад, прислонилась спиной к стене. Локоть ее касался рукава пальто Мэтью, и присутствие друга оказывало на нее умиротворяющее действие.

– Мне кажется, Мэтью, что я не видела тебя уже целую вечность, – произнесла она, желая поскорее сменить тему. – Я слышала, твоя матушка вернулась из Идриса? А Чарльз – из поездки в Париж?

Мать Мэтью, Шарлотта, занимала пост Консула, поэтому ей часто приходилось покидать Лондон. Ее старший сын Чарльз недавно получил небольшую должность в парижском Институте и с головой погрузился в изучение политических проблем. Все знали, что Чарльз надеется в один прекрасный день стать Консулом.

Мэтью провел рукой по волосам, чтобы вытряхнуть из золотых локонов последние снежинки.

– Ты знаешь мою мать – не успев переступить порог Портала, она тут же помчалась куда-то по делам. А Чарльз, естественно, не терял времени и сразу вернулся, чтобы увидеться с ней. Хочет напомнить людям из парижского Института о своей тесной связи с Консулом и намекнуть, что она жить не может без его ценных советов. А сейчас сидит дома и с важным видом разглагольствует перед отцом и Мартином Уэнтвортом. Когда я уходил, он как раз отвлек их от партии в шахматы и попытался завести дискуссию по поводу политики Сумеречных охотников во Франции. Мне показалось, будто Уэнтворт совершенно отчаялся – наверное, молился про себя о том, чтобы Кристофер устроил очередной взрыв в лаборатории и дал ему возможность спастись бегством.

– Очередной взрыв?

Мэтью ухмыльнулся.

– Во время последнего эксперимента Кит умудрился почти полностью спалить Томасу брови. Он говорит, что вот-вот найдет способ заставить порох воспламеняться в присутствии рун, но у Томаса, к несчастью, не осталось бровей, которые можно было бы принести в жертву науке.