Саймон Грин - Охотник за смертью. Честь Страница 4

Они никогда не будут больше страдать из-за того, что он участвует в каком-то восстании, завоевывая звание героя. Ему так много нужно было сказать.. Поэтому он не допускал мысли, что все эти люди мертвы.

– В чем дело? – осведомилась Хэйзел. – Что-то не так?

– Нет, – ответил Оуэн, – все в порядке. Просто задумался. Меня захватили мысли о прошлом. О том, что здесь когда-то было.

– О нет, – прервала его Хэйзел, – это твоя вечная проблема. Ты постоянно витаешь в воспоминаниях.

– В той жизни мне все было понятно, – продолжал Оуэн. – Тогда все было проще. Мне были понятны мой мир, моя Империя и место, которое я там занимал. Хотя не исключено, что так мне только казалось. Теперь же все, во что я верил, разрушено и уничтожено. Я потерял все, о чем прежде заботился и что опекал. И к тому же не могу вернуться на свою планету – Валентин Вольф превратил ее в груду развалин Виримонда больше нет.

– Но этого нельзя утверждать наверняка, пока мы не высадимся и не увидим все собственными глазами, – парировала Хэйзел. – Во-первых, сведения могут быть преувеличены. Во-вторых, сенсоры могут ошибиться. Сомневаюсь, что Валентин Вольф уничтожил здесь все и вся.

– А если действительно так, что тогда? Если все, что о нем говорят, окажется правдой?

– Тогда мы выпотрошим чертово сердце Вольфа, после чего та же участь постигнет всех его дружков.

Слова Хэйзел невольно вызвали легкую усмешку на губах Оуэна.

– У тебя, по обыкновению, все просто: белое и черное, хорошие и плохие. Нет такой проблемы, которая могла бы поставить тебя в тупик. Ты всегда найдешь на нее прямой и убедительный ответ. Остается только один вопрос. Как быть с тем, что говорил тот парень на брифинге? Помнишь? В мире еще есть силы, которые хотели бы провести над Валентином Вольфом всенародный суд. Стало быть, он им нужен живым. Пусть даже только потому, что на этом деле они могут сорвать большой куш.

– Я в курсе, – ответила Хэйзел. – И на каждую фракцию, которая хотела бы взять Вольфа живьем, могу назвать десять других, которые куда больше хотели бы увидеть у его тела рой жужжащих мух. Причем это не только подпольные организации клонов и эсперов, которым Валентин Вольф некогда оказывал существенную помощь и играл в их деятельности не последнюю роль. Стоит разнестись слухам об их связи с Вольфом, как бывшие подпольщики лишатся и без того скромной общественной поддержки, не говоря уже об авторитете. Но у него есть и другие враги. Кое-кто в прошлом заключал с Вольфом сомнительные сделки. Теперь же его партнеры обрядились в откровенных сторонников Восстания. Думаю, они не слишком обрадуются, если вдруг всплывут их темные делишки.

– Именно поэтому нам нужно доставить ублюдка живым, – твердо заявил Оуэн. – Правда, необязательно в целости и сохранности, но непременно живым. Я не собираюсь кому-то подыгрывать. Не собираюсь плясать под чью-то дудку. И для того чтобы мне верили, я обязан доказать это на деле. Я не позволю себе убить его только потому, что мне так хочется.

– Ладно, черт с тобой и твоей несчастной совестью, – сказала Хэйзел. – Попробуем взять его живьем. А как быть с остальными?

– Дать им хорошего жару. Перебить всю эту братию, и дело с концом.

– Вот теперь я тебя узнаю. Наконец ты говоришь дело! – воскликнула Хэйзел.

Откинувшись на спинку кресла, Оуэн скрестил пальцы рук перед собой и, уставившись на них, задумчиво произнес:

– Видишь ли, Валентин не всегда был монстром. Я помню его с детства. Мы ходили в одни и те же кружки, посещали одни и те же вечеринки. С виду он казался вполне... нормальным. Ни малейшего намека на того психопата, в которого он превратился потом. Такой же ребенок, как большинство других, разве что более тихий. Словом, почти такой, как я. И хотя настоящим другом он мне не был, помнится, зачастую мы неплохо проводили время. Потом наши пути разошлись. Он превратился в Вольфа, а я – в Дезсталкера. Мы не виделись с ним уже много лет. И я не перестаю задавать себе один и тот же вопрос: как могло случиться, что из двоих столь похожих друг на друга детей получились двое совершенно не похожих друг на друга взрослых?

– Люди меняются, – заметила Хэйзел, – не важно, хотят они того или нет. Жизнь пишет сценарий, а нам лишь изредка выпадает возможность импровизировать.

– Браво, Хэйзел, – Оуэн поднял на нее взгляд, – довольно глубокая мысль.

– Хватит меня опекать, Дезсталкер. У меня своя голова на плечах. Случалось, что я даже читала книжки – когда нечего было делать. Я просто хочу сказать, что пока мы переустраивали Вселенную, она то же самое делала с нами. Посмотри на себя – ты уже далеко не тот, каким был всего несколько лет назад. И слава Богу! Тот Оуэн Дезсталкер, которого я некогда спасла от верной смерти, совсем не похож на легендарного героя Восстания, перевернувшего вверх дном всю Империю.

– Знаю. Именно это меня и беспокоит.

– А вот беспокоиться совсем ни к чему, – заметила Хэйзел. – Потому что тот Оуэн был на редкость мрачным занудой. Оуэн удивленно поднял глаза.

– Зачем же ты с ним связалась?

– Я сумела разглядеть, на что он способен. Кончики его губ слегка дернулись.

– Я тоже много думал о тебе и пришел к такому же выводу. После этих слов Оуэн вновь нахмурился.

– Что, черт возьми, с тобой происходит? Могу поклясться, что в жизни еще не встречала человека, который вроде тебя по всякому поводу впадал бы в депрессию.

– Вспомнил о Финли Кэмпбелле. Все-таки нам следовало взять его с собой.

– Кажется, это мы с тобой уже обсудили. Он одержим идеей убить Вольфа. Поклялся честью и кровью во что бы то ни стало отомстить Валентину. Если мы хотим, чтобы у нас был выбор, такого человека, как Финли Кэмпбелл, нельзя даже близко к себе подпускать. Он ведет себя, как сущий... сумасброд. Его уже пытались использовать в качестве охотника за преступниками, но он всегда приносил только трупы. Причем иногда даже по частям. Недавно я слышала, будто его подружка, Евангелина, пытается приобщить его к политике. Не дай Бог, Финли окажется в Парламенте. Вот все, что я могу сказать по этому поводу.

– Но он сражался рядом с нами. Он такой же герой Восстания, как мы с тобой. И Валентин истребил всю его Семью. Я считаю, что несправедливо держать его в стороне от нашего предприятия.

– Оуэн, мы едва знаем этого человека. Ты говоришь, что хочешь взять Валентина живым. Будь с нами Кэмпбелл...

– Да, понимаю. Но если у нас будут секреты от людей, которые считаются нашими товарищами, то они вправе поступать с нами точно так же. Кто знает, что они могут скрывать от нас?

– Черт, – выругалась Хэйзел, – у каждого есть свои секреты! О том, что это значит, Хэйзел поняла лишь после того, как сказала – и, ощутив неловкость, затаила дыхание.