Александр Прозоров - Паутина зла Страница 4

Середин давно понял, что попытка объяснить что-либо подробнее воспринимается многими не иначе как слабость и вызывает еще больше подозрений. Приблизившись к хозяину, он вытащил из-за голенища маленький, но красивый нож с серебряной насечкой, положил его на стол.

— Хорошая вещица, — повертел хозяин нож в толстых пальцах. — Хотя и недорогая.

— Щей да каши, — сделал заказ Олег. — А еще кваску и выспаться бы, да с утра перекусить.

— Бражки? — добавил хозяин, окончательно определяя цену ножу. Олег кивнул. — Садись, обожди… До утра-то еще долго, день да ночь. Богатырский у тебя сон, путник.

Олег отвернулся, прошел к свободному месту за одним из длинных грязных столов, уселся на лавку. На него косились: бедные поршни плохо сочетались с вполне еще справной по местным меркам курткой-косухой и особенно с саблей на боку. Лезвия не видно, но медная чашка гарды и рукоять из пластиковых дисков всех цветов радуги не могла не привлекать внимания… Спохватившись, ведун стащил с головы платок, завязанный на манер банданы, — так тут тоже не носили.

— Ой, люли-люли-люли… — негромко пропел за соседним столом худой малый с испитым лицом, погремел маленьким бубном. — Как да нашего кота прищемили ворота…

— Закрой пасть! — рявкнул его толстый, богато одетый сосед, на миг оторвав косматую голову от столешницы.

— Плачет котик в воротах, кошки ждут его в кустах… — неуверенно продолжил скоморох и печально положил бубен на стол. — А вот были и у меня раньше сапоги. Красивые, да со шпорами, а к шпорам конь, а на коне невеста!

— Все ты брешешь, — ухмыльнулся сидевший рядом с ведуном мужик, который обгладывал здоровенную кость, роняя на бороду капли жира.

— Правду говорю!

— Брешешь. Вам, скоморошьему племени, на роду написано все, что есть, на бражку выменивать. С вечера тут сидит и побирается! — пожаловался бородач ведуну. — Меня Глебом звать, на торги вот ездил да от своих отстал, а вообще-то — хозяин, из Озерцов. А ты откель будешь? Не в нашу ли сторону путь держишь? Товарищу завсегда рад.

— Олегом кличут. — Тут подручный хозяина корчмы, сопливый прыщавый отрок, принес щей, и ведун достал из сумки свою потертую серебряную ложку. — Брожу, мир смотрю.

— Красивая у тебя сабля. — Глеб не стал задавать лишних вопросов о причинах «брожения». — И одежда вроде наша, а вроде какая-то сорочинская. Другой бы помыслил: лихой человек, а я сразу чую доброго товарища. Так не в наши ли края путь держишь? Озерцы тут недалече и…

— Нет, — помотал головой ведун, с наслаждением отхлебывая пьянящий квас. — Да и устал, спать хочу.

— Ну, тогда ладно, — сразу согласился Глеб. — Я-то скоро тронусь. Солнце уж высоко, скоро народ на тракте появится, да и здесь шумно станет. Жена заждалась, опять молвит: все домой, а ты в корчму… Да ничего, она сбрешет — я послушаю. Вот и замолчит.

— А сказывают, ночами в этих краях оборотень пошаливает! — некстати заявил скоморох и быстро подсел. — Вот страху-то! Не боишься, хозяин справный, что повстречает он тебя?

— Дурень! — Глеб закончил с костью и звонко стукнул ею в лоб скомороху. — Оттого я ночь тут и провалялся, чтобы с пьяных глаз в лес не забрести. А про оборотня давно известно, медведь даже в дома вламывался. Но это далеко от моих Озерцов.

— А что же, днем нечисть не может одинокого путника подстеречь? Не может?! — загорелся скоморох, потирая лоб. — Вот тебе не стану, а путнику Олегу спою. Ой, люли-люли…

— Заткни пасть! — опять потребовал толстяк. — Хозяин, выкинь его!

— Тебе самому пора уж давно, — заметил богатырь, опять опершийся на локти за своим столом. — Ну-ка, сынок, иди разбуди всех, что по лавкам дрыхнут, да скажи: пусть или просят чего, или проваливают. Полдень скоро.

Отрок послушно поплелся толкать с вечера оставшийся в корчме люд. Закончив со щами, в которые неплохо было бы хоть капнуть сметаны, Олег придвинул к себе горшок с кашей. Ароматной, жирной, с тмином, солониной и перцем. Удивительно, до чего наваристые, вкусные каши ели предки! Ради такой пищи картошку можно обратно в Америку отправить. Вот только еще бы разок попробовать…

Середин вздохнул, но после первой же ложки гречневой каши временно забыл о своей тоске по картофелю, лифтам и бутылочному пиву. Бражка дождалась своей очереди, Олег отведал и ее, найдя, как всегда, крепкой и вкусной.

— Нет никаких оборотней! — заявил вдруг проходивший между столами к дверям человек. — Есть лишь диавол, внушающий некрепким духом свои мерзости! А следует его перекрестить и плюнуть, а сперва самому креститься. Помощи у Господа нашего искать следует, как…

— Ой, люли-люли-люли!!! — визгливо взвыл скоморох и сорвался с места в неуклюжий танец. — Раз сложил наш грек персты, наложить на всех кресты! Но народ вместо креста уронил его с моста!

«Не больно-то складно, — отметил про себя Олег. — И громко. Наверное, толстый его сейчас вытолкает».

— Хозяин! Налей дураку! — вместо этого потребовал здоровяк. — Слышь, скоморох! Дашь еще пинка колдуну греческому, так и закуски получишь!

Но на пинок скоморох не решился: христианин отмахнулся от глумящегося тяжелым посохом, а в глазах его читалась готовность схватиться хоть со всем миром и пострадать за убеждения. Однако достойного противника не нашлось, и адепт византийской веры гордо удалился.

— Ой, люли-люли…

— А теперича заткни пасть! — Толстяк опять уронил голову.

— У нас в Озерцах оборотней нет… — продолжил разговор Глеб, задумчиво прихлебывая квас. — На Сером болоте, где, сказывают, некогда чудское кладбище было, много всякой гадости, да она к деревням соваться боится… А на полдень от нас, за Еловым лесом, спокон веку страшное творится…

— А ну, не поминай, — потребовал до того молчавший старик по левую руку от Олега. Почти беззубым ртом он очень медленно, едва ли не по крупинке, поглощал такую же кашу.

Ведун бросил на соседа удивленный взгляд. Седой, с крупным, носящим следы многочисленных переломов носом, на лице шрамы… Одет небогато. Старый вояка? Что ж тогда мешает о нечисти говорить, будто испугался?

— Что это ты, старый человек, мне рот затыкаешь? — обиделся Глеб. — Я хозяин, семья пять ртов, не скоморох какой, не побирушка с крестом. Что хочу, то и молвлю.

— Кое о чем и сказывать не след, — упрямо стоял на своем старик, поджимая тонкие губы.

— Внуков своих поучай, коли вырастил! А я не вру, правду сказываю, мне скрывать нечего. Вот какая у нас напасть, Олег: обитает за Еловым лесом — так его у нас кличут, а для князей, может, и другое название имеется, — в общем, живет там какой-то чародей. А вернее сказать, и не живет вовсе, потому что давно уж мертвый. Еще дед мой помнил историю про то, как убили колдуна, но волшба его сильнее смерти оказалась. Прежде в тех местах дорога была, а по дороге и деревеньки попадались, да токмо все это давно было. Исчезли люди… А коли случится кому в тех местах приблудиться, то таковых и искать никто не идет. Вот это лихо так лихо… — Глеб встал, облизывая ложку, забросил ее в извлеченный из-под стола мешок. — Сказывают, отправлялись туда вой, да не вернулись. Сказывают также, чародей тот проголодался и за лесом ему сидеть скучно становится. Ну, пошел я, люди добрые, поспешать пора! Будь здрав, Олег!