Семья волшебников. Том 3 (СИ) - Рудазов Александр Страница 4

— Мужчина — да, женщина… ну так, ничего особенного.

— М-м-м, женская зависть, — тихо произнес Сорокопут. — Ты бы вписалась куда-нибудь в уголок… с лицом, перекошенным злобой… да-а-а… ничто так не улучшает очаровательное личико, как буря эмоций…

— Хальтрекарок знает, где я, — предупредила Абхилагаша, складывая пальцы щепотью и готовясь открыть рот.

— Просто мысли вслух, — покачал головой Сорокопут. — Не принимай на свой счет. Считай это за комплимент.

Абхилагаше это комплиментом не показалось. Но какая разница? Она вручила Сорокопуту вексель Банка Душ, поделилась менталограммой с обликом, именами и прочими сведениями о жертвах, и поспешила откланяться.

— О-о-о… — донеслось сзади. — Да, красивая пара… Они украсят коллекцию… Крылатая девица очень хорошо будет смотреться вот здесь…

Глава 2

Радужную бухту осветило восходящее солнце. Часы показали первый рассветный час дня Хрустального Вепря. Последний день летних каникул, завтра дети вернутся в школу, но еще сутки свободы и веселья у них остались.

И особенно этим последним суткам каждый год радуется Астрид Дегатти, потому что сегодня у нее день рождения. Лахджа проверила, как там именинный торт, еще разок просмотрела карту с подсказками и глянула через Матти, спит ли все еще старшая дочь.

Она спала. Обычно в свой праздник Астрид просыпается ни свет ни заря, но вчера она допоздна сидела над заданием на лето. Оно было скромное, только чтобы дети не перезабыли все к началу четвертого класса, но Астрид, разумеется, не делала ничего до последнего… в ее случае предпоследнего дня. Губить арифметикой свой праздник она не собиралась, так что корпела над ней вчера, нацепив на нос Очко Истины и уговорив Матти себе помогать.

Она все сделала, но теперь дрыхнет без задних ног. Раскинула крылья, съела во сне кусок подушки и громко сопит, подергивая хвостом.

Матти, вытащи у нее изо рта наволочку.

Кр-ра-а, нет! Она слюнявая! И во сне она ест попугаев!

Лахджа закатила глаза. Все в этом доме надо делать самой. Столько вокруг всяких волшебных помощников, магии, муж вот волшебник, а делать все равно все надо самой.

— Мя… пяяя… — пробормотала Лурия, тяня к ней ручки. — Пяяяя…

— Смотри, смотри, она говорит «папа»! — триумфально воскликнул Майно.

— Она не может, ей четыре луны, — скептически возразила Лахджа. — Она просто хочет на ручки. На мамины ручки. Потому что она маму любит больше всех.

— Женщина, перестань соперничать со мной за любовь детей, — велел муж. — Это бессмысленно, потому что вся та любовь, что ты получаешь от них, тоже моя. Ты фамиллиар, так что всю себя преподнесла своему супругу.

Лахджа с беспокойством оглядела Майно со всех сторон. Ощупала и обшарила, но нет — нигде нет следов укусов.

— Каких укусов? — не понял волшебник.

— Хальтрекарока. Где он тебя покусал?

Майно скривил губы, показывая, что шутку услышал, но оценил весьма низко. А Лахджа продолжила баюкать Лурию, которая ночью слегка простыла и сопливила.

Обычно у полудемонов здоровье крепкое. Вероника почти не давала поводов для беспокойства. Но Лурия, увы, родилась слабенькой и даже немного чахлой.

— Ну ничего, мы тебя откормим, — ворковала Лахджа. — Взлелеем, взрастим… не рыгай на маму… отмоем… и тебя, и маму, и стол, и пол… стол заменим…

У маленьких фархерримов и полукровок кислотные слюни, сопли и рвота. Очень-очень мешающий защитный механизм… или баг конструкции. Это было бы полезнее взрослым, но как раз у взрослых этого нет. Астрид уже практически не выделяет разъедающих окружение субстанций.

Лахджа передала хворающую дочь Снежку. Пусть полежит у теплого пушистого бочка и все пройдет.

— Фу, — задергал хвостом Снежок. — Я не хочу, чтобы рядом со мной был рыгнувший младенец.

— Она уже чистая, — сказала Лахджа. — Ребенок болеет, мохнатая задница, прояви немного сострадания.

— Кто проявит сострадание ко мне? — недовольно запыхтел Снежок. — Я кот, а меж тем от меня все время что-то требуют.

И однако, ворча, он прижался к девочке покрепче. От целительного фамиллиара пошла теплая волна, и Лурия задышала ровнее. Майно погладил ее кудрявую головенку, с нежностью глядя на свою третью, самую маленькую дочь.

У него было хорошее настроение. И не только потому, что старшей дочери сегодня исполняется девять, но и просто так, само по себе. На лицо то и дело выползала непрошеная улыбка, глаза сверкали, как у счастливого мальчишки.

Майно Дегатти уже несколько дней чувствовал душевный подъем. После Доброго Дня у него не только рассосались рога, этот внешний признак начинающейся демонизации, но и что-то внутри как будто наладилось, починилось. Словно затянулись старые раны, которые все это время привычно ныли, а теперь вот вдруг перестали.

И весь мир от этого как будто стал чуточку светлее.

Тем временем наверху раздался грохот и крики. Это Астрид проснулась и обнаружила, что прошло уже целых два часа от ее бесценного дня рождения. Чисто ради приличий на одну секунду заскочив в ванную, она скатилась вниз по лестнице и гордо возвестила, что ей отныне официально девять лет.

— Нет, нормально чисти зубы и умывайся! — приказала мама. — Или ты думаешь, с девяти лет официально можно быть грязнулей?

— Я не думаю, что наши родственники живут в лесу и постоянно чистят зубы и умываются! — топнула ногой Астрид.

— Поэтому они — презренные дикари, — доброжелательно объяснила мама, кладя Астрид ее любимые гарийские вафли.

— Не вижу белого соуса, — скромно сказала Астрид.

— На, — вздохнула мама. — Такое блюдо портишь.

— Не порчу, а веваю февеввам!

Слопав вафли с белым соусом, Астрид все-таки соизволила умыться и оделась по-праздничному, а не как обычно. Мама как раз на днях водила ее к портнихе, и та сотворила новенький желтый сарафан-шорты с открытой спиной. Лямки у него сходились крест-накрест между крыльями, а низ оканчивался короткими штанинами.

Гости стали подтягиваться уже к четвертому рассветному часу. Соседские дети, люди, орчата и гоблинята, эльфенок Друлион и Мамико, которая портировалась вместе с мамой и только до вечера, потому что завтра с утра в школу.

— Астрид, ты что, Кланоса пригласила на день рождения? — удивленно спросила Лахджа, увидев всех четверых Пордалли.

— Ну да, а что? — не поняла Астрид, жадно глядя на растущую гору подарков.

— Вы ж не любите друг друга.

— Ну и что? Вы с дедом Инкадатти тоже друг друга не любите, но он все время сюда таскается. Вон, и сейчас пришел, хотя его я не приглашала.

— Справедливо. Дедушка Инкадатти, будете чай?

— Отравить меня хочешь, суккуб паргоронский⁈ — сразу оживился старик.

— Тогда, может, коньячку?

— Какой хитрый суккуб!

— Так будете?

— Буду.

Дедушке Инкадатти было скучно, поэтому он приходил на все мероприятия, куда его пускали. И куда не пускали — тоже. Кто-то даже устанавливал защитные печати персонально против него, но старый рунолог собаку на них съел и проникал через любые.

Ему так даже интересней было.

К счастью, Совнара он не заметил. Старый банкир заглянул всего на минуточку — поздравить Астрид и рассчитаться по долгам. Пол-луны назад его юные внуки и племянники немного пошалили в Радужной бухте, и Совнар обещал возместить ущерб. Будучи бушуком чести, бухгалтер Хальтрекарока подсчитал все до эфирки и принес мешочек полновесных, неоскверненных, абсолютно легитимных в Мистерии монет.

— А еще я могу открыть счет на имя юной Астрид, — вкрадчиво сказал он Лахдже.

— Нет, — резко отказалась та, с опаской глядя на дочь.

Та, к счастью, ничего не слышала, она задувала свечи на торте. Целых девять свечей! Дети почтительно расступились — в прошлом году Астрид дунула с такой силой, что сожгла какой-то девочке брови, и та рыдала, пока Снежок все не исправил.

— Не спеши так с решением, — сказал Совнар Лахдже. — Счет в Банке Душ никому еще не помешал. Пользоваться необязательно, он просто будет про запас. Нулевка.