Ольга Романовская - Ледяное сердце Страница 4

Роясь в сундуке, Эйдан старался не смотреть на оставленный на столе гребень и прочие милые прежде мелочи, напоминавшие о той, кого уже нет. Он долго колебался, но все же заглянул в ящик, где Ульрика хранила мелкие личные вещи: ему нужен был крем.

Вампир не знал, сколько он просидел на полу, бессмысленно глядя на пестрый ворох вещей, сколько раз с любовью перебрал, погладил каждый предмет. Поцеловав оставшиеся на гребне черные волосы, он нашел в себе силы заняться насущными делами.

— Вроде бы, похож на человека, — в такие моменты начинаешь жалеть, что не отражаешься в зеркале. Как же без него обходятся вампирши — но ведь обходятся же!

- 'Главное: сноровка', - кажется, смеясь, говаривала Ульрика.

Эйдан еще раз оглядел себя, проверил, не осталась ли кровь на губах и одежде, и налегке выпорхнул из разом опустевшего дома. Это люди обременяют себя вещами, вампиру они не нужны.

Он специально шел кружным путем, чтобы ноги невзначай не вынесли его к могиле Ульрики, шел и смаковал детали плана мести.

Итак, их было трое, и еще жрец. С кого же начать? Жрец — это сложно, он намного умнее, его просто так не убьешь, а охотники ничего не стоят без своих серебряных стрел.

Слух еще издали уловил посторонние звуки. Эйдан в недоумении остановился, прислушался: музыка, громкие голоса, застольные песни. Подойдя ближе, он понял, что в деревне праздник.

Значит, они веселятся!

Он заскрежетал зубами, подавив желание убить каждого, кто сейчас пил, ел и танцевал.

— С чего ты решил, что они радуются убийству Ульрики? — попытался успокоить себя Эйдан. — Люди любят веселиться.

И все же звуки расстроенных инструментов деревенских музыкантов бередили в нем саднящее чувство потери; была минута, когда ему даже захотелось, не таясь, выйти к людям и, обнажив клыки, громогласно объявить, что он вампир. И пусть бы они растерзали его, пусть бы вырвали сердце, пробили тело десятками осиновых голов, сожгли бы на костре — не этого ли он хотел? Чего стоит их огонь по сравнению с его огнем, что стоит их боль по сравнению с его болью? Разве что-то может причинить больше страданий, чем воспоминания об утрате?

У них праздник — а он оплакивает возлюбленную. Ничего, скоро придет их черед.

Навстречу ему выбежали несколько собак, ощетинились, зарычали. Стоило только посмотреть — и они пугливо поджали хвосты. Глупые твари, такие же, как их хозяева!

Эйдан был в деревне всего в третий раз, но это не мешало ему ориентироваться, да и музыка помогала, вела туда, где концентрация запахов была максимальной. Он старательно расчленял их на составляющие, стараясь отыскать нужные.

Мимо прошел человек.

Вампир на долю секунды замер, искоса метнул на него внимательный взгляд, но человек не обратил на него внимания. Теперь Эйдан не боялся и смело продвигался вперед, лавируя между припозднившимися гуляками. Многие из них были изрядно навеселе, часть брела в обнимку с женщинами, от которых пахло дешевой цветочной водой, а то и вовсе потом. Ему было мерзко, и, морщась, вампир боролся с желанием зажать нос.

Вот и площадь, и доигрывающие последние такты музыканты. Несколько пар еще отплясывают веселую джигу. Эйдан мельком скользнул по ним глазами — они казались ему такими неуклюжими и неповоротливыми.

И тут он уловил запах, слабый запах, заставивший его встрепенуться и юркнуть в темноту. Запах одного из охотников. Он доносился с постоялого двора.

Неслышно пройдя мимо убиравшей с террасы пустые пивные кружки служанки, Эйдан проскользнул внутрь и, следуя за запахом, подошел к лестнице. Посторонившись, он пропустил какого-то постояльца (в полудреме тот его даже не заметил) и поднялся на второй этаж.

Вампир радовался тому, что на постоялом дворе было темно, и никто не видел его глаз. Да, он был сыт и одет, как человек, но глаза выдавали его возбужденным алым блеском.

Вот оно. Эйдан толкнул дверь и оказался в тесной каморке. На кровати, спиной, к нему сидела рыжеволосая женщина и, что-то мурлыча себе под нос, расчесывала на ночь волосы. Она была в одной ночной рубашке, вырез обнажал плечо. Запах исходил от нее.

Эйдан замер на пороге, старательно сравнивая его с запахом охотников. Так и есть, он принадлежал толстяку. Значит, эта женщина как-то связана с ним.

Он скользнул глазами по комнате и уловил еще три источника запаха — простыню, подушку и мешочек на столе. Смешанные с другими, эти ароматы родили в его мозгу четкую цепочку логических умозаключений, сводившуюся к одному: рыжеволосая женщина и толстый охотник совсем недавно были наедине в этой комнате.

Эйдан улыбнулся — вот она, первая жертва его мести, его первый удар.

Что-то почувствовав, женщина умолкла и обернулась. Кто знает, успела ли она увидеть вампира до того, как он оставил отметины от зубов на ее горле?

Убедившись, что женщина мертва, Эйдан облизнул губы и накрыл жертву простыней. Ему не нужна была ее кровь, он всего лишь хотел, чтобы она последовала вслед за Ульрикой.

Но что ему делать дальше? Он принюхался: запах медленно угасал. Да, охотники были здесь, но давно, а раз так, то ему больше нечего делать в деревне.

Эйдан презрительно покосился на окровавленную рыжеволосую женщину: она одна из тех, кто продает свое тело за деньги. Даже будучи вампиром, он исповедовал общепринятые моральные принципы. Таких, как она, Эйдан убивал в первую очередь, благо они были легкой добычей.

Распахнув окно, вампир забрался на подоконник. Музыка стихла, звуки праздника умолкли, уступив место предрассветной дымке. Любимый час ночи, час тишины и спокойствия, когда люди безмятежно спят в своих постелях и можно подобраться к ним близко-близко, с интересом вслушаться в ритм дыхания — у каждого ведь он свой.

Эйдан по молодости любил проникать в комнаты и смотреть на спящих. Разумеется, в такие минуту он был сыт, любопытство и голод плохо уживаются друг с другом.

По лестнице кто-то поднимался.

Вампир задумался, а потом соскользнул на доски деревянной террасы.

Он все еще стоял на площади, когда постоялый двор огласился криками:

— Вампир! Вампир!

Спящая деревня мигом заполнилась огнями, захлопали ставни, заметались туда-сюда тени.

Нашли? Неужели так быстро? Впрочем, какая разница, ведь это именно то, что ему нужно.

Легко проскользнув мимо охваченных сонным недоумением поселян, Эйдан оказался на перекрестке двух дорог. Времени мало, до рассвета оставалось не так уж много, неизвестно, каким выдастся новый день, солнечным или пасмурным, так что нужно было успеть сделать выбор.

Вампир привык доверять своей интуиции, а она советовала свернуть направо, на новые для него земли. Ульрика, знавшая окрестности лучшего него, рассказывала, что там много рек. Реки — это плохо, они путают следы, но Эйдан надеялся, что охотники воспользовались не бродом, а мостом.