Кира Касс - Принц (ЛП) Страница 4

Я сглотнул, подбирая слова.

— Уверен, в конечном счете ты будешь счастлива.

И тут, без какого бы то ни было предупреждения, по щекам Дафни покатились крупные слезы. Я огляделся в поисках причины или помощи, с каждой секундой испытывая все больший внутренний дискомфорт.

— Пожалуйста, скажи, что не смиришься со всем этим, Максон. Ты не можешь, — взмолилась она.

— О чем ты говоришь? — спросил я, выходя из себя.

— Об Отборе, конечно! Пожалуйста, не женись на какой-то незнакомке. И меня не заставляй выходить замуж за постороннего мужчину.

— Но я должен. Как принц Иллеи я не могу иначе. Мы берем в жены девушек из народа.

Дафни бросилась ко мне, хватая меня за руки.

— Но я люблю тебя! Всегда любила. Пожалуйста, не женись на другой, не спросив отца, могу ли я поучаствовать.

Любила меня? Всегда?

От неожиданности, на несколько мгновений я онемел.

— Дафни, как… Я не знаю, что сказать.

— Пообещай, что спросишь отца, — повторила она, утирая слезы. –

Отложите Отбор до тех пор, пока мы не поймем, что чувствуем друг к другу. Или позвольте мне внести свое имя в лотерею. Я откажусь от титула.

— Пожалуйста, перестань плакать, — прошептал я.

— Не могу! Как я могу перестать плакать, когда чувствую, что вот вот потеряю тебя? — спросила она, всхлипывая.

Я стоял, словно вкопанный, боясь ухудшить и без того неловкое положение. После недолгой паузы она подняла взгляд и устремила его в пустоту.

— Ты единственный, кто по-настоящему знает меня. Единственный, кого я сама по-настоящему знаю.

— Знание не есть любовь, — возразил я.

— Неправда, Максон. У нас есть общее прошлое, и ты готов перечеркнуть его ради глупой традиции, — она смотрела в сторону, сосредоточив все свое внимание на невидимой точке в центре комнаты, и я не мог даже представить, о чем она думала в этот момент. Очевидно, ход ее мыслей вообще был вне моего понимания.

Наконец, Дафни снова обратила свой взор на меня.

— Максон, умоляю, спроси отца. Даже если он откажет, по крайней мере я буду знать, что мы сделали все возможное…

Ни на секунду не сомневаясь, я сказал ей то, что должен был.

— Ты и так уже сделала все, что могла, Дафни, — я было протянул к ней руки, но тут же снова опустил их. — Что бы ни ответил отец, я не смогу дать тебе большего.

Она пристально смотрела на меня, прекрасно понимая, что за моими словами скрывалось больше, чем просто отказ. Она не хуже меня знала, что я никогда бы не осмелился подойти к отцу с подобным вопросом. Я видел, как она отчаянно пыталась придумать какой-нибудь обходной путь, но вскоре осознала, что такого попросту нет. Мы оба были рабами своих титулов.

Она кивнула, смаргивая вновь подступившие к глазам слезы. Пройдя к дивану, она села и крепко обхватила себя руками. Я молча стоял поодаль, не желая еще больше ранить ее. Мне хотелось как-нибудь ее рассмешить, но во всей этой ситуации едва ли было хоть что-то забавное. Я и не подозревал, что способен разбить девушке сердце.

Такая мысль меня определенно не радовала.

И только тут я понял, что в скором времени это станет обычным делом. В течении следующих месяцев мне придется отказать тридцати четырем девушкам. Что если все они будут так реагировать?

Я горько усмехнулся.

Дафни обернулась на звук.

— И тебе ни капельки не больно? — фыркнула она. — Ты не такой уж хороший актер, Максон.

— Разумеется меня это беспокоит…

Она встала и медленно направилась ко мне.

— Но не по той же причине, по которой это беспокоит меня, — прошептала она. В ее глазах вспыхнула мольба. — Максон, ты меня любишь.

Я не шелохнулся.

— Максон, — повторила она с чуть большим нажимом, — ты любишь меня. Я знаю это.

Мне пришлось отвести взгляд. Я больше не мог выдерживать ее натиска. Запустив руку в волосы, я попытался облечь в слова все то, что я чувствовал в этот момент.

— Я никогда прежде не видел, чтобы кто-нибудь выражал свои чувства так, как ты только что это сделала. И я не сомневаюсь, что ты говорила искренне. Но, Дафни, мне нечего предложить в ответ на твои чувства.

— Это вовсе не значит, что ты ничего не испытываешь по отношению ко мне. Ты просто не знаешь, как выразить любовь. Твой отец всегда холоден, как лед, а твоя мать всю жизнь скрывает свои эмоции. Ты никогда не видел, как ведут себя люди, любящие свободно, поэтому не знаешь, как показать свою любовь ко мне. Но ты чувствуешь ее в своем сердце. Я знаю, ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя.

Я покачал головой, отказываясь произнести еще хоть слово, не видя ни малейшего смысла продолжать этот бесконечный спор.

— Поцелуй меня, — потребовала она.

— Что?

— Поцелуй меня. Если и после поцелуя ты скажешь, что не любишь меня, тогда я больше никогда не заговорю об этом.

Я отступил на пару шагов.

— Нет. Прости, но я не могу.

Мне было стыдно признаться даже самому себе, насколько правдивы были эти слова. Я не знал, скольких за свою жизнь поцеловала Дафни, но я был вполне уверен, что их количество превышало ноль. Она упомянула свой первый поцелуй несколько лет назад, когда я гостил у нее во Франции. Так что здесь она определенно опережала меня, а я не желал очутиться в положении еще более глупом, чем то, в котором я находился сейчас.

Ее печаль сменилась внезапной злостью. Она рассмеялась, но ее глаза остались темны.

— Значит, таков твой ответ? Ты отказываешь мне? Позволишь мне уехать?

Я пожал плечами.

— Максон Скрив, ты — идиот! Твои родители окончательно промыли тебе мозги. Да поставь перед тобой в ряд хоть тысячу девушек, это ничего не изменит! Ты слишком слеп, чтобы узнать любовь, даже когда она стоит прямо перед твоими глазами, — она смахнула оставшиеся слезы и расправила платье. — Я молю Бога, чтобы мне никогда больше не пришлось увидеть твоего лица.

Когда она направилась к двери, в моей груди всколыхнулся страх и я схватил ее за руку. Я не хотел навсегда потерять ее.

— Дафни, мне жаль.

— Не надо меня жалеть, — холодно ответила она. — Пожалей себя. Ты женишься лишь по необходимости, потому что уже познал истинную любовь и позволил ей пройти мимо.

Она выдернула руку и оставила меня в полном одиночестве.

С днем рождения, Максон…

3 ГЛАВА

Дафни всегда несла за собой запах японской вишни и миндаля. Она не меняла свой парфюм с тех пор, как ей исполнилось тринадцать.

У нее на запястье был маленький шрамик, оставшийся от царапины, которую она получила, пытаясь залезть на дерево. Я был тому виной. В свои одиннадцать она была чуть более безрассудной, чем теперь, и мне удалось убедить ее — точнее, бросить ей вызов — наперегонки вскарабкаться на одно из деревьев, растущих на краю нашего сада. Я тогда победил.