Немая смерть (СИ) - Артемьев Роман Г. Страница 4

— Куши-чан, а экзамены действительно сложные? — внезапно спросила подружка.

— На первом году — не особенно. С чего ты вдруг заинтересовалась?

— Ну, вы же с мамой меня постоянно пугаете, — пожала Мику плечиками.

— Просто ты ленишься. Задачки на экзаменах простые, но их много, поэтому сведений надо запомнить тоже много. Ну и тренироваться каждый день, само собой.

— Как ты?

— Примерно.

— Я не смогу, — состроила девочка жалостливую мордашку. — Я столько не выдержу.

— Да ладно, ты же в больнице не учишься. Справишься!

Мои слова её чуть успокоили, и Мику принялась болтать, фантазируя о том, какой крутой она станет, когда вырастет. Я же призадумалась о своём графике. Подъём в шесть утра, легкий завтрак и умывание, час на развитие контроля (слабое место всех Узумаки, особенно правящей ветви), затем занятия в школе. Уроки идут всего одну свечу, то есть около сорока минут, причем утром всегда первыми ставят физические тренировки, а потом уже каллиграфию, законодательство, географию, литературу, счет, актерское мастерство и многое другое. Продолжаются занятия примерно до часу дня, потом обед, можно немного порыться в хранилище свитков, и я бегу в больницу. В обмен на разную мелкую помощь ирьенины соглашаются отвечать на вопросы, дают советы и разрешают присутствовать на вечерних курсах, которые время от времени проводятся для генинов или решивших побольше узнать о лечении чунинов. Как десять-двенадцать человек запишутся, так занятия и назначают. Ну и вечером снова тренировка, зачастую в присутствии Юмико-сама и под её присмотром, в последнее время — вместе с Мику.

Один день из семи считается выходным. Школа закрыта, можно посидеть с друзьями в лапшичной или устроить импровизированный пикник. Почему именно лапшичная? В другие заведения, числом восемь, малышню без родителей не пускают.

А ведь я имею право в этом году сдать выпускные экзамены. То есть вряд ли директор разрешит, для начала практики организм нужен покрепче, чем у восьмилетки, но право такое есть. Всего-то надо показать хенге и каварими, запечатать кунай в свиток, создать два барьера, защитный и маскировочный, сдать боевку и написать письменный тест. Не так уж и сложно. Проблемы могут возникнуть разве что на боевке, на фоне более старших одноклассников мои физические данные вызывают уныние, всё остальное я могу продемонстрировать хоть сейчас.

Подтверждение в том, насколько я слаба по сравнению с однокашниками, представилось буквально на следующий день. Мацуда-сенсей решил, что давненько у нас не было поединков, разбил класс на пары и начал вызывать на площадку. Серьёзным вещам в школе не учили, клановый стиль Узумаки в плане рукопашки предполагает активное использование нашитых на одежду или вытатуированных печатей. Обычно на боевке мы в основном занимались гимнастикой, метанием всего, что метается, основам работы с оружием — танто, меч и короткий шест — ну и началам тайцзюцу. Перемещения там, десяток ударов и десяток блоков, доводимых до автоматизма.

Тем не менее, раз в месяц или около того назначался день кумите, когда в присутствии ирьенина из больнички малышня совсем не по-детски мутузила друг друга. Ни о каком «до первой крови» речи не шло — схватка продолжалась, пока бойцы стояли на ногах или до команды сенсея. Подозреваю, что в нас воспитывались упорство и умение терпеть боль, потому что никакого иного объяснения такому методу обучения не нахожу.

— Первая пара — Сая-чан против Тоширо-куна, — скомандовал сенсей. — Поклон! Начали!

Само собой, делений по возрасту, полу и весовой категории нет. Сая ниже и легче своего сколькотоюродного родича, зато немного пошустрее, что, впрочем, не особо ей помогает. Если бы сейчас дрались с оружием, результат мог бы быть иным, а так — от сильного удара по голове девочка «поплыла», и сенсей остановил бой. После них дрались еще две пары (сломанная ступня и удар в пах), а четвертыми вызвали меня и Монтаро-куна.

— Поклон! Начали!

Первым делом Монтаро попытался стоптать меня, сбить плечом на землю и там придушить или взять на болевой. Не такая уж и глупая тактика, учитывая, что он где-то на треть тяжелее и на полголовы выше. Один раз я уже так попалась, так что сейчас была готова и в последний момент успела отступить в сторону, не позволяя зацепить себя рукой и одновременно пиная ногой в нижнюю часть живота. Попала, но, к сожалению, недостаточно.

Ладно, хотя бы первый натиск удалось сбить.

Мы закружили по площадке, периодически делая ложные замахи. Кто первый раскроется, поддастся на провокацию, тот и проиграл, потому что усиливать удар чакрой мы умеем оба, а вот защищаться с её помощью — пока что нет. Ну, как усиливать? Деревья не ломаем, удар получается на уровне обычного взрослого человека, ребенку хватит за глаза.

До поры, до времени мне удавалось уворачиваться, но долго так продолжаться не могло. Руки у Монтаро длиннее моих, так что в конце концов он сумел зацепиться за одежду и притянуть к себе, причем попутно увернулся от тычка пальцами между ребрами. Удар головой в грудь тоже не принес особого успеха, и в следующую секунду мое сильное, но, увы, легкое тельце подняли в воздух и с силой шмякнули о землю. Да ещё и сверху шлепнулся, гад, для надежности.

— …едил Монтаро-кун! — с трудом я расслышала сквозь шум в ушах. — Сакура-сан, прошу вас.

«Опасается, что сломан позвоночник», — отстраненно отметила я. — «Иначе заставил бы вставать самостоятельно».

Светящиеся зеленью ладони мягко прошлись по всему телу, уделив особое внимание рёбрам. Боль стала легче, и я наконец-то смогла втянуть столько воздуха, сколько требовалось горящим легким:

— Хха!

— Потерпи немного, малышка, — утешительно проворковала Сакура-сан. — Мацуда-сенсей, я, пожалуй, отправлю Кушину-чан в больницу. Всё-таки удар был слишком силен, стоит убедиться, что нет осложнений.

— Как скажете, Сакура-сан, — кивнул учитель. — Тоширо-кун, Кай-кун, возьмите носилки и отнесите Кушину-чан в больницу. Следующая пара…

Вот так я оказалась на госпитальной койке. Ирьенины прилепили на спину фиксирующую печать и велели лежать до вечера, с учетом треснувших ребер и частично отбитых внутренностей можно сказать, легко отделалась. Хорошо ещё, свитков дали почитать. В госпитале я примелькалась, меня знали, да, собственно, местные врачи всех знают. Всего в Водовороте живет около десяти тысяч людей, из них примерно четверть — действующие шиноби, остальные либо в резерве, либо старики и дети. Есть ещё особо ценные мастера, которым вовсе запрещено покидать остров, но их не больше двух десятков.

— Как дела, Куши-тян? — уже вечером ко мне подошел дежурный врач и по совместительству один из моих кураторов, Акено-сенсей. Он тоже принадлежал к старшей ветви, и потому такое обращение не являлось непочтительностью.

— Вам лучше знать, сенсей. Ребра чешутся, но по ощущениям, чакра течет свободно.

— Ничего, за ночь пройдет, — он закончил диагностику и присел рядом. — Куши-тян, ты думала о своем будущем?

— Ну, да, — немного замешкавшись, кивнула я. — Думала. Меня, наверное, оставят еще на год, потому что по боевке оценки слишком низкие. Значит, через три года пройду практику, дослужусь до чунина, выйду в отставку и буду делать медицинские печати. Я не очень знатная, поэтому мужа смогу выбрать сама. Примерно так.

О своих подозрениях говорить не стала. Может, ещё обойдется.

— Ты не хочешь стать ирьенином?

— Полевым — да, хочу. Для работы в госпитале характер неподходящий.

— Характер со временем меняется, — улыбнулся сенсей. — Куда важнее, что ты уже сейчас понимаешь необходимость учебы и не возражаешь против нашей профессии. Знаешь, большинство твоих сверстников недооценивают ирьендзюцу, мечтают о крутых техниках и чине джонина.

— Я совсем не против чина джонина!

— Да, но ставишь его далеко не на первое место.

— Чунином проще, — слегка пожала я плечиками. — Обязательный срок отслужил, команду подготовил — и все, занимайся, чем хочешь. У джонинов свободы меньше.