Сэр рыцарь Лис - Белянин Андрей Страница 4

Когда Господь призовёт меняПод звоны труб на исходе дня,Я как апостол пройду в строю,Словно усталый герой в бою.Святые кони уходят в рай,Их гривы ветер несёт за край.И если будет место в строю –Услышь, Господь, я спою…

Это был тот редкий случай, когда негромкий, даже в чём-то безэмоциональный голос способствовал наилучшей подаче текста. Я никогда раньше не слышал этой песни, хотя в мелодии, возможно, угадывалось что-то жутко простонародное и потому знакомое, в стиле распевов старого Ливерпуля. Вспомнилось, как мы на пару ездили с моим наставником, и сердце вновь кольнуло раскалённой иглой. Почему его нет рядом?

Дорога была достаточно длинной, в это время дня улицы Лондона переполнены – брички, паровые кебы, самодвижущиеся экипажи; оживлённое движение вкупе с постоянным дождём создавали и не такие пробки. Тем не менее приблизительно за час или чуть больше мы добрались до указанного места.

Гавкинс приказал остановиться близ старинного четырёхэтажного особняка и честно расплатился по счёту. Думаю, нарушить устный уговор с кебменом не посмел бы и сам фельдмаршал Веллингтон, разгромивший воспрянувшего Наполеона в битве при Ватерлоо. С конским профсоюзом такие штучки не проходили.

Буквально в четырёх шагах по тротуару неподвижно застыли два констебля из нижних чинов. Сержант, не оборачиваясь, двинулся к ним, оба парня одновременно задрали подбородки: один – человек, другой – молодой бульдог из «близких к природе».

– Все на месте? – бросил доберман. Парочка молча кивнула. – Никто не выходил?

– Так точно, сэр, – отрапортовали оба, но мне почему-то показалось, что голос бульдога был какой-то неуверенный. Но самостоятельно переспрашивать полицейских без разрешения сержанта было явно не в моей компетенции, поэтому я быстро проследовал за Гавкинсом, который буквально на секунду придержал для меня дверь.

В прихожей размером с четверть поля для регби нас ждали сразу двое чернокожих лакеев. Это было большим шиком позволить себе взять в прислугу негра или индуса мог далеко не каждый вельможа, и жалованье они получали почти вдвое больше, чем белые. Мой макинтош и служебный плащ сержанта эти двое приняли с таким видом, словно вообще брезговали прикасаться к нашей одежде.

Я отметил, каких трудов доберману стоило не скрипеть зубами, но тем не менее он держал себя в руках.

– Вы не вытерли ноги, джентльмены.

Мы с сержантом, разумеется, вытирали обувь о коврик, но сделали это ещё раз.

– Этого недостаточно, джентльмены. Проявите больше уважения.

Я было принялся шоркать подошвами ботинок в третий раз, но Гавкинс, цапнув меня за рукав, молча и решительно потащил за собой вперёд.

– Не заставляйте нас повторять, джентльмены… – донеслось вслед, и, клянусь Ньютоном-шестикрылым, теперь уже и мне захотелось вернуться с электрической дубинкой наперевес. В конце концов, мы сюда не набивались, нас пригласили для расследования преступления. И если здесь так заносчивы даже лакеи, то каковы же хозяева дома?

Мы прошли через прихожую, поднялись по лестнице на второй этаж, где попали в длинный коридор, от пола до потолка увешанный старинными картинами в толстых золочёных рамах. Тематика полотен, впрочем, была однообразна, на нас взирали различные леди в кринолинах, шелках и парче или благородные мужи в рыцарских доспехах и охотничьих костюмах.

Хорошо, что Гавкинс явно был тут не в первый раз, уверенно чеканя шаг впереди меня на расстоянии вытянутой руки. За поворотом нас встретили ещё двое лакеев, стоявших по обе стороны высоких дверей. Оба белые, но высокомерия и им, как оказалось, было не занимать. Благо сержант не стал ни здороваться, ни кивать, ни спрашивать разрешения, а просто толкнул одну из створок дверей.

– Наконец-то. – В достаточно просторной, но жутко захламлённой детской комнате нас встретил несколько нервный инспектор. – Майкл, какое счастье, что вы смогли найти время и прийти. У нас тут небольшая проблема. Честно говоря, не уверен, что смогу объяснить, но…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я в вашем распоряжении, сэр.

Хаггерт разгладил усы, судя по тому, как он коснулся сухих губ, ему бы явно не помешал бокал бренди, но, видимо, здесь не наливали.

– Это прекрасно. Итак, пропавший младенец находился здесь. Кто-то сумел проникнуть в дом, подняться на второй этаж, забрать ребёнка, уложить его в детскую корзину-переноску и бесследно исчезнуть.

Незаметно осматриваясь по сторонам, я отметил большой камин, два окна, судя по всему выходящие во внутренний двор, кучу самой разнообразной мебели, гору игрушек и, самое главное, тонкие проводки сигнализации, аккуратно закреплённые под потолком.

– К охранной системе «Эдисон & Ко» подключено всё здание, – проследив мой взгляд, буркнул сержант, пряча нос в платок. – Прошу прощения, сэр, у вашего приятеля жутко вонючий одеколон.

– Сеньор Диего использует дорогие экзотические ароматы, – согласился инспектор. – Сейчас он беседует с несчастной матерью. Она ещё не вполне пришла в себя после такого жуткого известия. Сам барон воспринял удар судьбы с хладнокровием и честью, присущими всей их фамилии.

Не скажу, что мне оно хоть как-то интересно. Клянусь пресвятым электродом Аквинским, меня ведь пригласили не за этим. Сигнализация, вот ради чего я здесь.

– Где находится распределительный щиток?

Меня сопроводили в коридор. За углом, за одной из картин, находилась панель или щит электрической сигнализации. Одного взгляда на пятимиллиметровый слой пыли хватило, чтобы понять: устройства давным-давно не касались ничьи руки. Лампочки горели исправно, все проводки в целости, все переключатели находились в нужном положении. Придраться не к чему.

– Сигнализация не отключалась минимум месяц, – вернувшись, доложил я.

Инспектор угрюмо откашлялся в кулак. Видимо, его стройные версии рушились, словно карточный домик, построенный на ветру меловых скал Суссекса.

– Сэр, смею заметить, что возлагать надежды на мальчишку было слишком… – начал было доберман, но я перебил его:

– Здесь на сигнализации всё: двери, окна, но не камин. Камин никогда не подключается к электричеству. Максимум, что там может быть, это решётка в трубе.

– Дон Диего говорил об этом, – задумчиво пробормотал инспектор, кусая губы. – Мы проверили камин, решётки там нет, но труба настолько узкая, что и обезьяне не пролезть.

– Прошу прощения, а при чём тут…

Я не успел закончить вопроса, когда в комнату качающимся шагом вошёл невысокий павиан из «близких к природе». Он был одет в дорогой костюм, несомненно заказанный у лучшего лондонского портного, пальцы унизаны перстнями, а от режущего запаха тройного одеколона хотелось по примеру Гавкинса прикрыть нос.

Причём он им не брызгался, он его пил! Я не утрирую, в правой руке павиан держал флакон одеколона популярной марки, из которого регулярно прихлёбывал. Ньютон же шестикрылый, как он это делает-то?!

– Барон Гастингс, позвольте представить вам нашего общего друга и помощника Майкла Алистера Кроули. Ученика знаменитого месье Ренара, увы, ныне покойного консультанта Скотленд-Ярда.

– Инспэктор, – растягивая букву «е» на какой-то иностранный манер, сощурился павиан, – вы нашли моэго отпрыска?

– Мы прилагаем все усилия. И даже достигли некоторых результатов.

– Моя благородная супруга в нэдоумэнии…

Высокомерие барона было слишком откровенным и давление на полицию столь явным, что сержант невольно заворчал. Он всегда отличался излишней прямолинейностью в отношении «близких к природе». То есть, если вы поняли, толерантность – это не про него.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Жёлто-зелёные глаза уставились на меня.

– Тебе эсть что нам сказать, мальчик?

– Мы уже на «ты», сэр? – неожиданно для самого себя выпалил я.

Повисла нехорошая, но недолгая пауза. Инспектор, краснея и бледнея, смотрел в сторону, Гавкинс хихикал в кулачок, а хозяин дома не сводил с меня раздражённого взгляда.