Верный пламени (СИ) - Gusarova Страница 4

Корзина уже наполовину наполнилась снедью, когда нечто необычное привлекло внимание Люси. Уж точно раньше она на базаре такого не видала! Толпа горожан скучилась в круг, из середины которого раз за разом вылетали шары огня. Что за невидаль? Люси решила — пять минут поглазеть ей не во вред. Протиснулась с корзинкой меж чужих спин и увидела пёстрое трико артиста.

Бродячий жонглёр!

Он был тощ и запылён, на вид безвозрастно молод, но с волосами, седыми, точно платина, и затёртым, местами прохудившимся костюмом арлекина. Он подбрасывал зажжённые комки соломы, или чего-то в этом роде, и ловил их голыми руками!

Вот это да!

Люси встала в первых рядах, устроив корзину в башмаках и сложив ладони на переднике. Ловкие, выверенные движения жонглёра заставляли поверить, будто это вовсе не опасное дело, будто он не горящими шарами крутит, а какими-нибудь спелыми яблоками! Жонглёр принялся перекидывать шары себе в руки через спину, а после бросил их в железное корыто и достал оттуда нечто навроде шеста с привязанными по краям масляными плошками. Неожиданно плошки вспыхнули огоньками. Странный парень начал крутить их так искуссно, что ни капли масла не брызнуло на зрителей. Люси захлопала одновременно с публикой, очарованная поистине бесовской пластикой артиста, а тот заулыбался широко и благодарно. Прошмыгнул, танцуя, совсем близко от Люси, одарил необычайной теменью внимательных глаз. Помимо черноты в них было ещё кое-что… не разглядела! Парень подпрыгнул, совершив сальто, и поймал шест. Потом подбросил его, закрутив, и поймал вновь. Он показывал изумительное единство с огнём, скакавшим обратно в плошки, точно заговорённый.

Потрясающе!

Забыв обо всём на свете, Люси хлопала ловкости артиста. А парень выцепил её взглядом из толпы и поманил к себе. Публика дружно заулюлюкала. Люси, сгорая от стыда и волнения, подошла к жонглёру. Издали казавшийся тощим кузнечиком, тот крепко ухватил её за руку и заставил вытянуть перед собой. Люси пискнула, когда по её рукаву побежало волшебное синее пламя, окутало руку невесомым движущимся кружевом. Зрители взорвались овациями, напомнившими по звучанию проливной дождь, а после артист щёлкнул сухими пальцами, и хлопки исчезли вместе со сполохами. Люси, смеясь, ощупала тёплый рукав — целёхонький! Даже браслет Зальтена не лопнул!

— Представься, милое дитя! — попросил артист, целуя кисть Люси.

Та открыла рот, но, не осмелившись, замотала волосами. Не хватало опозориться прилюдно!

— Отчего же? Назови имя! Спорю, красивее его во всем Лунном Королевстве не сыскать! — Парень, на лицо столь же изящный и приятный, как и на движения, встал перед ней на одно колено.

Люси замешкалась, но тут из толпы раздался подпитый голос — кажется, королевского виночерпия:

— Люси это! Дочка герольда Валентайна! Она немая!

Позор обрушился на сознание так резко, что бедная Люси не помнила, как вырвалась из цепких ладоней парня и убежала прочь с базарной площади. Опомнилась у рядов зеленщиков. Лицо и душу жгло, в мыслях царил кавардак, испытанное — вдохновляющее начало и ужасная концовка — было смерти подобно. Люси закрыла рдеющие щёки руками и пыталась подавить стыд, рвущийся наружу с рыданиями. Она ничего плохого не сделала, но в тот миг мечтала вовсе не родиться на земле. Вдруг она обнаружила, что оставила на площади корзину, и остолбенела от ужаса. Мешок лунариев по счастью висел на поясе. Блокнот выпал.

Ох, влетит!

Люси растерялась, не зная, как ей быть, но тут услышала приветливое чириканье над чепчиком и ухватилась за поданную ей корзинку. Иветта!

— Ив-ви! М-м-молод-дец! Люси расцеловала любимицу. — Чт-то б-бы я б-без…

Бестия начала щипать хозяйку за ухо, ругая, и та возблагодарила ангелов, милосердных к её глупости. Лучше пусть Иви костерит, чем мать! Список нужных покупок был потерян, как и стихи, написанные вперемешку с указаниями Хлои. Но Люси испытывала облегчение. Она примерно помнила, что и у кого надо взять на базаре, а уж стихи и подавно — все наизусть!

Глупая ситуация вышла, но не самая паршивая!

Рука, хранившая поцелуй, была черна от копоти.

Таинственный парень из головы не выветривался.

5. О беде, пришедшей ниоткуда

«Если спросит король, то скажу королю: я тебя не люблю, не люблю, не люблю! Это просто, как выбрать с печки золу: без надежды и жалости — нет, не люблю. Ты великий герой, я немой соловей, и мне жаль, что ты мной увлечён всё сильней. Но ответом мольбам бесконечным твоим будет слово одно лишь моё: «нелюбим». Не проси у правителя этой руки — мне мирские законы отнюдь не близки. Всё, что нравится мне, всё, что дорого мне — это петь безголосой в волшебном огне складных слов. И поэзии нянчить цветок. Путь упрямого барда всегда одинок. То, что минус одним, для других твёрдый плюс. Вдруг тебе повезло, что тебя — не люблю?»

Люси засиделась с бумажками допоздна, благо у герольда этого добра было в достатке. Семья улеглась спать, и только Люси у горящей лампадки всё черкала и черкала карандашом непослушные строчки. Накануне они опять поссорились с матерью. Той до трясучки хотелось выдать Люси замуж за Зальтена, а отец ушёл в кабинет и не стал вмешиваться. Порой казалось, что он стесняется неотёсанной супруги, а насчёт Люси — то ли сожалеет, то ли скрывает неприязнь. Грамотность могла бы стать отличным заработком для дочери, будь она способна говорить, планы на сына рухнули, и от герольда Валентайна вот уже лет десять ни одна душа не видела улыбки. Его считали самым закрытым человеком в королевстве. И, увы, не просто так…

Люси дописала последнюю строчку как раз к тому времени, как башенные часы пробили Овна. Пора было тоже идти на боковую, и Люси как раз собиралась, но тут в королевском дворе затопотали ноги и копыта бестий. Поднялся переполох. Слышалась ругань и возгласы: «Пожар! Горит Нотегуд!»

Нотегуд? Что?

Люси распахнула узкое слюдяное оконце и перепугалась: двор кипел жизнью. Люди носились туда сюда, бестиарии седлали животных, придворные маги спешили усесться в повозки. Люси выскочила во двор в чём была — с разметанными по плечам ржаными волосами да в сером шерстяном платье — и сразу натолкнулась на Зальтена.

— Убирайся-ка домой, Клетчатый Передник! В Нотегуде пламя выше колокольни!

— Что? Как? Чт-то случ-чилось? — От волнения слова давались лучше.

— Поджигатель! — Зальтен бросил яростный взор в сторону дворцовых ворот и сам натягивал при этом наруч.

— Ах! — Люси обернулась и углядела в тёмном небе висящий над соседним селением столп дыма — колышущейся злодейской бородой. Яркое пятно — словно звезда или шаровая молния — хотя Люси в жизни не видела шаровых молний — носилось над пожаром. Одна вспышка — и небо разлиновали золотисто-алые крылья.

— Это он! — второй наруч на место.

— За… Зак! В-возьм-ми м-м-м… — Люси, почти на спрашиваясь, залезала в седло Деметриуса вторым ездоком.

— Мандрагоры объелась? Пигалица! Сидеть дома! — Зальтен снял её без труда и оттолкал подальше. — Бестиарии и маги разберутся! И, — он лихо крутнул львиный ус, — помни про твоё обещание! Я изловлю его!

— Зак, живее! — Это был Зальков, треснувший сына по латам и умчавшийся вперёд через ворота.

Люси всплеснула руками. Ей, слабой девушке, оставалось лишь ждать и молиться ангелам.

Битва с Поджигателем длилась часа три, и всё это время Люси провела как на иголках. Одно дело, писать стишки про то, как не любишь парня, другое дело — переживать за его жизнь и жизни других воинов! Но вот зарево над Нотегудом померкло, и королевские силы мало-помалу начали подтягиваться назад. Бестиарии и маги въезжали во двор уставшие, многие со следами ожогов и копоти. Люси считала знакомые лица. Хансен, Дир, Альвин… Белоснежный боннакон Зальтена стал серым, как мышь — Люси не сразу узнала Деметриуса. Рога его спереди были обожжены. У Зальтена оплавлен шлем. Люси подбежала, силясь помочь спешиться, но Зальтен отстранил её жестом и сам спрыгнул на кладку.