Екатерина Федорова - Четырнадцатая дочь 2 Страница 4

Он даже не считает нужным поймать меня на моей лжи, вдруг осознал Рут.

Он уверен заранее, что правды не услышит. Тогда к чему эта беседа?

- Энгер. - Рут вскинул голову, вытянулся. Глянул в лицо высокого, чуть ли не на голову выше его самого, командира герцогских волков. - Что ты хочешь сказать?

Энгер наклонился. Ножны короткого узкого меча, подвешенного к поясу, прошуршали по кожаной одежде. Он потрепал меж ушей Счастливчика, жмущегося к ногам Рута.

- Только то, что я уже видел эту псину прежде. Как там Ярг?

Разгадка оказалась проста. А он искал смыслы и тайны там, где их не было. Внезапное облегчение затопило Рута накатившей волной.

- Замок больше не висит в воздухе. - Быстро ответил он. - Камни раскиданы по всей котловине. Лет через двадцать там кто-нибудь снова поселится люди. Мертвые забудутся, а вот поля, сады на холмах и готовый камень для построек - останутся.

- Вы сами видели, как замок разлетелся по котловине? - То ли спросил, то ли объявил Энгер.

- Едва под камни не попал. - Признался он.

Энгер качнул головой.

- Плохо. А может, наоборот, хорошо. Теперь идите и расскажите вашему отцу, почему упал Ярг. И зачем вы там побывали.

Он чуть отступил, всем своим видом показывая, что освобождает Руту путь. Хотя и до этого стоял так, что дорога к мосту оставалась свободной.

На пороге Главной башни Счастливчик унюхал запахи, плывущие с кухни - и коротко проскулил, ткнувшись носом ему в бедро. Подумав, Рут свернул налево, к дверям кухни. Пес был голоден, сам он был голоден… а серьезные разговоры лучше вести на сытый желудок.

На кухне не оказалось никого из эрни, чему он втайне обрадовался. Не то настроение было у него сейчас, и не те мысли, чтобы терпеть чьи-то взгляды.

А смотрели бы обязательно, или с недоумением, или, как Энгер, с отчуждением…

Кухарка при виде его приветливо улыбнулась.

- Покушать зашли? Сейчас, ваша милость, все наложу. Ужин скоро, но вы, думаю с дороги?

Он кивнул. Кухарка кинула ему на блюдо стопку тонких лепешек с кружевными краями, потом, размашисто орудуя черпаком, навалила полную миску рагу из овощей и мелко нарубленного мяса. От вина он отказался сам, попросив взамен кружку отвара из сушенной красники - той самой ягоды, что в изобилии росла на холмах вокруг Ярга в начале осени.

Для Счастливчика по его просьбе кухарка отыскала донце от разбитого горшка - и три раза подряд наполняла получившуюся плошку едой. Пес ел жадно, взахлеб.

Некоторое время на кухне царила тишина. Только в углу трое служек побрякивали вилками, сложенными по трое, о края горшков - взбивали яйца для бисквитов. Кухарка, повернувшись к нему спиной, что-то резала на доске.

Потом заскочила пара молодых конюхов. Но при виде Рута парни переглянулись, поспешно поклонились и выскочили вон. Кухарка, заметив через плечо отступление служек, развернулась.

- Вы не подумайте, ваша милость, это они не со страху.

Я уже пугало для замковой прислуги, молча изумился Рут.

- Просто день сегодня такой. - Продолжала кухарка. - Элсил чернотой покрылся, а это, говорят, беды предвещает. Вон Ирили, герцогский маг, так и сказал - Элсил чернеет, только когда кто-то нарушает великий обет. Данный не людям, а самим богам. А после такого боги всегда сердятся. И беды приходят.

Значит, конюхи испугались не лично его. Ирили, потный червяк, в бессильной ярости подумал Рут. Вместо того, чтобы наряжаться в тряпки из

Халкидии, ему следовало бы почитать труды ученых людей оттуда же.

Нет чтобы помянуть Шарицкиса, писавшем о невидимом диске, что кружится над Анадеей. Нет, он болтает об обете. И пророчествует беды. А кто на Анадее дал самый великий обет богам?

Эрни. Те, кто правят Керсой и живут в этом замке.

Выходит, Ирили запугивает людей ещё больше. От его бредней один шаг до того, чтобы обвинить эрни во всем. Чтобы ни случилось потом.

Кухарка все ещё смотрела на него. Кухонные служки, сбивавшие яйца, тоже обернулись, тревожно блеснув белками глаз. Но Рут, прежде чем ответить, насмешливо хмыкнул и быстро откусил поджаристый край кружавчатой лепешки. Показывая, что дело не такое уж и важное.

Мысли крутились в голове. Глуповатый Ирили затевает свою интригу? Но открыто обвинять хозяев, проживая в их замке, неимоверно глупо даже для

Ирили. Единственно верный ответ - это интрига не отцовского мага, а когото другого. Кто может стоять за его спиной? Ответ прост - или местные властители, или Совет магов из Кир-Авера.

Но будь на их месте сам Рут, он поостерегся бы использовать мага даже как оружие. Нет ничего хуже глупого помощника.

- Все будет хорошо. - Объявил он кухарке, наконец дожевав. - На самом деле почернение Элсила предвещает не беды, а великие перемены в погоде и радости. Отныне зимы станут теплее, чем раньше. И мы будем собирать два урожая даже в северных землях. Слышали, что в Ларсу и Ольсе снег так и не выпал?

Кухарка радостно закивала, разворачиваясь обратно к своей доске. Служки с утроенной силой ударили вилками о края горшков.

Из-за стола в углу кухни Рут поднялся не скоро. За окнами уже успело стемнеть, когда он доел рагу, обтер края миски кружавчатой лепешкой и допил кислый, с легким оттенком сладости отвар.

Допил неспешно, надо отметить.

Он понимал, что тянет время, но ничего не мог с собой поделать. И правда, и ложь были одинаково ужасны. Если он расскажет все, эрни будут знать, что они обречены. Если он не расскажет, они умрут в неведении, потому что один из них отказал им в праве знать.

Две служанки, которых он встретил на пороге кухни, поспешно отступили назад, присев в реверансах чуть ли не до пола. Рут спросил, где сейчас может находиться герцог Франц. Одна из девиц с придыханием пролепетала в ответ, что не знает.

Вертевшийся у его ноги Счастливчик радостно гавкнул, и девицы отступили ещё дальше, а потом дружно убежали к входным дверям. Он проводил их взглядом.

И подумал - лучше всего будет зайти сейчас к матери. Герцогиня не могла не знать, что сын опять куда-то исчез. Так что Рут сделает сразу два дела успокоит её своим визитом и спросит об отце.

И хоть ненадолго, но оттянет миг, когда нужно будет либо сказать, либо промолчать.

Герцогиню Эвгалир он нашел в музыкальной комнате. По стенам ярко и бестрепетно пылали флиги, зачарованные факела, отсекая тьму, начавшую сгущаться за окнами. В комнате, кроме матери, никого не оказалось. Сама герцогиня сидела в кресле, к подлокотнику которого была прислонена серендионская лютня - темная, почти черная, сияющая дорогим южным лаком. Глаза матушки оказались закрыты, она откинулась на спинку кресла, разбросав по подлокотникам локти и сцепив пальцы перед собой. Молилась?